Ведьзмарский лес

Вот кто здесь точно оставался наивным и простодушным. Дана не менялась.

– Кажется, я знаю. – Догадки, сложившиеся после бесед с Личвардом и госпожой Пэрриг, подтверждались, и Ула пока не понимала, что чувствует, все мысли разом исчезли.

Весело смеясь, Аласта говорила о ревности. Вроде бы шутила с гостьей. А для Урсулы это было знаком, что, ведя речи о подчинении и покорности, та знала, о чём говорит. Госпожа Пэрриг идеально подходила на роль любовницы. Улу затошнило, стоило представить, как пока безликий для неё Дагдар Скоггард истязает Аласту.

Поднявшись, она стала ходить по комнате под обеспокоенным взглядом служанки. Зачем они вывалили на невесту лорда грязные секреты, если все желают свадьбы? Маленькая месть Скоггарду, который привык добиваться своего любой ценой?

Урсула ощутила себя мелкой мушкой посреди огромной и сложной паутины. Паук на трапезу не явился, зато множество прислужников заботливо упаковали жертву, подготовив к торжеству.

«Праздник. Скоро вечер в честь приезда невесты». Ула задрожала, рассуждая дальше.

Зачем вся эта затея? Или они настолько боятся Дагдара, что тщательно исполняют приказы, но искренне сочувствуют мухе в беде, пытаются намекнуть, предупредить. Нелепая и непонятная игра в кошки-мышки. Какая польза Аласте или Личварду от того, что леди Бидгар знает о мерзком нраве жениха?

«Через несколько дней я выхожу замуж за бесчувственное животное. Что изменилось теперь, когда мне открыли глаза на Дагдара?»

Ничего не менялось, кроме её отношения к лорду Скоггарду, – острая ненависть и презрение прочно обосновались в сердце Улы.

17

Дана тревожно следила за хозяйкой, которая металась по комнате, точно дикая кошка в капкане. И лицо у неё такое бледное, но решительное, что дальше и говорить страшно.

– Вы сердитесь на меня?

– Что ты?! Никогда! – Ула остановилась, дружески коснулась девичьего плеча. – Расскажи подробнее.

– Я бродила по этажу, спустилась по лестнице, – начала перечислять Дана. – Не по той, куда уходили вы. И не по той, тёмной, откуда нас привели. В конце коридора есть другая лестница. Для прислуги. Так я дошла до кухни. Там так ароматно пахнет, не ошибётесь. Я перепугалась. Ноги дрожат, ничего не понимаю, что вокруг происходит.

– Но ты справилась! – Как ни была Ула погружена в собственные переживания, а поддержала горничную.

– Очень хотела помочь вам, миледи. Кухарки – милые женщины. Угостили взваром с пирожками. Вкусные невозможно.

– Про меня спрашивали?

– Я мало говорила. – Дана с тайной гордостью задрала подбородок, улыбнулась в ответ. – Слушала их болтовню. Никто не сказал, кто та леди, что с лордом… – Она мяла ткань платья, смущаясь.

– Сама догадалась.

Внезапно Улу укололо злостью, идеальный образ Аласты нарисовался перед глазами – холодная совершенная красота, яркая, но какая-то неживая; значит, такие женщины нравятся Дагдару Скоггарту, тем лучше – на Улу он и внимания не обратит; тряхнув головой, она вернулась к разговору с Даной.

– О чём болтают в замке кроме этого?

– Ужасное. Две недели назад молоденькая горничная сбросилась со стены.

– Отчего?! – В груди Улы похолодело.

– Никто не знает. Нашли во внутреннем дворе, на плитах, всю в крови. Слуги говорят, что она надела своё лучшее платье. А слуга, что работает внизу у ворот, заявил: девушку высекли перед смертью. Не хотела бы я встретить призрак бедняжки ночью.

– Призраков не существует, Дана.

Ула была переполнена словами и открытиями на сегодня, устало села в кресло, обхватила себя руками, точно желала удержать на краю зыбкой реальности.

Она больше не знала, чему верить. И рядом не было мудрого Харви или отважного и верного Карвелла, чтобы подсказать и защитить. Казалось, со всех сторон на неё надвигаются стены и вот-вот раздавят, она задыхалась в каменной клетке.

– А проклятие существует! Может, это оно убило служанку?

Ула выпрямилась, подалась вперёд.

– Проклятие?

– Все в замке знают, что лорд проклят. И его отец был проклят, и дед, и отец деда. И… – Дана замолчала, в ужасе глядя на хозяйку.

– Не молчи!

– Они считают, что Бидгар прокляты.

– Ерунда! – Ула не верила, но помнила о служанках, шепчущихся за спиной. – И что за проклятие? – Улыбкой она показала горничной, что совсем не боится.

– Какая же вы смелая. – Дана покачала головой. – Мне бы немного вашей храбрости, леди Урсула.

И она пересказала сплетни, которыми её «угостили» на кухне вместе с пирожками. В землях Скоггарда болтали разное, мало кто помнил о сути проклятия, говорили только, что ведьмаки наложили на два рода «чёрное слово». Скоггарды и Бидгар чем-то прогневали древесных людей. С тех пор и Ведьзмарский лес начал гибнуть, и дела между двумя семьями не шли по-доброму. Всё ссоры да смерти.

Внимательно выслушав Дану, подумав немного, Ула спросила:

– Про лорда самого что говорят на кухне?

– Так про проклятие говорят.

– Какой он человек?

– Про это молчат. Вроде бы хозяин как хозяин. Заботится о землях, вершит суд, если потребуется. Спрашивать я опасалась. Слушала да запоминала, как вы велели.

Этот странный день тянулся для Урсулы бесконечно долго. Никто больше не приходил в комнату к гостье, чему она только радовалась. Выходить ей запретили. И Ула, пытаясь занять себя, внимательно осмотрела всё помещение, но не обнаружила ничего важного. К вечеру добралась до окна и разглядывала уголок яблоневого сада, дорожку с цветными камешками и далёкую беседку, вспоминая о прекрасной флейте. Сейчас она не слышала мелодии, почти потеряла ощущение звуков под кожей, но душа продолжала тянуться в прошлое, к той минуте, когда прикоснулась к чему-то нежному, тёплому и солнечному, с ароматами зелени и весны. Невозможному в таком тягостном месте. В замке Дагдара Скоггарда. О лорде она не слышала ни одного доброго слова.

Аласта не солгала: обед и ужин им принесли вовремя, только аппетита у Урсулы совсем не было, хоть она и отбросила на время все мысли, чувствуя, что ещё немного – и голова взорвётся от неразрешимых загадок. Её незамедлительно одолела скука. Не привыкла Ула настолько бессмысленно тратить время. Не умела просто сидеть на одном месте.

После заката, поболтав с горничной, Ула легла в холодную постель, где её согрели только образы родной земли и близких людей. Ничего не осталось, кроме памяти. Острой иглой терзало отчаянье, которое отступало днём.

– Карвелл, верный мой, – сдерживая слёзы, шептала Урсула. – Что же сделали с моей жизнью? Где ты сейчас? Мне так страшно.

Ворочаясь с боку на бок, она невольно вернулась мыслями к будущему. Несколько дней пройдут быстро. После свадьбы ей не придётся спать так спокойно, как теперь. По телу прошла судорога, когда Ула представила, что её ждёт. Сунула руку под матрас – кинжалы лежали на месте. Она достала один, повернула перед глазами в неясном свете полной луны, любуясь отблеском рисунка на клинке.

– Ты не возьмёшь меня, Дагдар. И силой не заставишь, – уверенно сказала себе Ула, точно поклялась, резко вскочила на кровати. – Полнолуние!

Личвард говорил, что после полнолуния и ждать не придётся, но дни до праздника ещё есть. А значит, и до свадьбы. Спать Урсула уже не смогла. Поднялась, выглянула в окно. При свете луны сад наполнился длинными тенями и сумраком, где многое обрисовалось иначе. Луна и ночь плели в пространстве сада ажурные узоры. Далёкая беседка, увитая лозами, показалась Урсуле склепом. Вероятно, именно там можно похоронить её прежнюю счастливую жизнь.

Она обманула Аласту, обещая стать покорной женой для Скоггарда. Наврала самой себе. За один день трещина, прошедшая через душу Улы, достигла размера пропасти. Никогда она не сможет сломать себя и смириться. Слова госпожи Пэрриг о лорде земель, намёки Фина, ласковые уговоры его отца колоколом звучали в ушах. На мгновенье она малодушно подумала о самоубийстве, а затем об убийстве будущего мужа. Так просто – вонзить кинжал по самую рукоять, когда он попытается получить её тело. И так сложно – решиться ударить живую плоть. Ни одного возможного выхода нет. Разрыв договора означал потерю земель. Согласие на брак – нечто настолько ужасное, что Ула и представить себе не могла. Образ Дагдара Скоггарда разросся до чудовища невероятных размеров, нависая над маленькой Урсулой Бидгар.

– Не раздавишь, – тихо сказала Ула, переводя взгляд с туманного контура беседки на чёрные стволы яблонь за окном. – Я выстою, Скоггард. И докажу, что со мной нельзя так, как с другими. А если посмеешь, то убью. – Пальцы Улы всё ещё сжимали рукоять кинжала, будто питая его ненавистью.