Шаг во тьму

Два дня подряд за домом следил. А до этого было еще два захода по три дня, – когда присматривался издали, осторожненько… Точнее, по три ночи. Это меня и подвело. Ночами-то волк, выходит, спал, носу из дома не высовывал. Охранял окрестности днем – когда спят его хозяева. И вот этой ночью он тоже лежал в доме и дрых, свернувшись где-нибудь на коврике, как обычный пес…

Боль в левом предплечье расцветала. Прокатывалась по руке с каждым ударом пульса. Даже подумать страшно, что будет, если рукой шевельнуть.

Вообще двигаться не хотелось. Навалилась вся усталость и напряжение, копившиеся последние три дня. Болела спина, вспухала от боли рука, – а надо было вставать, и что-то делать с волком. Если хозяйка найдет его – вот так вот, возле алтаря, с переломанным хребтом, – все, конец охоте. Она будет настороже. А с ней и так-то непонятно, что делать. Она же…

Я приподнял голову и замер.

Звук был тихий-тихий.

Если бы я двигался, я бы его не услышал. Но в полной тишине, которая была и в подвале, и во всем доме, и еще верст на пять вокруг… Низкий звук. Похожий на рокот мотора.

В зале было холодно, но я почувствовал, как по всему телу выступила испарина. Вот хозяева и вернулись. И среди них та, что сумела превратить волка, – умное животное, спора нет, но все же далеко до человека, – в тварюгу, которая не бросается в атаку, а терпеливо ждет, когда можно будет ударить наверняка. В шею со спины. И крадется, пряча стук когтей в эхе чужих шагов…

Это конец.

Звук мотора чуть изменился. Машина, должно быть, уже совсем близко, и сейчас объезжает дом. Ползет к старой конюшне, превращенной в гараж. Сколько до машины – отсюда? Метров тридцать… Пусть сорок, все равно этого слишком мало. Если эта чертова сука смогла так перекроить сознание волка – то сорок метров для нее ничто. Она сделает со мной что угодно. Жаль, что я не поверил предчувствию…

Боясь вздохнуть, чтобы не потерять тихий, на самом пределе слышимости звук мотора, я лежал – и ждал, когда накатит первый порыв холодного ветерка. Не по коже, в голове.

Интересно, она убьет меня сразу – или превратит в своего слугу? Такого же, как эти двое, что живут с ней в доме.

Вряд ли. Они оба здоровенные и красивые. Кавказец – хорош грубой животной уверенностью самца. А тот, что помоложе, блондин, – вообще ну просто красавчик с обложки глянцевого журнала. Куда мне до них, с моими-то метром семьюдесятью и трижды сломанным носом. И еще глаза разноцветные…

Оно и к лучшему. Уж лучше лежать в земле, чем, как марионетка, прислуживать этой чертовой суке…

Медленно ползли секунды, но холодного касания не было. Козлиная морда над алтарем мрачно глядела на меня. Расстроенно.

Неужели…

Открыв рот, чтобы бесшумно втягивать воздух, я слушал.

Может быть, они не все вернулись? А только кто-то из ее слуг-мужиков? А самой этой чертовой суки здесь еще нет?..

Звук шагов. Далекий-далекий, тихий-тихий, – но все же громче, чем был рокот мотора. Кто-то вошел в дом и шагал по холлу, по тому странному спиральному паркету, твердому, как камень.

Шаги тяжелые, медленные. Явно мужские. Уверенные, размеренные – и вдруг замедлились, сбились… Совсем остановились.

– Хари? Эй, Хари.

Голос густой и низкий, с легким акцентом – и капелькой удивления.

– Харон! Ну ты где, морда серая? Иди ко мне, я тебе барашка привез…

Тишина. Он прислушался к тишине огромного дома. Я тоже замер, обратившись в слух.

Уж лучше бы был тот гламурный красавчик. А этот… Лет тридцати пяти, широкоплечий и тяжелый в кости. Густые черные волосы – и на голове, и на сильных руках, обычно голых по локоть, несмотря на осенний холод.

Где-то наверху он расстроенно крякнул.

– Опять в подвал залез? Намазано тебе там, что ли, сукин ты сын…

Шорох – он что-то поставил на пол, сумки? – и опять шаги. Два таких же, как раньше – а потом в другом ритме и куда громче…

Он спускается по лестнице! Сюда!

Идет прямо сюда. К алтарю – и к любимому Хари с переломанным хребтом… Ко мне.

Я замер на полу, с непослушной левой рукой. Совершенно никакая, даже шевельнуть больно. К нервным окончаниям, пережатым под челюстями, медленно возвращалась кровь, и при малейшем движении сотни игл пронзали руку. Если этот здоровяк примется за меня, этими своими огромными лапищами, поросшими шерстью…

Звук шагов странно менялся. Словно с каждым шагом он приближался не на шаг, а на десять… Причуды лестницы. Тот виток… Он перед самой дверью!

Закусив губу, чтобы не взвыть от боли, я приподнялся.

Губу я прокусил, но едва заметил это, – боль прокатилась по руке в несколько волн, наслаиваясь одна на другую. Я замер, встав на колени, боясь шевельнуться еще раз. Мне бы хотя бы минутку, чтобы кровь разошлась по капиллярам, чтобы нерв в руке начал работать нормально… Ну хотя бы четверть минуты, дьявол все побери!

Язычки свечей вздрогнули: качнулись туда и обратно.

– Хари?

Голос гремел отовсюду. Колонны и голые каменные стены рассеивали и спутывали звуки. Если бы я не знал, в какой стороне вход, ни за что бы не понял, где рождается звук… Он уже здесь. За дверью.

Кусая губы, чтобы хоть немного отвлечься от простреливающей боли в левой руке, – я правой схватил волка за лапу и потащил. Двинулся было к колонне позади алтаря – но вовремя понял, что это будет ошибкой. Вот уж туда-то он точно заглянет!

– Харон!

Шаг… Шаг… Шаг…

Он не старался ступать мягко, и подошвы его ботинок были не из мягчайшего каучука. Каждый шаг разносился под сводами, дробясь эхом.

Слишком громко, – после целой ночи тишины. Каждый его шаг бил по моим нервам, как пилой по струнам.

Я пятился прочь от алтаря, боясь скрипнуть плащом, вздрагивая при каждом его шаге – он вот-вот выйдет из-за колонн к алтарю! я совершенно запутался, сколько ему еще осталось пройти! – я пятился и тащил за лапу волка, стараясь удержать его на спине, не дать завалиться вбок. Не дать лапам волочиться по полу, но согнутые передние лапы развалились в стороны… Только бы когти случайно не заскрипели по каменным плитам!

Шаг… Шаг…

Черные волосы блеснули в свете свечей – в каких-то двух метрах от меня!

Мой плащ скрипнул от резкого движения, но я задушил этот предательский звук – сдержал себя, не отшатнулся.

Перестав дышать, я прижался к колонне. Кавказец прошел дальше, но нервы не отпускало. Натягивало все туже. Оттащить волка от алтаря за колонну, в тень – это я успел, но…

Та чертова сука смогла сделать из обычного волка то, что сделала. Это как же надо было влезть в голову волку – волку! Во что же она превратила этого – который гораздо умнее волка?..

Он застыл в паре шагов перед алтарем, поводя головой из стороны в сторону. Принюхивается?.. Как-то ссутулился, став еще шире в плечах. Расставив руки, он сжимал и разжимал кулаки.

А я пытался понять, на что он глядит. Перевел взгляд с него, с его мохнатых лапищ – дальше. На колонну с козлиной мордой, на алтарь…

И тут я понял, что мне не уйти.