Заклинание бабочек

– Скажи, какая моя лебединая песня… это предсмертная песня?

– Для каждой мерности она своя, – уклончиво ответила Эа. – Видишь ли, смерти как таковой нет.

При этих словах метатело тело Дана встрепенулось.

– Есть мера присутствия в той или иной мерности, – продолжала Эа. – Но в любом случае мы с тобой – сути многомерные, ты ведь продолжаешь быть и, больше того, ты присутствуешь сейчас здесь и там, где помнят о тебе.

– Почему я не могу сдвинуться с места? Я такой тяжелый, а ты так легко перемещаешься из одного прохода в другой.

– Просто ты несвоевременно переместился сюда в большей мере. Вернее, там ты сейчас присутствуешь в меньшей мере, а здесь в большей. И те, кто не знают об этом, думают, что тебя уже нет с ними, и страдают. Страдают в чувствах, в мыслях и тем самым приковали тебя к этому месту. Здесь ты пробудешь до тех пор, пока не свернешься в кокон.

– А что будет потом?

– Потом будет иначе. Пока же я буду рядом с тобой, не постоянно, но буду…

Почти с каждой фразой она меняла свое положение с быстротой молнии. Ее контур не успевал еще растаять в одном коридоре, а она уже появлялась в другом. Но при этом оставалась в его «поле зрения» постоянно, хотя и была за спиной у него, и слева, и справа. Это удивило его.

– Почему я вижу везде, даже со спины.

– Ну наконец-то! – воскликнула Эа. – Заметил! Это и есть особенность твоего нового состояния. Ты в четырехмерности.

– А зачем я здесь?

– Тоже верный вопрос, – мило улыбнулась она, – для работы над ошибками.

– Разве у меня их много? – не разделяя ее веселья, грустно спросил Дан.

– У тебя, у твоей сути – нет. Но то, чем тебя отравили, сплошь из людских ошибок. Этот яд имеет свое название – несовершенство, он поразил твои мерности, и парализовал тебя. Я должна помочь тебе освободиться. Для этого мы вместе подберем противоядие из нужных образов, ты обретешь новую форму и переместишься по Коридору Забвения ближе к Переходу.

– Как долго все это продлится?

– Все произойдет значительно быстрее, чем ты оказался здесь.

– А давно ли я здесь?

– Ровно сорок дней по физическому или один миг по астральному времени. Здесь все измеряется в мигах. Видишь, как я вмиг переместилась…

Его метатело висело на одном месте.

– Ты пытайся двигаться, для тебя остановка подобна смерти, – взволнованно заколыхалась рядом Эа.

– Но ведь я уже умер. Разве возможно умереть еще раз?

– Да. Можно умирать с каждым своим телом. Ты умер в одном измерении… Тебя напугали, ты остановился, выбился из своего ритма и стал добычей паразитов. Они отравили твое метатело, и погибла твоя плоть… Теперь ты должен спасти оставшиеся части своего метатела. Для этого нужно двигаться, догнать свою суть, свое время.

Время определено для каждой сути, и, если ты из него выбиваешься, ты уже не живешь, а догоняешь, чтобы не погибнуть. Спеши, скоро час ухода. У тебя еще есть остатки тела чувств, чувствуй и расставайся с чувствами. Успей осмыслить все телом сознания. Распутывай нити своей памяти, освободись от них, отпусти вовремя свою «бабочку»… Только не останавливайся, потому что только движение – жизнь. Проявись до конца там, где ты присутствуешь больше всего… Спеши, у всего свои сроки.

– А как же ты?

– Я пока остаюсь там, внизу. Мне необходимо еще кое-что для полноты…

– Ты знала, что я здесь буду?

– Да, и давно, хотя день твоего перехода сюда Ирис назвал твой отец.

– Так почему же ты не предупредила меня еще там, почему не нашла меня?

– Пойми меня, там я и Ирис – одно. Я, ее суть, полностью повторяю форму ее тела и проявления в ее чувствах. Ирис очень переживала твой приход сюда, и поэтому я здесь. Она чувствовала через меня твою гибель – отсутствие твоих мерностей в других измерениях. У нее было видение – стая лебедей…

– При чем здесь лебеди?

– Это наш символ. Нас таких немного здесь, и ты один из нас.

– Что это значит?

– Это значит, что мы – небесные сути и являем собой одну монаду присутствия на Земле, один манас.

– Мне тяжело, так тяжело…

– Скоро тебя отпустит твоя боль, и твоя память начнет кристаллизоваться. Представления о времени сотрутся из твоей формы, когда она изменится. Ты уменьшаешься, и время увеличивается. Время величина относительная, как и многое другое. В каждой мерности своя мера времени. Вот сейчас в Коридоре Забвения время протекает через тебя в обратном цикле. Потому что ты как бы в зазеркалье, в тебе отражено то, что было с земным телом, только с обратной стороны. Протекая через тебя, время фильтруется твоей формой. А так как форма твоя меняется в зависимости от мерности, которую ты являешь каждый раз, то обратное время воссоздает образы той мерности, которую следует восстановить. Измерения измеряются только степенью присутствия в них.

Время – это одновременно и наш путь из прошлого в будущее в плотном теле, и перетекание из будущего в прошлое в метателе. Там, где время плотного пересекается с временем тонкого, там осуществляется переход из одного состояния в другое: из жизни земной в небытие или из небытия в жизнь земную. Это тайна рождения и смерти. Пройдя через Коридор Забвения, суть обнуляется, теряет память земную, обретает небесное знание, или наоборот: обретя земную память, теряет небесную и, «заземлившись», погружается в плотный мир. И редко кому из сутей удается перетечь из одного мира в другой без потерь в той или иной памяти. Таких сутей мало, и у них свое назначение в этом мире. Они становятся проводниками для тех сутей, которые пришли на землю с миссией. Я – твой проводник, Дан, доверься мне. Ты должен пройти по Коридору Забвения, чтобы постичь правду здесь, в этой мерности.

– Значит и правд тоже несколько: на каждую мерность своя? – метатело Дана всколыхнулось, и серая кайма вокруг его метаголовы исчезла.

– Именно так, – будто не замечая произошедшего, продолжала Эа. – У каждого своя правда в зависимости от мерности, в которой он пребывает. И когда все правды соединяются в одну, проявляется подлинная истина. Все имеет право быть, но в той мере, которая определена Единым сотворением. Эта мера в каждую эпоху своя, и эталоны ее даются человечеству как образы высшей справедливости – в образах веры. Ты всегда знал, что высшая истина существует, но не принял ее образа. В этом не твоя вина. Когда человек верит в высшее без конкретного четкого образа, он становится уязвимым для паразитов, живущих за счет других. Жертвой становится тот, кто не может предотвратить нападение именем, данным ему Вечным. Такая суть становится легкой добычей для иждивенцев, ее легко заманить в паутину домыслов и иллюзий, откуда ей уже не выбраться.

Ты призвал Всевышнего на помощь, когда было уже поздно, когда все твои мерности были опутаны паутиной страха и страдания. Тебя лишили смысла жизни, и тогда ты написал свою песню, от безысходности не веря больше в свои силы. Паразиты душ опасны тем, что отбирают силу, веру в себя, а значит, и в Вечное, и отравляют суть ядом страдания и смертной тоски. Пораженный этим ядом, человек перестает радоваться жизни, он становится безразличным к ее краскам. Мрачные мысли одолевают его. Усугубляя его состояние, они притягивают взор только к мрачному и безысходному. И ты оказываешься в плену. Ты – жертва, у которой отобрали веру в жизнь, в любовь, а значит в Вечное. Ты обессилен, и чужие беды начинают пожирать тебя медленно и безжалостно.

– Это случилось со мной?

– Да, с тобой и со всеми, кто не сумел выжить или даже родиться в физическом мире. Наше заклинание гласит: лучше умереть физически, но не духовно! А пораженные ядом небытия, становясь маовами, должны или отдать иовам силу или умереть. Но, к сожалению, добровольно они не отдают то, что им уже не принадлежит, и поэтому мы вправе отобрать у них дар. Что и делаем, когда приходит время разделения.

– А как тела узнают об этом?

– Наши тела, Дан, – это мы, только у маовов душа и тело разделены огромной пропастью, а у иовов они неразрывны. И все, что происходит с нами, сутями, все ощутимо и для тела. Работает так же и обратная связь – тела с сутью. Осуществляется эта связь через мыслеформы, доступные только иовам. И тогда представители многих меридов собираются в одном месте, объединенные в манасе одним из образов. Не будучи знакомыми друг с другом по земному, только присутствуя в одном месте в одно время, они создают сильный магнит силы, который притягивает из окружающего пространства силу всех иовов и отделяет ее от силы маовов. На Земле всего двадцать мест, где происходит такое разделение. В эти места притягиваются те, кто должны принять участие в акте силы. Готовый все отдать, истинный иов обретает, а отравленный ядом маовов отдает и честно погибает. Тогда происходит гармонизация окружающего пространства, которую не в состоянии пережить маовы.

Война между добром и злом, как ее понимают люди, – это война между бытием и небытием. А мы, иовы, в единстве с нашими телами – жрецы… Я тебе сейчас покажу, как это происходит.

Эа прикоснулась к метателу Дана и передала ему свои воспоминания об одной из творческих встреч Ирис.

Холодный неуютный зал медленно заполнялся зрителями. Среди них были и просто любопытные, и те, кто знали, зачем пришли, а именно: получить обещанное рекламой пророчество из уст Ирис.

Ирис сидела за инструментом, перебирая клавиши, она настраивалась на встречу. Наушники позволяли ей отстраниться от зрителей, которые шумно рассаживались на облюбованные места. В полупустом зале гуляли волны чьих-то мыслей, которые эхом откатывались от ее сознания: «Какая она! Где она берет деньги? Похожа на цыганку… Вид у нее ведьмы… Дорогой инструмент… Платье красивое, сколько же оно стоит?» «Ш-ш-ш», – шелестели эти мысли, и их волны ударяли Ирис по ногам, не касаясь ее сердца и ума. Ведь она заранее любила этих людей и готова была отдать им часть своей души. «Интересно, она сама здоровая-я-я… по виду ничего: сбитая-я-я… везет же ей: и красивая-я-я, и дар у нее, а я-я-я. На безгрешную не похожа-а-а. Точно у нее есть любовник… Видно, что не такая как все-е-е… Наверное, она сейчас из космоса информацию принимает…»

Когда очередная волна людских мыслей ударила Ирис, она взглянула на зал. Зал заполнился наполовину. Уточнив время, Ирис решила подождать еще несколько минут и начинать встречу. Она снова стала пробовать звучание инструмента, когда из зала донеслось жестко направленное ей в сердце: «Я здесь!» Ирис подняла голову. В зал вошел маов и как бы в ответ на ее взгляд заискивающе раскланялся.

«Что это я на него так реагирую? – подумала Ирис, – его ведь нет на самом деле…» Но сердце забилось тревожно, и волны из зала стали еще более напористыми – они уже докатывались до ее сердца и заставляли трепетать все ее существо.