Черчесов: Стани, Стас, Саламыч

Правом возглавить сборную Черчесов действительно наслаждался. Потому что рос в другое время. Если сейчас любой человек с мало-мальски футбольным прошлым может учиться где угодно и на кого угодно, получать любые лицензии – было бы желание, то Черчесову остается только жалеть, что большую часть карьеры он провел за «железным занавесом». Тот, кого когда-либо коробило стремление Станислава Саламовича первым делом выставить перед собой флаг с собственным изображением, не принимал во внимание, как именно давалось право на этот патент. Да, иногда, с точки зрения теории общественного договора, публичное выражение Черчесова выбивалось за рамки общепринятых норм. Наверное, Владимир Шевченко, работавший пресс-атташе «Спартака» в середине нулевых и ушедший именно при Станиславе Саламовиче, никогда не примет этого человека. И всегда будет против, что бы тот ни делал. Бывает, что так выглядит плата за честолюбие. Если его корни не видны другим.

* * *

В начале 90-х Черчесов раскрылся в интервью Сергею Микулику – одному из создателей «Спорт-Экспресса», журналисту, способному разговорить кого угодно. Своими глазами видел, как однажды Микулик взял интервью у Олега Шатова, который вышел в микст-зону с твердым намерением проплыть мимо диктофонов с равнодушным выражением лица. Но в какой-то момент от стены отделилась представительная фигура Сергея, и отчего-то ему, даже забывшему захватить диктофон, хватило для успеха одного лишь дружелюбного: «Олег, давайте поговорим!» Черчесов вспомнил, что ему в раннем детстве «кто-то словно свыше шепнул: тебе, парень, стоять в воротах московского “Спартака”»! Причем знамение это пришло, когда вратарь еще вовсю летал от штанги к штанге в Алагире. «Если Стас что-либо вобьет себе в голову, то сделает это», – повторяет каждый, кто знает Черчесова. Это качество появилось не в Германии, не в Австрии, не в «Спартаке» в 2007-м, когда он во что бы то ни стало хотел доказать, что именно его кандидатура – лучшая для любимого клуба. Тогда Черчесов еще вряд ли верил в божественный голос свыше, но почему-то так поддался тем странным колебаниям воздуха, что, когда в двадцать лет его по рекомендации тренера «Спартака» (Орджоникидзе) Варламова позвали в Москву, Стас как будто даже не удивился. Перевел дух и приготовился… сидеть за спиной Рината Дасаева. Привыкать пришлось сразу – чуть ли не с самолета встал в ворота дубля. Как утверждал Черчесов, без какой-либо паники.

– Не сам же приехал, меня вызвали. Значит, умею кое-что…

Заметьте, даже без слова «наверное». Уверенность, которая способна восхищать и раздражать. Но у того, кому пришлось сознательно лишиться детства ради бесконечных тренировок в погоне за идеей-фикс, есть основания (или то самое право) не сомневаться. Не тратить время на рефлексии. Выдавить «я не знаю» с помощью «я могу».

В восьмом классе Черчесов уехал из дома в спортивный интернат Орджоникидзе. К этому моменту его уже приглашали в различные юношеские сборные как Северной Осетии, так и всей страны.

– Мне кажется, Стасу было лет четырнадцать, когда я его впервые увидел «в юношах». Он производил впечатление физически крепкого парня, но вел себя очень скромно. Зато обладал сумасшедшей трудоспособностью. Тренировался невероятно много и хотел, чтобы его все время тестировали. Бывает, на занятиях вратарей щадят, бьют не изо всех сил, особенно с ближней дистанции. Особенно на юношеском уровне. Черчесов настаивал, что, если он отбивал перед собой, нужно обязательно добивать, ведь такой момент может случиться в игре. Ну и вылетал на все мячи, бросался на форвардов, когда те лупили с метра, с двух. Кричал: «Бей по-настоящему!» – рассказывает Борис Игнатьев, тренировавший юношескую сборную СССР с 1976 по 1989 год.

Началось с удара в челюсть. Дубль «Спартака», в ворота которого Стасу пришлось с ходу встать, играл не против сверстников «Кайрата» и не с подмосковным клубом второй лиги. Черчесова проверяли в обычном тренировочном матче с основой красно-белых. В противоположных воротах играл Ринат Дасаев. Может, с тех пор Черчесов не любит, когда матчи называют «товарищескими»?

Стас пропустил десять. Был, как сказал Микулику, «убит, раздавлен, уничтожен». Полтора часа назад он чувствовал себя вратарем, а теперь боялся даже подобрать слово, чтобы описать, кем стал в своих же глазах. Внутренний голос, лишивший его беззаботного детства, на мгновение показался лживым, фальшивым. Если бы в этот момент Черчесову сказали: «Собирай вещички», даже не вспомнив его имени, он принял бы это как должное. Развернулся бы, уехал домой и, возможно, навсегда остался в Северной Осетии. Но партнеры и тренеры были на удивление спокойны.

– Все повели себя так, будто ничего и не произошло, словно десять пропустить – это нормально. Я вот только не мог понять – вообще нормально или только для меня? – В начале 90-х Черчесов уже мог над собой посмеиваться. Шутки над собой спасают. Еще как.

Довольно скоро дубль отправился на календарную встречу в Днепропетровск. Черчесов играл, результат – 0:4. Сюрреализм продолжался – вместо начальника команды с обратным билетом в руках к Стасу подошел сам Константин Бесков. Главный заявил, что Черчесов как вратарь «Спартаку» подходит, что должен отправляться в Москву и ждать там команду.

– Будем с тобой работать, – пообещал мэтр молодому человеку, который, конечно же, истинных эмоций в эти мгновения не показывал.

Хеппи-энд? Не тут-то было. Ринат Дасаев был тогда лучшим «от Москвы до Гималаев», и этот тезис не осмеливался ставить под сомнение сам тренер сборной СССР Валерий Лобановский, у которого так и не получил жизненного шанса свой, киевский, динамовец Виктор Чанов. При этом, по мнению Черчесова, Дасаев вовсе не был раздутой звездой.

– Он произвел колоссальное впечатление. В жизни не мог предположить, что Дасаев так на тренировках пашет! Да и остальные великие… В общем, я сразу понял, что попал туда, куда нужно. И начал вкалывать с каким-то радостным остервенением, – рассказывал Станислав Саламович в том самом интервью «СЭ». – С ним мы долгие годы жили в одном доме, через улицу от нынешнего, в Сокольниках. Сначала Ринат был моим кумиром, а когда я оказался в «Спартаке», стал ближайшим другом, с которым мы проводили практически все свободное время. Я не раз просил Дасаева сфотографироваться вместе, чтобы потом в далеком осетинском Алагире хвастаться знакомством с такой знаменитостью. Даже точно помню день, когда мы впервые встретились с Ринатом: 1 апреля 1984 года. Его тренировка произвела на меня неизгладимое впечатление.

* * *

Чему радоваться, на самом деле было не сразу понятно. Даже сейчас, когда возраст профессиональных футболистов давно снизился до юношеских категорий, прорывы, как у Игоря Акинфеева, заступившего основным вратарем ЦСКА раз и навсегда в семнадцать лет, да еще и дебютировавшего в шестнадцать с «сухого» матча и отраженного пенальти, выглядят как исключение из правил. Тогда для успешной карьеры профессионального вратаря нужно было стать «мужиком» не только в переносном смысле. Возраст и опыт имели значение. Черчесов совершенно четко понимал, что основного состава ему несколько лет не видать. Играми на долгое время стали тренировки. Возможно, из-за этого уже тогда голова Стаса постепенно стала превращаться в бортовой компьютер. Он «фотографировал» то, как играют и работают другие, собирал информацию, форматировал ее нужным образом. Говорил ли ему внутренний голос, что когда-то этот навык понадобится как главному тренеру сборной России? Судите сами – безнадежно второй. В «Спартаке». За Дасаевым. Ну какой еще голос?..

Тем более что кто-то сверху продолжал издеваться над обостренным честолюбием. Черчесов получал редкие шансы выйти на поле, когда Дасаев лечился или матчи чемпионата вдруг приходились на игры сборной (если вам кажется, что сейчас календарь плохой, вспомните, что в СССР случалось и такое). Большие паузы в игровой практике редко помогали вратарям становиться великими. Вспомните, как долго не мог найти себя прежнего вратарь «Баварии» Свен Ульрайх. По непонятным для многих причинам довольно сильный голкипер «Штутгарта» три с половиной года назад предпочел трансфер в «Баварию», заведомо за спину Мануэлю Нойеру. Заметьте, уехал он не из Алагира, даже не из Орджоникидзе. И когда шанс выпал из-за травмы основного вратаря сборной Германии, Ульрайха едва ли не в каждой игре выставляли на смех. И продолжалось это до тех пор, пока в «Баварию» не вернулся Юпп Хайнкес и не шепнул Свену на первом же индивидуальном собеседовании пару волшебных слов.

Игры не могут заменить тренировки. Этот афоризм давно стал штампом, но Черчесову не оставалось ничего, кроме как создать исключение. И он по сей день, уже став тренером, уверен: прибавлять в классе можно, только тренируясь. Игра – это надстройка, демонстрирующая достигнутое. За свои нечастые возможности он хватался с максимальным старанием, но выходило, как в упомянутом ранее матче с «Жальгирисом», – 2:5, и Станислав виноват во всех мячах! Наверное, то же самое ощущает тот, кто не сдал с первого раза экзамен в автошколе, перестал садиться за руль и годами учился водить, наблюдая, как это делают другие, с пассажирского сиденья. Чувствовать, как взрослеешь в технике, в понимании игры, но не иметь возможности доказать это – Сизифу его булыжники покажутся шариками сладкой ваты.

Но из тех «пассажиров», что следят за чужими ошибками и преимуществами, часто получаются водители даже лучше, чем те, что за рулем «с детства». Другое дело, что такое обучение не может продолжаться всю жизнь. Черчесов, по собственному признанию, жил в замкнутом пространстве. Из этой клетки можно было либо выскочить тигром, либо быть унесенным в статусе немощного пенсионера. Черчесову исполнилось двадцать пять – в этом возрасте Игорь Акинфеев уже готовился к своему второму чемпионату Европы и выиграл, например, свой пятый Кубок России. В СССР памятники было просто так не сдвинуть – Станислав всерьез задумался покинуть «Спартак». И едва не состоялся его переход в тбилисское «Динамо», где постепенно заканчивал карьеру Отар Габелия. Возможно, был и еще один фактор в пользу бело-голубых: из Тбилиси до Алагира – всего двести километров. Сейчас это невозможно представить, но ближе к тому, чтобы сломаться, Черчесов не был ни разу. Ни до этого, ни после.

Бесков прочувствовал ситуацию, все понял, когда вратарь пришел к нему то ли советоваться, то ли сообщать о расставании. И безошибочно предсказал будущее, которое ждало Черчесова, решись он на отъезд в Тбилиси. Малая авиация, конечно, тоже нужна, но…

Если бы тренер сказал тогда: «Уходи», многое могло пойти иначе. Не исключено, что это касается и выступлений «Спартака» в 90-х, но гораздо больше – чемпионата мира 2018 года. Бесков предпочел дать Черчесову право выбора: «Если хочешь идти – иди. Но вряд ли это лучший для тебя вариант».

Станислав остался, хотя в принципе решение уйти уже принял. Не из «Спартака», не от Бескова, – уйти именно от Дасаева. Риск пересидеть усиливался, не оставлял в покое того, кто и так много лет сдерживал природный зов – быть на вершине. От подавленных чувств ломаются семьи, умницы и профессионалы болеют, спиваются и сходят с ума. Вратарь, привыкший работать над собственным телом с детства, оказался в ситуации, когда ему оставалось только «понимание, как плавать брассом».

– Черчесов в раннем возрасте смог меня удивить. Поехали как-то на турнир во Францию, – вспоминает Борис Игнатьев – Я на тренировке стал кидать ему мячи, а он их принимал как-то чудно: одной рукой летящий мяч накрывает, а другой прижимает. Я не видел такого никогда. Мне сразу захотелось сказать: «Не так же надо!» А он, юноша, мне: «Нет, надо вот так!» Начали спорить. Вступил с ним в дискуссию с позиции Мавзолея – я, мол, вверху, а он внизу. Пацан, а что-то доказывает… Но ему важно было убедить меня, что он прав. Доказывал, показывал, аргументировал. И ведь действительно оказался прав! По прошествии времени я убедился в том, что все так, как видел Черчесов. Вспоминаю это по сей день, когда Стас стал взрослым, солидным. Он уже тогда показывал, что умеет анализировать, что у него есть свое представление о профессии и что обязательно станет большим игроком. Эта щепетильность в нюансах была заметна уже в раннем возрасте. Но даже отстаивая свою правоту, он всегда относился с большим почтением к старшим, к таким людям, как Яшин, Симонян, Николаев, – ко всем, кто с ним сталкивался. Но никто не видел его припавшим на колено – Стас вел себя достойно, оценивая при этом возраст и заслуги того, с кем имел дело.

Бесков, разумеется, не был исключением. Не все футболисты того поколения были в восторге от общения с Константином Ивановичем. Но Черчесов взял от него лучшее и остался благодарен за сухие советы, корректировавшие его судьбу в сложных ситуациях. Когда пришло предложение от «Локомотива», Бесков уверенно заявил:

– Это – твое! Пробуй…

Впоследствии, все доказав в «Локомотиве», сумев попасть в список тридцати трех лучших по версии журнала «Огонек», вернувшись в «Спартак», чтобы уже там завоевывать титулы, Черчесов назовет Бескова нелогичным тренером, вспомнив, как тот после десяти пропущенных мячей в двусторонке и четырех следом в Днепропетровске, вместо того чтобы сказать: «Убирайся», простил и поддержал. Но тогда Станислав Саламович еще не знал, что со временем сам обретет удивительный навык: терпение. Только оно помогает тренерам преодолеть влияние со стороны и опираться до последнего на собственные наблюдения. Принимая решения, уже не отходить от них из-за сиюминутных провалов и уж тем более из-за чужой реакции. И если тренер уже выбрал защитника Кутепова в центр обороны в качестве основного, то не должен играть в человеческие шахматы, даже если неопытного футболиста как следует трясет в первые двадцать минут матча с Саудовской Аравией.

Остается только понять: откуда это терпение в том самом человеке, который не так давно раздражался на каждый второй вопрос и регулярно перешагивал через нормы этикета, распугивая таким образом тех, кто мог бы относиться к нему иначе?..

* * *

Искать науку там, где ее нет, – не меньшее заблуждение, чем недооценивать хотя бы минимальное ее значение. Кого-то удивило, даже покоробило отношение Черчесова к наличию в команде спортивного психолога. Конкретные примеры чуть дальше – когда сборная России на этих страницах будет обыгрывать Испанию.

У любого руководителя есть право выбора – если чувствуешь силы управлять коллективом, обладаешь достаточной волей, чтобы инициировать и проводить собеседования с игроками (Черчесов делает это достаточно часто и даже косвенно обозначает умение вести диалог как составную часть рабочего стиля), психолог ему вряд ли поможет. Если тренер видит границы своего влияния в этом вопросе, чуткий профи необходим.

Великое множество раз футбольные клубы обращались к психологам, но «не заходило». В 2005 году, когда я работал в футбольном клубе «Зенит», а его тренером был Властимил Петржела, генеральный директор Илья Черкасов предложил чеху эксперимент – ввести в тренерский штаб человека, который поможет команде не упускать почти добытые победы в «пограничных» матчах. Петржела был не рад, но согласился. Властимил мог, конечно, сделать квадратную челюсть и пойти на принцип, как это периодически делал, но он с уважением относился к руководителям клуба. После нескольких собеседований футболисты действительно почувствовали изменения – всем нутром ощутили приступ иронии. И дело не в том, что специалист был плохой. Просто говорил он с игроками на разных языках и оказался весьма далек от способности сделать свои навыки эффективными на практике. «Я – практик. Игроки знают это». Это уже слова Черчесова, если не забыли.

После первого матча «Зенита» капитан Владислав Радимов подошел к психологу прямо в коридоре «Петровского», вполне доброжелательно хлопнул его по плечу и спросил:

– Ну что, как вам игра с психологической точки зрения?

Свидетелям этого разговора было сложно сдержать смех. Чтобы не превратить дальнейшее сотрудничество в абсурд, от психолога «Зенит» довольно скоро отказался.

Черчесов и Петржела – тренеры-индивидуальности, последователи той школы – не будем называть ее старой, – которая подразумевала минимальное количество дополнительных помощников в штабе. Деление на новаторов и консерваторов – грубое и неочевидное. Скорее имеет смысл разделять специалистов на тех, кто идет на крайности и даже ценой результата меняет вокруг себя мир, и тех, кто способен разобраться в деталях конструктора, рассыпанных по полу, и создать из них нечто зримое и всех устраивающее.

Известный немецкий тренер и функционер Ральф Рангник имеет колоссальный опыт выстраивания клубной вертикали, поиска и развития молодых игроков и привлечения в футбол новых технологий. Именно поэтому ему доверили сначала ставить на ноги молодой «компьютерный» клуб «Хоффенхайм», чей владелец Дитмар Хопп как раз сделал себе состояние на digital, а в последние годы Рангник замыкает на себе управление целым оркестром под названием «РБ Лейпциг», меняя тренеров сам, занимая их пост, затем снова возвращаясь в ложу VIP (это произойдет и летом 2019-го, когда команду из Лейпцига возглавит Юлиан Нагельсманн). Рангник всегда хотел объединять должности, разбираться во всем и открывать все новые окна. И когда Черчесов еще играл в футбол, Ральф уже изучал тренировки Валерия Лобановского, раз уж его киевское «Динамо» тренировалась совсем рядом с тем местом, где Рангник играл и тренировал свою любительскую команду «Виктория Бакнагг». Его путь к развитию был другим: не столько через свой опыт и «прививки», о которых далее говорит Черчесов, сколько через постоянное целенаправленное получение опыта именно для работы с большими проектами. Рангник был не самым сильным игроком и сам утверждает, что решение прекратить играть было для него самым правильным в карьере: «Иногда я получал хорошие оценки в газетах, если выключал из игры плеймейкера соперника. Но при этом никого не волновало, что сам я делал по пять передач за весь матч», – вспоминает Рангник в книге известного немецкого журналиста Рафаэля Хонигштайна «Die Vierte Stern»[1 - «Четвертая звезда» (нем). На русском языке книга вышла под названием «Немецкая машина футбола».].

Нынешний тренер сборной России вспоминал, что решение завершить свой куда более значимый футбольный путь пришло к нему спонтанно.

– В одну секунду тренером стать я не захотел. А вот чувство, что пора закончить играть, именно так и пришло. Осенью 2002-го в «Лужниках» проиграли «Торпедо». По ходу матча вдруг понял, что это моя последняя игра. И все, больше не играл! С работой же тренером что-то созревало внутри. У человека, в конце концов, какие-то потребности появляются. Одному одно надо, другому другое. У меня проснулась необходимость заняться тренерской деятельностью.

Если Черчесов, сделав первые шаги в новом качестве с полулюбительским «Куфштайном», продолжил позиционировать себя как практик, которому непременно, как и положено вратарю, нужно чувствовать то, что вверено, чуть ли не руками, то Рангник хотел создавать вокруг себя империю. Он попросил дать ему психолога по работе с игроками, еще когда работал в «Шальке», но получил ответ: «У нас такой должности не было и не будет». Когда Рангник взялся за «Хоффенхайм», у деревенского клуба в офисе был всего один телевизор. Но психолога предоставили сразу же: такова была стратегия Дитера Хоппа – поддержать развитие футбола как многоотраслевой индустрии.

– Нельзя сказать, что у Черчесова был какой-то суперсовременный тренировочный процесс. Изысков нет, все достаточно просто и понятно. У него неплохие помощники, особенно мне нравился тренер по вратарям – Стауче. Без преувеличений, он работает блестяще! Уже столько лет, кстати, у Черчесова один и тот же штаб. Это правильно, так и должно быть, – вспоминает о работе Черчесова в «Жемчужине» ее экс-вице-президент Борис Рапопорт.

Тому, что Черчесов всегда склонялся к стремительным действиям вместо длительно подготавливаемых словами мер воздействия, я получил неожиданное доказательство на сборе перед чемпионатом мира в Австрии. К Станиславу Саламовичу то и дело приезжали тамошние друзья – разница лишь в том, что кто-то проделывал путь в сотни километров, а кому-то было достаточно приехать из соседней деревни. Одним из гостей оказался капитан первой команды Черчесова-тренера – приземистый и крепкий, похожий на лепрекона Фред Оберлехнер, который носил в «Куфштайне» повязку задолго до того, как Стани возглавил клуб после получения лицензии. Мы разговорились.

– Со Стани мы очень хорошо поработали. «Куфштайн» был любительской командой, у каждого игрока – своя работа, мы совмещали ее с играми и тренировками. Но Стани для нас хорошо дозировал занятия, они были интересными, направленными на улучшение техники и быстрый футбол. Мы, честно говоря, были очень рады с ним работать. И в целом у нас было всегда все хорошо. Но как-то мы провели очень неудачную игру. Вообще ничего не получалось! И Стани после игры на сорок пять минут закрыл нас в раздевалке. Вот, мол, сидите и думайте, никуда не пойдете. Что оставалось делать? Да, мы сидели, молчали. Мы не имели права выйти. Не смешно было, если честно. Но чувствовали, что он прав. Затем, когда дверь открылась, пошли пить пиво… Но были так напуганы, что с тренером к этой теме больше не возвращались. Да и не случалось больше ничего подобного.

Времени прошло много, но базовые принципы Черчесова не изменились. Короткие, логически выстроенные максимы вместо долгих рассуждений – это его путь, причем не только при общении с футболистами. Но, кардинально разойдясь с Ральфом Рангником в вопросе психологии, Черчесов полностью совпал с ним в представлении о своем идеальном футболе!

Рангник был одним из первых, кто в Германии рассказывал о высоком прессинге и моментальной доставке мяча в штрафную. Ведь немецкий футбол к 2004 году пришел к тому же неутешительному выводу, что и РФС после не очень красивого ухода Фабио Капелло. Великий итальянец фыркал и возмущался состоянием нашего футбола, еле сдерживаясь, чтобы не называть вещи своими именами в полный голос. При этом за этот «автомобиль люкс-класса» платили огромные деньги, пусть и не обошлось без скандала вокруг контракта. Так вот, немцы, не выйдя в финальную стадию Евро-2004 с Голландией, Латвией и Чехией, поняли, что у них, кроме Филиппа Лама, нет практически никого, кто мог бы быстро и эффективно распоряжаться мячом на высоких скоростях.

Тогда и пришло время идей высокого прессинга и стремительной доставки мяча к воротам вместо борьбы со сжатыми зубами и установкой «главное – не пропустить». Только Рангник первым об этом говорил, а сделали все Юрген Клинсманн и его помощник Йоахим Лёв. Последний стал тренером сборной через пять лет после того, как расстался со Станиславом Черчесовым в «Тироле».

После революции в немецком футболе, устроенной в 2006-м, новый стиль оказался готов примерить на себя каждый клуб, каждый центр подготовки игроков. «Самый высокий шанс забить – в течение десяти секунд после перехвата мяча, – твердил Рангник в своих статьях. – При этом при потере самые опасные для тебя – восемь секунд». Собственно, вот почему средние команды, где игроки не слишком быстро работают с мячом и не обладают умением делать точную передачу в одно-два касания, так часто сводят свои матчи к клинчам, где, кажется, нет места игровой мысли.

* * *

Почти два года в России не могли понять, в какой футбол собирается играть сборная при Черчесове, хотя присмотреться стоило бы к тому же матчу с Мексикой на Кубке конфедераций. Даже с тремя центральными защитниками сборная атаковала очень высоко. По-мужски красивой получилась голевая атака. Настойчивый, выкорчевывающий деревья прессинг, когда латиноамериканцы уже согласны были выбивать куда подальше. Присевший на корточки соперник даже не успел перейти на длинные передачи. Уже тогда было вложено немало труда, чтобы игроки начали учиться гнаться за самими собой. Летом 2017-го они только начали расширять потолок возможностей. Впрочем, через год, к началу чемпионата мира, состав сборной был совсем другой.

– Вывести из равновесия на публике Черчесова можно, но удар он держит нормально. Выбрал он линию поведения с прессой так, что огрызается? Возможно, сам к этому пришел. В любом случае результат сборной на чемпионате мира – это результат Черчесова. Его не выбили из колеи ни травмы Джикии и Васина, ни плохие результаты в контрольных играх, – говорит Борис Рапопорт.

Призывы немедленно расстаться с Черчесовым за день до чемпионата мира, как это сделала Испания, когда Хулен Лопетеги вдруг договорился на следующий сезон с «Реалом», стали образчиком того самого народного гнева, который не знает берегов. В принципе потребность выплескивать эмоции – это своеобразная паника организма. А футбол умеет ее провоцировать, как мало что другое. Точно так же, впрочем, он способен смеяться над убежденностью как дилетантов, так и специалистов по прошествии совсем небольшого времени. Не щадит никого. Испания не просто уехала домой раньше России – именно Россия закончила ее выступления на чемпионате! При этом Йоахим Лёв, которого называли чуть ли не лучшим тренером мира с тех пор, как Германия победила на турнире в Бразилии, буквально через две недели превратился на родине в «человека с глубокими заблуждениями, которому требуется срочный отдых». Футбол также быстро стирает память: о ЧМ-2014 забыли стремительно, а до этого – «крах» бундестим, когда та не смогла пройти в финал чемпионата Европы, проиграв Италии 1:2 якобы из-за ошибок Лёва с выбором состава. Футбол способен объединять не только в хорошем смысле – признаки паники организма всегда одинаковы. Все полтора года, что сборная России готовилась к домашнему турниру, обстановка вокруг нее напоминала то, что ждало команду Германии после Евро-2012, когда местные бульварные издания притягивали за уши все, что имело и не имело отношения к проблеме. Включая подсчеты, сколько игроков при исполнении национального гимна «смеют» не петь его в голос. Ирония судьбы: гимн Испании, которая выиграла Евро-2012 и считалась фаворитом в матче 1/8 финала ЧМ-2018 с Россией, вовсе не имеет слов.