Сибирские Светлые Иные: Песнь Химауры и осени. Часть 2. Голодная песнь Твари. Шестая книга (18+)

Чтобы успокоиться.

Нужно что – то делать со всем ЭТИМ. Заварил такую жуткую кашу, – будь добр, расхлебывай. Не мальчик уж давно.

Придется чем – то или кем – то пожертвовать. Придется свести этих двоих вместе, лоб в лоб. Как последний гад поступить, но выбора нет. И тогда точно они сцепятся, как две кошки. Одна нормальная, замученная горем, вторая сумасшедшая. И настолько буйная, что ее совсем не жалко убить. Если учесть, что и родители Ирины с деревни Икс от нее отказались. И родные. Для них ее теперь просто не существовало. Видать, она ТАК всех своим бредом и галлюцинациями достала, что им проще было поверить в тот бред, который дочь несла перед отъездом в Братск: люблю Олега Аренского. И лучше бы не убивали Чупакабру – Гэллемара. Он сам бы ту дрянь убил, и не моргнул. И был бы прав. Бил бы бил, пока не сдохнет. А Гвелд – то и делал чужую работу: бил ее десять лет подряд, потому что иначе с ней невозможно было справиться. В нормальной ситуации он на женщину бы и руки не поднял. Ну разве что на шлюху. Таких он убивал.

– Да знаешь, если бы ты тут еще день проторчала, если б я не пустил себе пулю в лоб, при тебе, с…а, то бы ЛИЧНО скормил тебя Мегаланиям! Туда тебе и дорога, в их пасть! Но пожалел, отправив в психушку. Надеюсь, ты не вернешься больше. Все такие наглые стали, жалостливые к жене были, прям не могу, а как ствол я к голове приставил, так сразу поняли, на ком я женился! Лучше я буду жить в окружении монстров, они хотя бы не орут. Чем нервы рвать… Какая – то дура с деревни меня морально всего выжала… Я так в постели ни с кем не выматывался, как с твоими психозами. – Слезы катились по щекам, горькие, неостановимые. – Я просто в шоке с вашей жалости… Провинция, менталитет как… – он выматерился.

Нервный срыв был такой силы, что у него в первый раз после Инициации за все века ЗАБОЛЕЛО СЕРДЦЕ. В ПЕРВЫЙ РАЗ! Жена довампирилась – выжала все до капли. Сейчас Гвелд просто рыдал от бессилия.

Он сидел и плакал, смотря в окно. И было абсолютно плевать, что на улице Апокалипсис. Иногда просто хотелось уснуть, и больше никогда не просыпаться. Или отсыпаться ровно тысячу лет. И боялся, что Тиль бросит его после страшной правды.

А зря боялся.

Но и Мегаланий также никак не убрать. НИКАК. Как и Химауру. А она теперь тут и дальше будет устраивать парад динозавров. Если ГЭС до этого времени не обрушится. Крепко держится на костях, сволочь… А ящеры станут ЕЩЕ крупнее. Если они уже обрели Разум.

Он вышел во двор и сел на скамейку. Усталый, одинокий, и хотелось просто ВСЕ уничтожить. И снова зарыдал от собственного бессилия. Осень… Настала Осень. И Химаура поет свою Песнь. Песнь Химауры и Осени… Иначе и не скажешь.

Двор пуст. Вымер. Нет ни Тиль, ни других. Макс уехал. Даже некому поплакаться.

Иногда Гвелду хотелось снять магическую защиту, чтобы чудовищные ящерицы прикончили его самого, и разгромили дом. Чисто от депрессии.

По крайней мере, коллеги сказали, что теперь он может спокойно отдыхать. Очень захотелось выпить. Гвелд, рыдая как женщина, навзрыд, пошел в ближайший магазин. Невзирая на монстров.

В магазине окна давным – давно были выбиты. Света не было. Часть продуктов еще осталось. – в основном чипсы, сухарики, маринованные овощи, и все такое в этом роде. К счастью, водка нашлась. И то часть ее была в виде разбитых бутылок – ящеры тут хорошо порылись. Либо оставшиеся Иные. Просто расхватали спиртное, по инстинкту, даже не понимая, что такой поход к делу СМЕРТЕЛЬНО опасен. Они сначала просто банально перепились, ну и конец их был известен. Сожраны заживо. А их жилье разгромлено в пух и в прах. Обезлюдевший магазин представлял ценность теперь лишь для Энрике, который приходил сюда тогда, когда заканчивались продукты. Все, что оставалось нетронутым, активно шло в пищу. Особенно еще и сигареты. Вот и в этот день, ходя по осколкам битых бутылок, по стеклянной пыли, Архимаг вспоминал былое. В некотором роде, он сам себя винил в том, что случилось с городом. НЕ НАДО было ВСЕХ Темных вырезать! Надо было наказать двоих – и хватило бы. Инквизиция переборщила с наказанием. И что не уследил за возлюбленной. Да и как так он прозевал, – непонятно. Но теперь СЛИШКОМ поздно.

За окном начинал пробиваться рассвет, когда Энрике вернулся к себе с рюкзаком провизии. Стояла невыносимая тишина, причем настолько, что начинало звенеть в ушах и можно было сойти с ума. Человек бы ДАВНО в таких обстоятельствах – экстраверт – с ума бы сошел. Но не Гвелд. Он по натуре был интровертом. И помнил Гвелд, как эвакуировали город. И теперь здесь ЗОНА. Как та же Припять. Есть только одно – остатки трупов. Любых. Что людей, что Иных. Слезы города. Горе города, который навсегда остался застывшим в Советской Эпохе…

На хлебозаводе было пусто. Можно было там добыть муки, соли и сахара, немного соды… да масла. И приправ. И питаться этим. Остался даже засохший хлеб, который в спешке оставили. И булки, калачи. Отличное место, чтобы продержаться довольно долго в этом городе Тьмы. Скоро это все вообще не понадобится. Потому что… а уже говорилось. И кошмары во снах Олега Аренского рисовали отнюдь не позитив… В какой – то день кончились сухари в магазине и чипсы, и Гвелд съездил на хлебозавод на своей машине. Взял несколько мешков муки, сухофруктов, в том числе кураги, изюма, чернослива… яблок. Даже засохшие пирожные пошли в ход. И дома устроил себе отличный пир. Чего очень давно не было. Пусть ящеры, пусть нет многого теперь, что было до, зато есть спокойная жизнь.