Кровавая клятва. Книга вторая

За это столетие я изменился до неузнаваемости, и, к сожалению, не в лучшую сторону.

Всё чаще я начал выпивать, от чего становилось только хуже.

Я ненавидел самого себя за свою слабость и нерешительность.

Когда-то ради любви я отрёкся от семьи, рисковал своей жизнью, которая на тот момент ничего для меня не стоила. Теперь же, я сам прячусь от своих проблем за хрупкую спину той, которая в своё время помогла мне выбраться из этой ямы, куда я сам себя загнал. Как я мог думать о предательстве? Я не мог просто исчезнуть из её жизни раз и навсегда. Сначала я должен был убедиться в том, что она будет счастлива. Но видимо любовь к Дженнифер была настолько сильной, сродни разбушевавшейся стихии, которая сметала всё на своём пути. Она была разрушительной. Прошли годы до того момента, когда судьба позволила нам встретиться вновь, лишь для того, чтобы растащить в разные стороны. Прошли годы, а я так и не растратил тех чувств, которые пылали в моём сердце. Ещё тогда, в родном Хилдсбурге.

Весь мир перевернулся для меня с её появлением, но так и не вернулся к исходной позиции после её потери. Может быть потому, что в душе я втайне верил в нашу встречу рано или поздно? Может быть, этот огонёк надежды не давал угаснуть моим чувствам? Так почему же теперь я чувствую, что сдаюсь, что теряю её? Одна эта мысль наводила на меня такой ужас, что я просыпался ночами, шепча её имя…

Я понимаю Джанет. Я причинял ей боль всё это время, и продолжаю причинять теперь.

Если бы я только мог найти тот самый рычаг, который прекратил бы мои мучения, то не стал больше изводить своими терзаниями её. Эту милую, нежную, заботливую девочку, чувства которой я так и не оценил. Уже сотню раз я представлял себе этот разговор, мысленно я отпускал её много раз, но стоило только коснуться этой темы, как я становился всё более робким, нерешительным и жалким.

Я превратился в труса и пьяницу, и мне было ужасно стыдно, когда я вспоминал годы своего юношества в родном городе. Тогда я был образцом мужественности и примером воспитанности среди многих моих сверстников. Если бы кто-то из них дожил до наших дней и увидел, во что я превратился, то они отказались бы верить в то, что перед ними действительно тот самый Влад Хардман, которого они знали когда-то.

Ведь я занимаюсь самобичеванием каждый раз, находясь в пьяном угаре, но не могу воспроизвести в жизни и трети того, что намеревался сделать ещё вчера.

За это я себя ненавидел.

В моей жизни должно было случиться что-то, что встряхнуло бы меня с такой силой, с какой только можно пробудить сознание человека, чтобы снова вернуть ему смысл жизни. То, ради чего он будет двигаться дальше. И со мной это случилось. Только позже и весьма неожиданно. В тот момент, когда я меньше всего ожидал очередного потрясения.

А теперь я сидел в своём кабинете, читал письмо, написанное любимой рукой, и моё сознание уносило меня далеко в прошлое, когда я, проснувшись однажды утром и подозревать, не мог о том, какую встречу приготовила мне судьба.

*****

Последние лучи заходящего солнца слабо пробивались сквозь тонкую, ажурную штору, проникая вглубь комнаты, в которой находилась Дженнифер. Они, касались её белых рук, лица, сверкающих от косметики глаз, окаймлённых густой сеткой вен. Девушка сидела за большим письменным столом своего кабинета и что-то писала в дневнике. Казалось то, что она излагала, беспокоило её, потому что время от времени она останавливалась, постукивая обратной стороной металлической ручки по столу, и нервно покусывала губу. В этот момент на пороге показалась Виктория. Она опиралась спиной о дверной косяк, и молча наблюдала за тем, что делала Дженнифер.

– Нужно было заставить его поверить в то, что я умерла. Только тогда он, наверное, успокоился бы и жил дальше, – неожиданно произнесла она, отталкивая от себя дневник.

Виктория внимательно следила за каждым её жестом, откинув волосы от лица:

– Ты его не любишь больше?

– Почему ты так думаешь?

Этот вопрос явно вызвал у неё недоумение.

– Откуда тогда такая жестокость? Ты ведь умышленно причиняешь ему боль своим безразличием! Неужели ты, правда, считаешь, что, сказав ему о твоей смерти, он успокоится? Да он до конца своих дней будет винить в этом себя! Искать виновных в случившемся, чтобы отомстить, твою могилу, в конце концов! Ты думаешь, я ничего не вижу и не понимаю? Ведь ты, как и он страдаешь. Так дай же себе шанс быть счастливой! Дай этот шанс ему! В чём дело? Если ты, таким образом, пытаешься оберегать меня, то я уже взрослая и всё пойму.

– Ты не знаешь всего Виктория, я…

– Единственное что я знаю точно, так это то, что тебе нужен Влад. Ты должна найти его. Не мучай больше ни себя, ни его.

Девушка вошла в комнату и присела на маленький бархатный диванчик напротив Дженнифер.

– Знаешь, ведь ты права, мы уехали из Чарльстона только потому, что я опасалась преследований со стороны Грегори. Если бы Влад поехал с нами, он бы сразу обо всём догадался! Я пожертвовала ним ради нашей с тобой безопасности, ради тебя.

– Мама, но я не хочу таких жертв. Я не просила этого. Без моего согласия Грегори не сможет увести меня или заставить что-то делать, я уже не ребёнок.

Дженнифер кивнула, сложив руки перед собой на столе.

– Да, но он может навредить.

– Каким образом?

Объяснить это будет непросто.

– Он из тех людей, которые могут навредить одним только словом. Ему нельзя доверять. Я не хочу больше говорить о Владе, эта тема даётся мне нелегко.

– Знаю, поэтому и говорю, что ты должна дать ему шанс. Пускай он приедет!

Дженнифер поднялась из-за стола, хлопнув рукой по закрытому дневнику:

– Всё что меня беспокоит здесь. А ему я больше ничем не могу помочь.

Этими словами она ясно давала понять, что не имеет желания продолжать разговор, и настаивать, смысла нет. Поэтому Виктория не произнося ни слова, направилась к двери и вышла из комнаты.

– Что ж, если ты не можешь, могу я.

*****

Подсознательно я знала, видела, какие бури бушуют в ней. Я знала и о том, что Влад очень любит маму. Так почему же из-за меня они не могут быть вместе? Больше всего на свете я не хотела быть препятствием к их счастливой жизни. Слишком многое поставлено на кон. Она это заслужила.

Я вспомнила, что у меня в ежедневнике было где-то записано о нашем пребывании в Чарльстоне. Поэтому, благодаря интернету я легко смогу найти адрес дома, в котором мы находились всё то недолгое время. Мама говорила, что наш дом и дом Влада разделяют всего несколько проулков. Значит, я близка к цели.

Закрывшись у себя в комнате, я приступила к делу. На практике всё оказалось немного сложнее, чем я могла предполагать, но, тем не менее, спустя несколько часов упорных поисков, заветный листок с точными данными Влада: его адресом и номером телефона, лежали передо мной.

Оставался последний шаг, который мне предстояло сделать. Самый ответственный. Я понимала всю серьёзность и важность моего решения, и прекрасно осознавала, какая миссия на мне лежит. Поэтому: сейчас или никогда.

Я взяла в руку телефон, и уверенно набрала цифры с листка одни за другими. В трубке послышался гудок. Вот он, заветный рубеж, и, кажется, я смогла его одолеть.

До того как я услышала голос на другом конце, я успела насчитать около десяти гудков.

– Да? – спросил немного хриплый мужской голос.

Вот она, моя точка невозврата.

– Здравствуйте. Могу я услышать господина Хардмана?

– Это я. Слушаю вас.

Я выдохнула, перед тем как начать свою исповедь.

– Меня зовут Виктория. Мы с вами практически не знакомы, но моя мать вероятно много обо мне рассказывала.

Мысли судорожно сжавшись, метались у него в голове. Сначала он попросту не мог сообразить о ком идёт речь, и что это за девушка. Вероятно, она могла просто ошибиться номером. Но ведь она точно назвала фамилию – Хардман. Конечно, и это могло быть обычным совпадением, но всегда хочется верить в чудо. Потому он решился на уточнение:

– Простите, но как ваша фамилия? Я что-то не припоминаю вас…