История города Москвы. От Юрия Долгорукого до Петра I

Спустя 20 лет после постройки города, в 1176 г., во время наставшей по смерти Андрея Боголюбского княжеской усобицы, город Москва в лице своей дружины принимает живое участие в этой усобице, отстаивая права своего старшего города Владимира. Под именем Московлян, Москьвлян, дружина однажды выступила было в поход, сопровождая во Владимир своего излюбленного князя Михалку Юрьевича, но, услыхав, что к ее родному городу Москве идет соперник Михалка, Ярополк, поспешно поворотила назад, возвратилась вспять, блюдучи домов своих.

Однако как ни береглись Московляне, на другой же год (1177) осенью к ним внезапно пришел Рязанский князь Глеб «и пожже город весь и села».

Этим пожаром открывается длинный ряд пожаров, опустошавших весь город из конца в конец. В 1209 г. князь Рязанский Изяслав и Пронский Михаил снова приходили к Москве ратью, но были отбиты и едва спаслись бегством[43 - Родословная книга. Временник Общ. Истории. Кн. X, с. 29.]. В это время Москва была только пригородом Владимира и потому находилась в непосредственном владении вел. князя, сначала Андрея Боголюбского, а затем его брата, Всеволода, потом второго Всеволодова сына, Юрия. По-видимому, и тогда уже она являлась городом настолько значительными, что 4-й сын Всеволода, Владимир, получивший по смерти отца в надел город Юрьев, не захотел в нем оставаться и перебрался в 1214 г. в Москву, действуя в усобице враждебно против Юрия, который, однако, осадил его в Москве, принудил сдаться и отправил его на княжение в Переяславль Киевский[44 - Переясл. Летопись, 111, 112.].

Как был обширен этот первый город Москвы, охранявший дома дружинников, об этом мы не имеем даже и косвенных указаний.

Должно полагать, что он занимал едва ли половину, а быть может, вернее, только третью долю теперешнего Кремля.

Со стороны речки Неглинной черта городских стен могла доходить до теперешних Троицких ворот, мимо которых в древнее время, вероятно, пролегала простая сельская дорога по Занеглименью в направлении к Смоленской и к Волоколамской или Волоцкой старым дорогам.

С другой стороны, вниз по Москве-реке, такая черта городских стен могла доходить до Тайницких ворот или несколько далее, а на горе включительно до Соборной площади, так что весь треугольник города, начиная от его вершины у Боровицких ворот, мог занимать пространство со всех трех сторон по 200 сажен, т. е. в окружности более 600 сажен.

Но это одни предположения, очень вероятные, но не имеющие за собою точных оснований.

В Батыево нашествие 1238 г. город был пленен и опять сожжен, сгорели и церкви, и монастыри все, и села. Эта летописная отметка, что погорели монастыри все, может указывать на значительность пригородного расселения Москвы, а стало быть и на достаточную населенность самого города. Как пригород стольного Владимира, Москва и до Татар, и во время первых десятилетий Татарщины оставалась не отменно во владении великого князя. После Батыева разгрома Вел. Княжение получил Ярослав Всеволодович, распределивший перед кончиною Великокняжеские волости своим сыновьям, при чем Москва досталась седьмому его сыну, Михаилу, прозванием Хоробриту, вскоре погибшему в битве с Литвою (1248 г.). Второй сын Ярослава, Великий князь Александр Невский († 1263 г.), вероятно по духовному завещанию, отдал Москву своему младшему сыну, двухлетнему ребенку Даниилу (родился в 1261 г.), который по малолетству и с своим городом находился под опекою дяди, Ярослава Ярославича Тверского, занявшего великокняжеский стол по кончине Александра. Если припомним древний обычай оставлять по своей кончине свой собственный двор младшему сыну, то можем предположить, что Москва в этом случае является собственным особым домашним гнездом Невского героя.

Тверская опека над Москвою продолжалась 7 лет и город управлялся тиунами Ярослава до его смерти в 1271 г., когда уже 10-летний Даниил Александрович основался в своем городе самостоятельным князем. С этого времени (1272 г.) и настало быти уже непрерывное Княжество Московское.

Даниил, живя в дружбе с Тверью, очень миролюбиво прокняжил в Москве с лишком 30 лет (33 года по свидетельству Родословной книги) и скончался в 1303 г. марта 5, оставив наследниками пятерых сыновей – Юрья, Александра, Бориса, Ивана и Афанасия.

Летописцы не оставили никаких свидетельств о том, каков был город Москва в эти 30 лет. Они упомянули только, что в 1293 году, во время усобицы сыновей Невского, Андрея и Дмитрия, она была взята Татарами в числе 14 городов, составлявших область Великого Княжества Владимирского.

По смерти Даниила тотчас же начались усобицы с Тверью из-за Переяславской вотчины, отказанной любимому дяди Даниилу его племянником, Переяславским князем Иваном Дмитриевичем. А вслед затем поднялся спор из-за Новгорода и о Великом Княжении между Тверским князем Михаилом и Московским старшим сыном Даниила, Юрием.

В этом споре Тверской князь два раза приходил к Москве. В первый раз в 1305 г. он отступил, помирившись с Данииловичами, а во второй, в 1307 г., после упорного боя под стенами города, он также ушел без всякого успеха для своих целей и города взять не мог.

Город, стало быть, и в то время был укреплен, как подобало хорошему городу.

В отчаянной борьбе с Тверским князем Московский Юрий Дан. все-таки успел утвердить за Москвою Великокняжеский стол, получив в Орде ярлык-грамоту на Великое Княжение, за что и погиб от руки Тверского князя, Михайлова сына, Дмитрия.

С этого самого года (1325), как был убит Юрий Дан., и начинается заботливое устройство города Москвы в том виде, какой сохранялся в ней и в последующие столетия и в основных чертах достиг нашего времени.

Начало положил святитель Петр, уже несколько лет до того времени живший в Москве у доброго и богомольного Юрьева брата, Ивана Даниловича.

Деревянный город с своими деревянными стенами, храмами и всеми жилыми зданиями, всегда готовая жертва для опустошительного пожара, не имел даже хотя бы и малого, но каменного соборного храма, соответственного по своему благолепию высокому положению пребывавшего в нем митрополита всея Руси. Об этом уже к концу своих дней сердечно и озаботился святитель Петр. Первый каменный храм в Москве во имя Успения Богоматери был заложен 4 августа 1326 г.[45 - Принимаем этот год, хотя сомневаемся в его достоверности. Некоторые летописи и притом в более старых списках прямо указывают время закладки храма в 1326 г. августа же 4-го. Между тем в Степенной Книге (I, 406) в Житии св. Петра сказано, что оконченный постройкой храм был освящен спустя два года по кончине Святителя, а по летописям это совершилось в 1327 г., след., закладка по этому свидетельству происходила в 1325 г. Митрополит Макарий (История Русской Церкви, IV, 229) относит закладку храма даже к 1324 году. При постройке нового собора в 1472 г. летописец указал, что новый храм заложен спустя 146 лет после закладки древнего, т. е. в 1326 году.] его собственными руками. Святитель, чувствуя приближение своей кончины, собственными же руками уготовал себе и гробницу в новом храме, с северной его стороны, близ жертвенника, и зимою того года 20 декабря почил, не увидев его совершения, но упокоился в той гробнице, послужившей как бы основным камнем для могущества и величия дотоле мало заметного города Москвы.

Таким же краеугольным основным камнем будущего величия Москвы являлась и гробница первого великого князя Москвы, Юрия Даниловича, погребенного в том же храме с южной стороны, в пределе св. Великомученика Димитрия Солунского, древнего страдальца за свое отечество, город Солунь.

Великий князь Юрий Данилович был убит в Орде Тверским князем Дмитрием Михайловичем 21 ноября 1325 г. Тело его было привезено в Москву для похорон в феврале 1326 года.

В это время приехал в Москву к митрополиту ставиться в архиепископы избранный Новгородский владыка Моисей, для чего собрались в Москве и другие владыки. При них и привезено было тело Юрия Даниловича. Владыка Моисей или один из его спутников записал это событие в свою Новгородскую летопись (I, 73) такими словами:

«И погребоша его митрополит Петр и архиепископ Моисей и Тверской епископ Варсонофий, Ростовский Прохор, Рязанский Григорий, в субботу первую (Великого) поста (8 Февраля 1326 г.). И плакася по нем брат его князь Иван (Калита) и весь народ плачем великим, от мала и до велика: убил бо его в Орде князь Дмитрий Михайлович без царева слова. Не добро же бысть и самому, ибо что сеет человек, тоже и пожнет. Но добро есть послушати рекшаго: Да любите друг друга яко же аз возлюбих вы. Иоанн же Богослов глаголет: Братие! Бог любовь есть, пребываяй в любви с братом в Бозе пребывает и Бог в нем. И паки инде в Писании глаголет: иже имать ко всем любовь, таковый без труда спасется».

О месте погребения вел. кн. Юрия в летописных свидетельствах существует разногласие. Некоторые летописцы прямо и верно указывают, что вел. князь был погребен в церкви Успения в пределе св. Димитрия. Другие, позднейшие, неверно указывают на Архангельский собор, по соображению поздних лет, что все Московские князья хоронились в этой Великокняжеской усыпальнице. Предполагаем, что погребение совершилось если не в новозаложенном храме, то на определенном для храма месте и что предел храма во имя св. Димитрия Солунского был построен над гробом вел. князя[46 - Когда в 1472 г. митрополит Филипп приступил к постройке нового более обширного храма, то «егда разбиша (старую церковь) и тогда выняша из стены в церкви св. Димитрия мощи князя Юрьевы Даниловича Великого князя всея Руси и вложиша в раку древяну поставиша их на гроб Феогноста митрополита, где же была церковь Поклонение Вериг… и егда же зиждуще церковь уготоваша место в той же церкви, в великом Дмитрии, в стене, на той ж стране и пренесше их… положиша тамо. А был на пренесении митрополит со всем собором, и Князь Великий с сыном и множество народа».]. Несомненно, что благочестивая мысль Святителя указала и святое воимя для этого предела, ибо память о Солунском Мученике по многим обстоятельствам соответствовала печальному событию, так как великий князь Юрий погиб именно за свое отечество, за свой город – Москву.

Таким образом, первый неутомимый труженик Москвы, омывший все грехи своего исторического труда своей кровью за то именно, что выдвинул свой незаметный город на историческое поприще, по всем правам исторического деятеля удостоился погребения в том же храме, который по благословению св. Петра соделался святым покоищем первосвятителей всея Руси. И с каким торжественным почетом древняя Москва хоронила безвременно погибшего своего первого политического деятеля: отпевали с митрополитом владыки четырех главных областей: Новгородской, Тверской, Ростовской и Рязанской.

По-видимому, собрание в Москве владык для поставления Новгородского владыки Моисея произошло именно с целью встретить привезенное тело вел. князя. Владыка Моисей был избран Новгородцами еще в феврале 1325 г. и с того времени ожидал, когда позовет его митрополит для ставленья. Святитель Петр позвал его к прибытию в Москву тела покойника.

Выраженное приведенными выше словами Новгородского летописца сочувствие к тогдашней Москве со стороны Новгорода основывалось на заслугах вел. князя Юрия Дан., оказанных им вольному городу и на ратном поле с Немцами, и в мирных переговорах со Шведами, и постройкою Орешка, а главное оно основывалось на давней неприязни Новгорода к Тверским князьям, вследствие чего и отчаянная борьба Москвы с Тверью происходила собственно из-за Новгорода. Боролся с Тверью Новгород, и Московский князь в сущности был только подручником вольного города, главным его воеводою.

Как упомянуто, святитель Петр не дожил до совершения заложенного им соборного каменного храма. Совсем оконченный постройкою, храм был освящен уже в 1327 году 4-го, а по другим летописям 14 августа, накануне празднования Успения Богородицы, что вероятнее. Освящение совершил тот же Ростовский епископ Прохор.

Около того же времени в Твери произошло побиение Татар и грозного посла Шевкала – событие несчастное и роковое для Тверского княжества и решительное для возвышения Москвы, так как с этого времени Великое Княжение, т. е. старейшинство над всею Русскою Землею, уже навеки утвердилось в ее руках. Это старейшинство в то же время утвердилось и в церковном Управлении. Преемником митрополита Петра был поставлен в Царьград Феогност, родом Грек, который, придя на святительский Русский престол Киевский, а теперь, по местопребывании митрополитов, Владимирский, остался в Москве у Пречистой Богородицы Успения и у Чудотворцева гроба Петрова, севши на его кафедральном соборном месте и поселившись в его митрополичьем дворе.

И новый святитель благословил Московское дело и несомненно имел не малое влияние на политику нового Московского вел. князя Ивана Даниловича, как и на воспитание и поучение боярской среды в интересах крепкого единения, чего неуклонно требовала сама Церковь.

Само собою разумеется, как замечает и летописец, это поселение в Москве первосвятителя всея Руси, церковного властодержца, не было по сердцу другим князьям, особенно тем, кто простирал свои права на владычество и старейшинство в Русской Земле[47 - Ник. 139. Иным князем многим немного сладостно было, что град Москва митрополита имяше в себе живуща.].

Приезд на жительство в Москву митрополита из Греков, кроме политического весьма сильного значения, был не менее важным событием и в культурном отношении. Феогност водворил в Москве греческое художество иконописное, а вместе с ним несомненно и другие художества, служившие церковному благолепию.

С этого времени Москва не только строила каменные храмы, но и богато украшала их иконами и стенописанием и различною кузнью из дорогих и недорогих металлов.

В 1329 г. вел. кн. Иван Данил., возвратившись из похода на Псков, то есть порешив трудное Псковское дело с беглецом Александром Мих. Тверским без пролития крови, в память этого события 21 мая заложил новую вторую каменную церковь в Москве во имя Иоанна Лествичника, которому празднуют 30 марта. Храм был построен в три месяца, так что 1 сентября он был уже освящен. По всему вероятию, этот небольшой храм был воздвигнут по обету, быть может, в благодарение Господу за мирное и во всех отношениях благополучное окончание всех затруднений по делу с Тверским беглецом.

Весть о погибели в Твери Шевкала, царева племянника, привела Царя Узбека в неописанную великую ярость, рыкаше аки лев на Тверских князей. Он тотчас же послал за Московским князем Иваном Дан., которому и пришлось быть водителем многих Татарских полков, опустошивших в наказание всю Тверскую область.

Александр побежал из Твери сначала в Новгород, но там его не приняли и он удалился в надежное убежище для всех изгнанников, к Псковичам.

После татарского разгрома Тверского княжества Московский Иван Данилович и Тверской Константин Михайлович и даже Новгородский посол отправились в Орду ожидать распоряжения, кому быть Великим князем. Царь отдал В. Княжение Московскому Ивану Данил., а Тверское – Константину и вместе с тем повелел отыскать и доставить в Орду беглеца Александра. Иван Данилович и Новгородцы послали к Александру послов с повелением Царя идти в Орду.

Но беглец за охраною Псковичей не послушал этого повеления и не пошел в Орду. Чтобы исполнить царево повеление, грозившее в противном случае новым опустошением уже всей Земли, оставалось идти на Псков ратным походом, для чего и собралась теперь вся Земля, и Суздальская, и Новгородская, и двинулась в поход в сопутствии самого митрополита Феогноста. А это явно обозначало, что кровавой междоусобной битвы не случится. Предводительствуя полками, Иван Данилович прибыл в Новгород 26 марта, т. е. за три дня до празднования Иоанну Лествичнику.

В Новгороде и решено было тотчас идти на Псков, но мирным путем. Известно, что митрополит Феогност победил упрямых, но великодушных Псковичей и Александра Мих. церковною клятвою. Александр ушел в Литву, а Псковичи заключили мир с вел. князем.

Таким образом, и повеление Царя было исполнено, и Тверской князь остался жив и невредим.

В нравственном отношении дело было в великой степени трудное и тяжкое. Немудрено, что в тягостных помышлениях о жгучих затруднениях этого события припоминалась многострадальная Лествица св. Иоанна, написанная и изображенная для спасения от греховных бед, окружающих человека, освобождавшая от этих бед по степеням восхождения к желанному спасению, как все и происходило в препирательствах с Псковичами.

Немудрено, что, достигнув такого спасенного освобождения из надвинувшихся очень опасных для Русской Земли и лично для вел. князя затруднительных обстоятельств, Иван Данилович в благодарение Господу дал обет увековечить это событие построением храма в честь Иоанна Лествичника.

Некоторые предполагают, что храм мог быть построен в честь тезоименитства второго сына Калиты, Ивана Иван., который, однако, родился еще в 1326 году и потому теперь, в 1329 г., спустя три года, едва ли представлялся какой-либо повод увековечить его тезоименитство[48 - По исследованию почтенного археолога нумизмата А. В. Орешникова ангел Ивана Даниловича был Иоанн Предтеча, а его сына Ивана Ивановича – св. Иоанн, патриарх Иерусалимский, которые святые изображены на их печатях при их грамотах (Матер. к Русской Сфрагистике. М., 1903 г., с. 15, 19).].

Подтверждением тому, что обетный храм Иоанна Лествичника явился памятником упомянутого Псковского похода, может служить и другой небольшой, но также обетный и также каменный третий храм, пристроенный к Успенскому соборному храму с северной стороны, возле гробницы Петра митрополита, в честь спадения вериг св. апостола Петра и поклонения им, т. е. в честь освобождения апостола и от вериг, и от темницы. Едва ли возможно сомневаться, что и этот храм был основан в благодарение Господу по поводу спадения тяжких затруднений по делу с Псковичами о беглеце Тверском Александре, вообще по доводу умиротворения возникавшей вражды, готовившей страшный гнев со стороны Ордынского царя[49 - Так объяснял постройку обоих храмов еще «Путеводитель к Древностям и Достопамятностям Московским» (М., 1792, ч. I, с. 17), говоря, «что постройка совершилась в засвидетельствование Всевышнему благодарения за усмирение города Пскова».].

Этот третий храм был заложен того же (1329) года 13 августа (в то время, когда второй храм уже оканчивался строением) и совершен 14 октября, т. е. через два месяца после основания. Малое время, употребленное на постройку обоих храмов, указывает с одной стороны на малый размер их строения, а с другой, именно, на те обстоятельства, как в старину вообще строились обетные храмы: деревянные, напр., строились обыденкою, т. е. в один день, и так прозывались обыденными, а каменные, при более затруднительном сооружении, в два-три месяца.

Если не самые храмы, то их места и с их же именованиями сохраняются и до сих пор. Церковь Иоанна Лествичника впоследствии была устроена колокольнею для всех соборов, почему и обозначалась выражением, что под колоколы и прозывалась Иваном Святым. Затем при Годунове на ее месте выстроена высокая колокольня Иван Великий, в основании которой, в нижнем ярусе, и помещен престол Иоанна Лествичника. Церковь спадение вериг составила в новопостроенном в 1479 г. Успенском соборе предел с. Петра Апостола.

В том же достопамятном для Москвы 1329 году после постройки двух упомянутых обетных храмов возникла у Ивана Данил. мысль и о постройке четвертого каменного храма возле своего двора во имя Спаса Преображения, вместо обветшавшей, быть может, деревянной церкви Спаса на Бору, в которой еще в 1319 г. временно пребывали мощи убиенного в Орде Тверского вел. князя Михаила. Новый храм был заложен в том же году (1329), а по другим свидетельствам 10 мая 1330 года по благословению митрополита Феогноста, к которому вел. князь за этим благословением посылал даже в Киев, где тогда пребывал владыка. Прилагаем здесь старинный вид этой церкви Спаса Преображения или Спаса на Бору.

Вместе с постройкой храма здесь был тогда же основан и знатный монастырь со степенью архимандрии.

При церкви Спаса и прежде существовал монастырь, по всему вероятию, самый древний из всех монастырей Москвы, так как он находился возле первоначального ее городка, вблизи первой ее церкви Рождества Иоанна Предтечи, и был построен в самом Кремлевском бору.

Поздние предания от древних старцев рассказывали, что первоначально этот монастырь был устроен за Москвой-рекой с небольшим верстах в 4-х от Кремля еще отцом Ивана Даниловича, Даниилом Александровичем, у церкви св. Даниила, им же поставленной во имя своего тезоименитства, и что Иван Данилович в этом 1330 году перевел Даниловскую архимандрию в Кремль.