История села Мотовилово. Дневник. Тетрадь 19

– А за что извинять-то тебя? Ты в дело мне подсказал! Хотя такая оплошность со многими бывает, – вынимая из широченного кармана кисет и закуривая проговорил Яков и, закурив, стал дымно попыхивать из поросшего смолистыми волосами рта.

Дело говорится: шутка в колхозе – большое дело, за шутками, да разговорами пересыпанными шутками дело спорится, и время в ожидании весело проходит. Так вот и здесь пока поджидали, когда все с поля подойдут сюда на общее собрание, люди разговаривали, весело улыбались, смеялись, хохотали с поджиманием животов и с протиранием заслезившихся от смеха глаз. Вскоре собрание открылось. Всё для ведения его нашлось под руками: телега трибуна, оратор председатель колхоза Оглоблин Кузьма. В своём отчётном докладе Кузьма старался оправдаться в своих поступках и действиях, неприличествующие званию руководителя народа всего села. Но оправдания его были малоубедительными, и колхозники нестерпимо ждали, когда он кончит свою речь. А Кузьма продолжал и в своей речи нажимал, что если и есть в его руководстве какие упущения, то это за счёт того, что он как лошадь один везёт всё дело по руководству колхозом, что ему мало помогают члены правления и актив.

– Ведь я не красное солнышко, всех не обогрею! И я ведь у вас один председатель-то, и вы все колхозники должны поддерживать и уважать меня, и я как ваш председатель никому не позволю подрывать мой авторитет, – бесновался Кузьма.

Надрываясь, козырял словами Кузьма в надежде, что некоторые колхозники выступят в его защиту. В общем-то, Кузьма умел пространно говорить, по выражению некоторых колхозников, чесать языком, допуская в своей речи некстати сказанные слова. Невпопад сказанные слова, другого оратора бы завели в тупик, а он, выкрутившись из затруднительной ситуации, снова разглагольствовался во всю ширь.

– А пока дело ещё не доведено до конца, я думаю, меня поддержат некоторые колхозники, и мы поживём, поруководим, – бойко и скоро закончил свою отчётную речь Кузьма.

После его доклада все дружно стали кричать против него. Сразу же появились язвительные улики в его адрес, перемешанные с похабством. Со словами успокоения выступил представитель райземуправления.

– А вы, товарищи, не все сразу, говорите по порядку как ни как, а здесь всё же собрание, и его уважать надо! Кто будет первым выступать? – вопрошающе бросил он призыв в толпу собравшихся колхозников.

Одна колхозница, осмелившись, подняла руку, громко сказала:

– Я!

– Ага, Хорева Александра! – произнёс счетовод-секретарь собрания. – Так и запишем.

И Александра начала говорить о том, что среди колхозниц существует какая-то злоба на тех колхозниц, которых за ударную работу усиленную порцию печёного хлеба дают и вещами премируют:

– У нас в бригаде всем жнеям по 200 грамм хлеба дают, а нам с сестрой, за ударный труд на жнитве по 300 грамм стали давать, а бригада на нас злится и ругать стали, а когда меня чугуном премировали, то и вовсе все бабы на дыбы встали, что я и премии не рада стала. Бабы подумали, что в нашей с сестрой работе обман какой кроется, так они пошли обмерять наш участок выжатой ржи. Сами стали мерить, а хвать, длина-то участка у них получилась ещё на два лаптя больше, чем когда мы его измеряли! Потом ещё скажу, как-то идём мы с сестрой около колхозной канторы, глядим, а мы на «красной доске» висим. А это нам не в нос, потому что на нас ещё пуще будут бабы злиться и житья не дадут. Снимите нас с этой красной доски! Я кончила!

– Ага, так и запишем, кто следующий? – обратился представитель райземуправления к собранию.

– Я насчёт налогов скажу! – вдруг осмелившись, выступая, сказал Ванятка. – Ведь налогами-то мужика совсем в дугу согнули. С живого и с мёртвого дерут! И денежно, и натурально, а нам всего этого на трудодни в колхозе что-то перестали давать. И выходит кобылу в хомут, а мужика в лямку. Пока не выроют ямку! Мы, конечно, понимаем лозунг: «Кто не работает, тот не ест, а кто пашет, тот должен пахать с надеждой!» А у нас получается, двое пашут, а семеро руками машут! Или выходит один с сошкой, а семеро с ложкой! Ведь всей колхозной работы не переделаешь! А у нас в колхозе при руководстве Кузьмы воровство из колхоза завелось, где бы колхозом править, а он в пьянство дался, именины себе справляет, и баба его из колхозного склада всё берёт без всякого учёта, оправдываясь тем, что мой Кузьма всё спишет! Выходит, мелочь ворует, а крупнота берёт! Кому пироги да пышки, а нам одни шишки! Всякая кутерьма – жуликам пожива! И во всём этом ты, Кузьма, виноват. Мы все с тебя взыщем, ты не отбояришься, ты думаешь, и замены тебе нет, вроде и заменить тебя некем. Все эти недостатки в колхозе надо устранить, а Кузьму от руководства отстранить! Не в свои сани не садись! Я кончил, – так смело и доходчиво выступил Ванятка.

В поддержку его все захлопали в ладоши. Кузьме аплодисменты не в нос. Заметив, что аплодирует и Дунька Захарова, он зло упрекнул её:

– Ты что, Дуньк, плохо аплодируешь, словно мух отпугиваешь! Ты уж если хлопать, так руки-то поднимай выше и хлопай, а то…

Собрание дружно ахнуло смехом.

– А я ещё и то скажу насчёт налогов! – под общий шум и гогот вскочила с места Катерина и продолжала: – Больно налоги с нас агенты без жалости дерут. Дело бают, «не знает Царь, что делает псарь!» Научились нас обжульничивать и думают – это дело. Ванька Мокша пришёл ко мне ночью, взял с меня деньги в счёт налога, дал мне расписку, накарябал на клочке, оторванный от газеты, а потом этот клочок за документ не приняли! А молочная сливачка Анна взяла у меня молочную книжку для пересмотра, не отдала мне её и свалила на меня, что я её затеряла: содрала с меня молоко за «жиры», а потом сама же во время мытья избы и нашла мою-то книжку, у себя заткнутую за оконной заличкой. Вот как нас обжуливают, свои люди мародёрничают! Нас обжуливают свои люди, а мы ведь не у себя дома работаем, а в колхозе. Вы уж бы что-нибудь одно с нас требовали, а то с нас, баб, молоко спрашиваете, за шерсть в совет таскаете, а мужиков-то за мясо и за яйца в тюрьму сажаете, за кожу теребите (смех), – закончила свою речь Катерина.

Секретарь собрания, примостившись к телеге, подробно записывал речи выступающих, и Кузьма, избоченясь, скосив голову, читал протокол, в котором согласно записи речей выступающих колхозников, он понял, для него метлой пахло. И недаром в этой ночи ему во сне метла привиделась. Он попросил разгадать свой сон, свою благоверную жену Татьяну, а та предсказала ему: «Наверное, тебя снимут». Да и как не снять-то? Ведь Кузьма во время своего руководства колхозом довёл его, как говорится, вплоть до ручки! На трудодни колхозникам совсем перестали давать ни денег, ни продуктов, а ведь людям нужно кормиться, одеваться, да и налоги-то спрашивают, а он вместо упорядочения положения к выпивке пристрастился. И недаром, с наболевшими вопросами смело выступали колхозники на этом экстренном собрании, в своих речах употребляя резкие неприличественные к руководству колхозом слова:

– Довольно поиздевались!

– Поиграли недаром!

– Пора и толк знать!

Оправдываясь перед выступающими, Кузьма, стараясь не допустить опороченья своего достоинства и не дать подсечь свою карьеру, в адрес выступающих, пока они говорили, вслух и втихомолку бросал реплики, в которых слышалась явная нетактичность и вульгарность.

– Заткни кадык-то и помалкивай! Не разевай свою шастолку-то! Пошарь во лбу-то не спишь ли. Ты пошевыряй в голове-то мозги-то с собой ли? Пощупай в чердаке-то, шурупы, не порастерял ли?! Ерунду мелешь, чепуху городишь!

А выступающему Ванятке Кузьма прямо заявил:

– Не тебе, Иван, составлять на меня характеристику.

– А что? – спросил Иван.

– А так, ты скудно мыслишь и поверхностно рассуждаешь! Каждая лягушка в «своё» болото прыгает! – многозначительно заметил он Ивану, применяя в своих оправдательных речах замысловатые выражения и пословичные изречения, видимо вычитанные им из книг.

А если говорить о его общих грамотности и образовании, то, как про него в народе говорится, он окончил два класса и прошёл третий коридор! И как бы Кузьма не старался обелить себя и по возможности остаться у руководства колхозом, а факты, высказанные не в его пользу, говорили за то, что ему на месте руководителя колхозом не удержаться. В заключение выступил представитель райзо. Расправляя складки на рубахе, он пальцами провёл под ремнём, от пряжки до боков, сказал:

– Ну, что ж, товарищи, колхозники, видимо, настало время в вашем колхозе менять руководство. И дельно тут было сказано, что все недостатки в колхозе устранить, а старого председателя от руководства отстранить. Как и пословица говорит: «Новая метла лучше метёт!» Так что есть смысл метлу надо почаще менять, старую значительно пообтрепавшуюся выбросить, а новую приставить к делу!

Колхозники одобрительно зааплодировали.

– Кстати, у нас и кандидатура на пост председателя подобрана, вот извольте познакомиться, всем, наверное, вам известный ваш земляк – односельчанин Карпов Иван Иванович. Один из бригадиров вашего колхоза «Раздолья».

Всё приближённое пространство огласилось дружными аплодисментами и под несмолкаемое рукоплескание из ряда сидевших на земле мужиков вышел на показ Иван Иванович. Он, деликатно раскланиваясь перед колхозниками, тихо проговорил:

– Я согласен, я к вашим услугам, приложу все силы и ум.

– Народ тебе доверяет, и мы не против, – пред. РИКа.

При голосовании вверх взметнулись все и дружно. Кузьма Оглоблин же, видя, что его песенка спета, размахнувшись, портфелем громко жмякнул его на телегу и продекламировал:

– Вот вам хомут, вожжи и дуга, я вам больше не слуга! – присоединяя к портфелю колхозную печать и ключи от шкапа, видимо подразумевая, под портфелем – хомут, под ключами – вожжи, а под печатью – дугу. Все эти председательские атрибуты забрал себе новый председатель Карпов, положив ключи в портфель, а печаль в карман.

– А меня-то теперь куда?! Что я безработным стану?

– Нет, давайте выберем его пред. рев. комиссии, – предложил представитель РИКа.

Проголосовали, выбрали. И случись же такое, в это время Митьку приспичило, и он, не вытерпев, отбежал шагов сто в сторону, присел в глубокую борозду, стыдливо спрятав голову за бурьяном. Но верхушка картуза предательски выдавала его и была причиной дружного хохота в толпы.

– Вот чёрт, где тебя припёрло, хоть бы за лошадь спрятался, а то зашёл по ветру, разит как из нужника!

– Эх, деревенщина, – с отвращением пробурчал представитель РайЗо.

Международная обстановка, налоги, агенты, крестьяне

Видимо, общая международная обстановка, заставляла наше правительство неотложно готовиться к войне, которая возможно начаться или со стороны реваншистской гитлеровской Германии, или же со стороны агрессивной Японии. Их поддерживала Италия, во главе которой стоял вдохновитель фашизма Муссолини. Между этими государствами был заключён, так называемый треугольник: «Рим – Берлин – Токио». Так или иначе Советское правительство готовилось к оборонительной войне. Для создания военной промышленности нужны были средства, а их можно было изыскивать только внутри своей страны, т.е. заставлять по-ударному работать народ ежегодно выпускать займы (облигации) распространять его среди трудящихся и обкладывать народ разнообразными налогами и сборами: как денежными, так и натуральными. Особенно разноликими и тягостными налоги были в деревне, их было:

Денежные

1) Сельхозналог

2) Страховка

3) Самообложение

4) Единовременный

5) Культсбор