Любовь среди руин. Полное собрание рассказов

Адам еще в Юстоне, стоит, бесцельно уставившись на книжный киоск. Перед ним на экране мелькают картины его жизни.

У Молтби. Антрацитовая печь, натурщица, любвеобильная студентка («Вамп»), студент с математическими наклонностями, его собственный рисунок.

Семейный обед. Его отец, мать, Парсонс, сестра с ее глупым прыщавым личиком и тупой завистью ко всему, что говорит, делает и носит Имоджен.

Обед на Понт-стрит, голова к голове с леди Розмари.

Обед в одиночестве в каком-то дешевом ресторане в Сохо. А в конце неизменное вечное Одиночество и мысли об Имоджен.

Крупный план: лицо Адама выражает отчаяние, постепенно переходящее в решимость.

Адам в автобусе – едет к Хэновер-Гейт[18 - Хэновер-Гейт (Hanover Gate) – один из входов в Риджентс-парк.].

Подходит к дому.

Парсонс. Парсонс открывает дверь. Миссис Дур нет дома; мисс Джейн нет дома; нет, Адам не хочет чаю.

Комната Адама. Чудесная, под самой крышей, откуда открывается вид на верхушки деревьев. В полнолуние доносятся звуки из Зоологического сада. Адам входит и запирает дверь.

Глэдис тут как тут:

– Самоубийство, Ада.

– Да, но она явится в последний момент и остановит его. Вот увидишь!

– Не обольщайся. Это не простое кино, совсем не прос- тое.

Он подходит к письменному столу, открывает один из ящичков и достает из него маленький синий пузырек.

– Ну, что я говорила?! Яд.

– Легкость, с которой персонажи фильмов ухитряются обеспечить себя инструментами смерти…

Он ставит пузырек на стол, берет лист бумаги и пишет.

– Предсмертная записка для нее. Ишь, дает ей, время приехать, чтобы его спасти.

Ave imperatrix immortalis, moriturus te salutant[19 - СЛАВЬСЯ, БЕССМЕРТНАЯ ПОВЕЛИТЕЛЬНИЦА, ИДУЩИЙ НА СМЕРТЬ ПРИВЕТСТВУЕТ ТЕБЯ (парафраз выражения Ave Caesar, ?Imperator?, morituri te salutant (Здравствуй [Славься], Цезарь, император, идущие на смерть приветствуют тебя) – приветствие римских гладиаторов ?идущих на морское сражение, устроенное им на Фукинском озере?, обращенное к императору <Клавдию>. (Светоний. «Божественный Клавдий», 21.)]

Идеально! И очень тонко.

Он складывает листок, отправляет его в конверт и надписывает адрес.

Далее медлит в сомнении.

Возникает видение:

Дверь в комнату Адама. К ней подходит миссис Дур, переодетая к ужину, и стучится в дверь, стучится еще несколько раз, затем в тревоге зовет мужа. Профессор Дур дергает ручку, трясет ее. Подходят Парсонс и Джейн. Через некоторое время решают взломать дверь, профессор Дур возится с ней, миссис Дур в ажитации. Джейн делает тщетные попытки ее успокоить. Волнение нарастает. Наконец все врываются в комнату. Адама обнаруживают мертвым на полу. Сцена неописуемой пошлости со слезами, истерикой, телефоном, полицией. Затемнение.

Крупный план: Адам кривится от отвращения.

Очередное видение:

Деревня африканских туземцев у края джунглей; из низенькой соломенной хижины выползает смертельно больной голый мужчина, за ним – его причитающие жены. Он тащится в джунгли, чтобы умереть там в одиночестве.

– Ос-споди, Глэдис! Вот-те и мораль.

Еще одно видение:

Рим времен Петрония[20 - Петроний Арбитр (ок. 14–66) – автор древнеримского романа «Сатирикон», в котором, в частности, описывается пир Трималхиона; рассказ завершается мнимыми похоронами Трималхиона.]. Молодой патриций возлежит в окружении своих гостей. Продюсеры, не жалея сил, трудились над созданием атмосферы великолепия и роскоши. Мраморный зал, будто построенный в горячечном бреду какого-нибудь Альма-Тадемы[21 - Альма-Тадема Лоуренс (1836–1912) – британский художник нидерландского происхождения, писал картины в основном на исторические сюжеты.], щедро освещен горящими христианами. Слева и справа мальчики-рабы, дети варваров, вносят блюда с жареными павлинами. В центре зала девочка-рабыня танцует с пумой. Выход нескольких гостей в вомиторий[22 - Вомиторий (от лат. vomere – исторгать, извергать, в том числе содержимое желудка). Существует расхожее мнение, что так называли пристройку к обеденному залу в древнеримском доме, где пирующие могли освободить желудок для очередного блюда; по другой версии, это проходы или коридоры между рядами в амфитеатрах, служившие для того, чтобы толпы зрителей могли быстро покинуть места зрелищ в случае пожара.]. За павлинами следуют молочные поросята, тушенные в меду, фаршированные трюфелями и соловьиными язычками. Зверь, воспламененный внезапной страстью, прыгает на девушку, валит ее на пол и стоит над ней, упираясь одной лапой в ее грудь, на которой проступают крошечные капли крови. Она лежит на альматадемском мраморе, взывая к хозяину полным ужаса взглядом. Но тот ее не замечает, он забавляется с одним из мальчиков-слуг. Еще несколько гостей удаляются в вомиторий. Пума пожирает девушку. Наконец в самый разгар пира вносят зеленую мраморную чашу. В нее вливают пахучую кипящую воду. Хозяин погружает туда руку, а негритянка, подобно некоему ангелу смерти сидевшая подле его ложа на протяжении всего пира, выхватывает из-под набедренной повязки нож и с силой вонзает ему в запястье. Вода в зеленой чаше становится красной. Гости постепенно расходятся, и хозяин с величавой учтивостью, хотя и не покидая ложа, прощается с каждым поименно. Вскоре он остается один. Мальчики-рабы ежатся в уголках, жмутся друг к дружке голыми плечами. Обуреваемая диким желанием, негритянка вдруг начинает целовать и глодать безжизненную руку. Он вялым жестом приказывает ей удалиться. Догорающие мученики постепенно затухают, огромный зал погружается во тьму, изредка прорезаемую тускло мерцающими огоньками. Запах жареного уплывает на террасу и растворяется в ночном воздухе. Виден лишь силуэт пумы, вылизывающей лапы во мраке.

Адам раскуривает трубку и нервно постукивает по столешнице уголком конверта. Затем кладет пузырек в карман и отпирает дверь.

Потом вдруг разворачивается, подходит к книжным шкафам и просматривает их содержимое. Книжные шкафы Адама: довольно необычная библиотека для мужчины его возраста и состояния. Большинство книг представляют собой библиографическую редкость, многие старательно переплетены; также имеются старинные фолианты немалой ценности, их ему время от времени дарит отец.

Лучшие он сваливает в кучу на полу.

Книжная лавка мистера Макассора

В книжной лавке мистера Макассора присутствует что-то от личной библиотеки неметодичного ученого древних времен. Книги повсюду: на стенах, на полу, на предметах мебели, будто их ненадолго отложили из-за какой-то помехи и тут же об этом забыли. Первые издания и старинные иллюстрированные книги прячутся между сборниками проповедей и томами «Синих книг»[23 - «Синие книги» (англ. Blue Books) – собрания дипломатических документов, парламентских стенограмм, докладов королевских комиссий, статистических отчетов или иных материалов, издаваемые правительством и разными парламентскими комиссиями; появились в ХVII веке (первое упоминание о них относится к 1633 году), выпускались в синих бархатных переплетах, чему и обязаны своим названием.] в ожидании страстного искателя приключений. Мистер Макассор заботливо маскирует свои сокровища.

В данный момент некий пожилой мужчина увлеченно роется в куче пыльных томов, а мистер Макассор склоняется над столом, углубившись в трактат по алхимии. Тут спина книгоискателя выпрямляется: его любопытство вознаграждено, и он выныривает на свет, прижав к груди потрепанный, но, несомненно, подлинный экземпляр первого издания «Гидриотафии»[24 - «Гидриотафия» – имеется в виду книга британского врача, писателя, богослова сэра Томаса Брауна (1605–1682) «Hydriotaphia: погребение в урнах, или Рассуждение о погребальных урнах, недавно найденных в Норфолке, 1658», являющаяся первой частью так называемого парного трактата, вторая его часть – «Сад Кира».]. Он спрашивает у мистера Макассора, сколько тот хочет за книгу. Мистер Макассор поправляет очки, стряхивает с жилета две крошки нюхательного табака и, подойдя с книгой к двери, рассматривает ее как в первый раз:

– О да, восхитительный труд. Да-да, чудесный стиль, – и любовно переворачивает страницы. – «Большие станции мертвых» – как благородно звучит! – Он бросает взгляд на обложку и протирает ее рукавом. – Надо же, я и забыл, что у меня есть этот экземпляр. Когда-то он принадлежал Хорасу Уолполу[25 - Уолпол Хорас (1717–1797) – английский писатель, основатель жанра готического романа.], только какой-то шельмец, будь он неладен, украл экслибрис! Единственный оксфордский, между прочим, – геральдический, знаете ли. Ну что ж, сэр, раз уж вы нашли это сокровище, то, полагаю, вы вправе на него претендовать. Пять гиней – и книга ваша! Но мне тяжело с нею расставаться.

Покупатель – человек взыскательный. Найди он ту же самую книгу по убогому описанию в каталоге, то не дал бы за нее и половины запрошенной цены, учитывая ее нынешнее состояние, но азарт охотника и гордость обладания трофеем в гораздо большей степени притупили его чувство ценности, нежели все легенды о Земляничном холме[26 - Земляничный холм – название поместья Хораса Уолпола, в котором развивается действие его романа «Замок Отранто».]. С мистером Макассором не поторгуешься, как с каким-нибудь простым торговцем с улицы Черинг-Кросс-роуд[27 - Улица Черинг-Кросс-роуд в центральной части Лондона известна множеством книжных магазинов, как специализированных, так и букинистических и антикварных.]. Покупатель платит и уходит победителем. Вот потому-то сын мистера Макассора и может позволить себе разводить цветы у себя в колледже Магдалины, а в сезон охотиться по два дня в неделю.

Выбравшись из груженного книгами такси, Адам входит в лавку. Мистер Макассор предлагает ему понюшку из черепаховой табакерки.

– ПЕЧАЛЬНОЕ ЭТО ДЕЛО, МИСТЕР ДУР, КОГДА ПРИХОДИТСЯ ПРОДАВАТЬ КНИГИ. ОЧЕНЬ ПЕЧАЛЬНОЕ. КАК сейчас ПОМНЮ, ПРИНОСИТ МНЕ МИСТЕР СТИВЕНСОН КНИГИ НА ПРОДАЖУ, И, ВЫ НЕ ПОВЕРИТЕ, МИСТЕР ДУР, В САМЫЙ ПОСЛЕДНИЙ МОМЕНТ, КОГДА ДЕЛО БЫЛО СЛАЖЕНО, СЕРДЦЕ ЕГО НЕ ВЫДЕРЖАЛО, И ОН ЗАБРАЛ ВСЕ КНИГИ НАЗАД. ВЕЛИКИЙ КНИГОЛЮБ МИСТЕР СТИВЕНСОН.

Мистер Макассор поправляет очки и с нежностью, но, будто одержимый любовным недугом, вампирски впиваясь в каждый изъян, осматривает книги Адама.

– НУ-С, МИСТЕР ДУР, И СКОЛЬКО ЖЕ ВЫ ЗА ЭТО ХОТИТЕ?

Адам идет ва-банк:

– СЕМНАДЦАТЬ ФУНТОВ.

Но мистер Макассор печально поводит головой.

Через пять минут Адам с десятью фунтами вылетает из лавки и садится в такси.

Паддингтонский вокзал

Адам в поезде на пути в Оксфорд; курит, глубоко засунув руки в карманы пальто.

– О ней думает.