Это лето

Грузчики принимали торты и пирожные, а она молча курила, оглядываясь по сторонам.

– Куда пойдём? – сказала она.

– Ко мне, – ответил я.

Она была не против. По дороге ко мне, она расспрашивала чем я занимаюсь, и покажу ли я ей свой роман и лучшие стихи.

Вот так, подумал я. Продаю своё искусство ради страсти и любви. Разве так делают художники? Пока мы шли, она обняла меня и сказала:

– Есть одна девушка, я хочу тебя с ней познакомить. Ты ей очень интересен.

– Кто такая? – спросил я.

– Училась со мной, и увлекается мировой литературой.

– Мало вериться.

Когда мы пришли ко мне, я посадил её за стол, а сам варил кофе.

– Вчера мне позвонил твой друг, – сказала она, закинув одну ногу на другую и покачивая из стороны в сторону.

– Да, и что же? – удивился я.

– Он хочет со мной встретиться. – изъявила она, покачивая ногой туда-сюда.

Точно блядь, подумал я. Все признаки на лицо, а я думал и правда влюбилась в меня. А я думал действительно видит во мне гения, Бога, Смерть, Жизнь.

– А что же ты? – спросил тогда я.

– Ну, ты уезжаешь ведь на море, охранять меня будет не кому, поэтому…

Она не договорила, так как моя рука плеснула чашку с кофе ей на ноги. Это было бешенство. Не свиное, разбитого сердца.

– Ты ублюдок грёбанный, – сказала она и кинулась на меня с кулаками, заодно мельтеша своими ногами. Я ухватил её за талию и прижал к себе со всей силы. Сил мне было не занимать.

– Пидар отпусти меня. Что б ты сдох, – она билась у меня в руках, как умирающая рыба без воздуха.

Моё бешенство вдруг снизошло на милость, и я не теряя момент сделал поцелуй в губы. Взасос. Со всей силы. Я хотел её изнасиловать, облитую кофе, порочную, лживую, сумасшедшую и красивую. Одной рукой я тянулся вниз к её заду, другой притрагивался до промежности.

– Я люблю тебя, – говорил и вздыхал.

– Убери руки, а то врежу, – сказала она, но не врезала, и даже перестала колотить коленками. У меня встал не на шутку. Он упирался ей в ногу, она опустила голову вниз и посмотрела.

– Оххха – простонала она, и размахнулась на меня рукой.

Попадание пришло прямо под глаз. Шлепок был молниеносный. Меня ударило током, и я отстал. Гром и молния, девичья рука.

– Урод, – сказала она, освободившись из моего плена. Ушла она не попрощавшись.

Наверное она была права.

Следующие два часа, я звонил ей и писал сообщение.

«Прости меня, прости.»

Никакого ответа. И тогда я набрал Кривому.

– Привет дядя, – сказал он.

– Ты звонил вчера ей? – спросил я.

– Кому? Разведёнке?

– Да, Кате.

– Нет, зачем она мне нужна? – удивился он.

– Брешешь сука, она сказала что звонил.

– Ты идиот, брось её, она пудрит тебе мозги. Я познакомил тебя с ней для перепиха, но не для того, что бы ты женился на ней.

– Она дико себя ведёт, – сказал я.

– Ты её отымел? – спросил Кривой.

Что мне было ответить?

– Нет, не получилось.

Он засмеялся, и сказал.

– Это динамо парень, забудь о ней. Ладно, мне нужно идти. Увидимся.

– Да уж, – сказал я и бросил трубку.

А может он прав, и я нарвался на одну из тех красавиц, которые разбивают своим парням сердца. Эдакая Чёрная вдова. Но я не показал ей, как на самом деле люблю её.

Больше звонить ей не стал, и решил что на этом всё кончится. До моря оставалось несколько дней, я хотел духовно приготовиться.

8

Умело разговаривать с людьми я естественно умел, но почему то не было желания. Люди с которыми я хотел бы поговорить к сожалению мало встречались, а другие были малоинтересны. Я не циник, наверное одиночка. За последние годы, у меня развились настоящие качества этого дара. Быстрая ходьба не дожидаясь кого либо, Мир проходил мимо меня. Взгляды на девушек, иногда они отвечали мне тем же, и не более того. Наверное они смотрели, и говорили, что это славный дурачок не знающий жизни и женщин, и ищет себе покоя. Сначала ты смотришь на это глазами жестокости, но потом глупостью и наивностью покрывается твоя девственная оболочка души. Милые красавицы, длинноволосые брюнетки и короткие рыжие, маленькие и высокие, они были повсюду, дышали со мной одним воздухом, но они были не мои. Во мне жил художник, писатель и поэт, и представлял как давно умершие писаки и малёвщики смеялись надо мной. Великие любовники это великие писатели, или наоборот. Ван Гог не был Великим любовником, он был изгоем, что-то здесь не так.

Этот день я начал с зелёного чая. Два крутых яйца и шоколадное масло. Ничто не давало спокойствие, мозги были системой, другой огромной системы. И в моих мозгах плескались вечные волны морского бриза. О мимолётной любви не было и речи, но забыть я никак не мог. Я всё ещё чувствовал свою вину, иногда мне казалось что влюблённость не прошла, и я должен искупить свою вину.

Кривому я не верил, он был скользкий тип, менял девок направо и налево. Я так не хотел, наверное я однолюб.

После завтрака, я занялся собиранием чемоданов, и между делом посматривая на мобильный телефон. Ждал весточки, письма, но ничего не было. «Абонент просит перезвонить» больше ко мне не заходило. Я снова вернулся в точку возврата. Хотелось напиться, но настроение было паршивым, а от выпивки становилось ещё хуже. Я взял одну единственную рубашку на вечер, аккуратно кинув её на диван и услышал свист телефона.