Индульгенции

– Я в норме, – показываю ему пальцами кривой «окей».

Такой же кривой, как я сама. Ненавижу эти поездки. То выставка и ознакомление с оборудованием, то необходимость проводить выездные сессии с нужными людьми, которые сами не могут приехать. Консультации, все такое. И все это на больную голову. А почему?

– Тогда неплохо бы пристегнуть ремни, – он показывает пальцем на табло над нами.

– Уау, – послушно нахожу два хвоста и соединяю их. – То-то я смотрю, шумно стало, и самолетики вокруг зашевелились.

– Ты выглядишь, как будто простыла. Вчера был ливень, вот я и подумал…

– Не усложняй, – горько усмехаюсь я. – Как будто больше ничего не передает мое состояние.

– Не особо.

– Знаешь, я безумно боюсь летать. До паники каждый раз, и никогда не отпускает, до самого выхода из самолета.

– Странно. Ты же, вроде как…

– Да-да, прилетела в Питер в свое время. Больно уж не терпелось, так вот. Хотя, могла и поездом доехать. И ездила не раз. Но это долгая душещипательная история. А вообще, я дико боюсь. Причем даже не знаю, чего больше – то ли высоты, то ли упасть с нее, то ли того, что от меня ничего не зависит.

– И как ты справляешься? – немного смущенно интересуется Леша.

– Обычно пью снотворное, если есть рецепт. Или набираюсь, как сейчас. Очень помогает, когда рассудок напрочь размыт. Смотришь на все как бы со стороны.

– Жутковато.

– Ну, да. Если что-то случится, я просто ничего не узнаю. Никак не отреагирую. Если буду под снотворным, то вообще не проснусь. Прикинь.

– Ну, по практике моих перелетов – а их было немало, – все возвращаются целыми и невредимыми.

– А я каждый раз, садясь в самолет, делаю шаг в пропасть. Так мне кажется. И это не проходит. Может, когда-то сбудется.

– Не каркай, – улыбается Леша, поправляет свой ремень и достает инструкцию по безопасности из кармашка сиденья.

– А что? Каждый взлет – маленькая смерть, – пожимаю плечами, глядя в окно. – А потом рождаешься заново, и все здорово.

– Ну, да, – кивает Леша. – Жвачка с ментолом тебя выдала, сознаюсь.

– Блин, так и знала, – вздыхаю и посмеиваюсь. – Сильно палюсь?

– Агась. Особенно с этими историям про маленькую смерть. Спи давай. Скоро будем в отеле, переспим с этим, а там подумаем, как лечить твою аэрофобию.

– Поездами.

Тем временем, самолет выезжает на взлетно-посадочную полосу, и времени подумать почти не остается. Моя знакомая летела на когалымском аэробусе. Человек невероятной жизненной силы, работоспособности, надежности – как в офисе, так и в жизни. Мы не виделись уже полгода и все собирались сесть за бокалом вина и обсудить все происходящее, но постоянно что-то мешало. У меня ребенок, у нее работы выше крыши, командировки, выставки. Уже после ее отпуска в Египте точно планировали встречу. Последнее, что я от нее услышала перед прощанием на одной из выставок – как она устала и как сильно хочет отдохнуть от этого всего. Всем казалось, что она живет работой, а она хотела вернуться к настоящей жизни, продравшись сквозь весь этот бизнес других людей, вооружившись зарплатой и шикарным резюме. Но вида не подавала. А потом все это исчезло и перестало иметь вес. Наверное, когда-то привыкаешь терять людей. В том или ином смысле.

Впиваюсь пальцами в подлокотники, ощущая вибрацию и слегка приглушенный рев двигателей, пронизывающий салон. Всего-то нужно пережить момент взлета, а потом – успокаивать себя тем, что ты уже ни на что не влияешь. Просто начать, а дальше смотреть, как все это разворачивается само собой. Как всегда. И каждый раз я остаюсь наблюдателем за своей жизнью, сколько бы я себя ни убеждала, что я – ее властительница. Каждый на том аэробусе над Синаем думал, что он – властитель своей жизни. Кто-то со стороны решил поставить на этом крест. И выходит, что мы совершенно не властны над всем, что с нами происходит. Может, это оправдывает и мою собственную инертность в данный момент? Или я просто хочу так думать.

Земля уходит вниз, самолет ложится на левый крен, и в таком далеком, словно нереальном иллюминаторе я вижу здания, огоньки, полосы дорог, и все это расплывается перед моим остекленевшим взором, перемежаясь с болью в суставах пальцев, и я ощущаю на моей левой руке другую руку. Лешину. Я рефлекторно ослабляю хватку, ощущая тепло другой руки. Что-то в нас, людях всегда подсказывает, что если кто-то дал нам руку, то можно ничего не бояться. Что мы не одиноки. Что можно ждать лучшего. Леша улыбается мне, говорит, что все в порядке, но так ли это, я не могу проверить, и мы несемся…

{14}

…и проблем у нас будет еще больше, – разъясняет мне Олег тоном учителя первого класса для умственно отсталых.

– Вы можете не повторять это так часто и так громко, – я уже не в состоянии скрыть раздражение и просто пытаюсь быть тактичной.

– Сам факт того, что Шалаев вышел на меня, говорит о его некоторой… – Олег деловито шмыгает носом, – …осведомленности о ситуации. И тут у нас два варианта.

– Один, – полушепотом вставляю свои пять копеек я.

– У нас два варианта, – настойчиво повторяет юрист. – Либо он в курсе ситуации с самого начала, и Ваша версия верна, либо он очень быстро ориентируется в ситуации, несмотря на свое изначальное ошеломление – и далее по тексту.

– Я не верю в случайности.

– И в чудеса тоже, наверное, не верите, ага?

– Последним рубежом был Дед Мороз, – усмехаюсь.

– Я к тому, что только чудо поможет нам разрешить эту ситуацию с минимальным ущербом, добиться УДО и не развить еще один судебный процесс – уже гражданский, – который Вас разорит. А Вы сейчас активно стареетесь этому чуду помешать.

– Не переживайте, больше не буду, – облизываю внезапно задрожавшие губы. – Я хочу, чтоб Вы дальше работали с нами.

– А я хочу, чтобы у нас все сложилось. Ира, – тон Олега теплеет, что само по себе явление столь же частое, сколь падения метеоритов на Питер, – Вы слишком напряжены. У Вас сейчас не те задачи.

– Я знаю свои задачи, – отвечаю максимально холодно и жестко – насколько позволяет состояние. – У нас все на сегодня?

– У нас бы и этого не было, не будь вчерашнего инцидента. Берегите себя.

Я лезу в сумочку за кошельком, но Олег тактично просит меня воздержаться от оплаты счета, и я в кои-то веки не спорю. Возможно, я действительно была не права. По крайней мере, следовало бы воздержаться от каких-то слов или даже ограничиться звонком, а не вваливаться вот так, с открытым забралом и во всеоружии, но что сделано – то сделано. Мне кажется, Олег не из тех, кто понимает, каково это – сидеть и ждать, пока все то, что тебе дорого, разрушают жестокие и поразительно безразличные к твоему горю люди. А именно таким я увидела Шалаева. Лучшее из того, что я получила за этот короткий разговор – это осознание того, сколь бессмысленно даже пытаться вести переговоры с этим человеком. Наверное, оно того стоило.

…

«Ты на сколько летишь? По времени»

«22:45. Поможешь мне?»

«Конечно. Что нужно?»

«Посиди с Манькой. Я не успела договориться с няней, а кому-то еще доверять не могу»

«Во сколько приезжать?»

«Приезжай как сможешь. Я буду дома через час»

«Буду»

…

«Знаешь, в последние дни мне иногда кажется, что случится что-то нехорошее. Тебе точно надо лететь?»