Иннис. Последняя из хранителей

Вздохнув, я вернулась под иву. Испачканные подушки и одеяло я аккуратно сложила у ствола. Когда приедет Рэй, нужно будет принести новые, а эти незаметно вернуть в дом, чтобы их постирали. Проведя ладонью по прохладным наволочкам, я почти почувствовала касания Рэя, его взволнованное дыхание на моей шее. Год назад мы стояли вместе под этой ивой, как никогда счастливые, но вместе с тем испуганные. «Ты уверена?» – шептал он в миллиметре от моего лица. Его руки непроизвольно сжали мои плечи. Я безумно переживала, что он передумает, но, услышав еле сдерживаемую панику в его голосе, успокоилась. Я видела, как сильно он боялся того же, что и я. «Я люблю тебя», – сказала я. «А когда люди любят друг друга, они…». Рэй кивнул. Его губы почти касались моих. Сердце колотилось как бешеное. Я не могла поверить в то, что делаю. «Ты сумасшедшая», – твердил Рэй, и мне нравилось, какими глазами он смотрел на меня. Я смеялась и говорила всякую ерунду. «Ты знаешь меня столько лет, и только сейчас это понял?» Удивительно, как долго нам удавалось скрывать друг от друга свои чувства. Я качала головой, вспоминая, скольких усилий мне стоило притворяться, ругать себя… Я думала, что моя любовь разрушит нашу дружбу, не догадываясь, что он думал так же о себе. В тот день впервые за долгое время мы стали по-настоящему свободны.

В груди заныло, как бывало каждый раз, когда я думала о нем. Я шумно вздохнула и села на то же место, где недавно сидел незнакомец. Кто был этот человек? Откуда он знал меня? И самое главное…

– На кого… – пробормотала я. – На кого я похожа?

Рэй был похож на Вульфуса. Одинаковые карие глаза, одинаковые пшеничные волосы. У них даже походка была одинаковая. Наверное, это нормально. Наверное, это правильно, чтобы сын походил на отца. Но я не могла представить, что когда-нибудь Рэй станет таким, как Вульфус.

А я? На маму я не была похожа. Совсем.

Взгляд упал на книгу, которой я пыталась защититься и которую беспомощно обронила. Ярко-красный твердый переплет, плотные гладкие страницы, название, вышитое золотыми нитками – «История Совета». Любимая книга Рэя.

Я потянулась, охнув от тяжести, – удивительно, с какой легкостью я держала ее мгновение назад, – положила ее себе на колени и неуверенно раскрыла. Если я на кого-то и похожа, то это может быть лишь один человек, и его портрет должен быть в этой книге.

Ива опустила тонкую ветвь мне на голову. Ее крона раздвинулась словно занавес, открывая мне садящееся солнце. Я недовольно простонала. Почему в этом лесу время идет так быстро? Немного пораздумав, я взяла книгу под мышку и вышла из убежища.

«Поторопись», – пропела ива, тревожно шумя листвой.

Я бежала как могла. Книга своей тяжестью будто приковывала меня к земле. Я больше не летала, а еле ползла. Каждое дерево на моем пути подгоняло меня, нетерпеливо подталкивая. В лесу вдруг стало непроглядно темно, и если бы деревья не успевали убраться с моего пути, я бы непременно спотыкалась об их корни или врезалась в стволы.

Впереди желтела ограда. Я нырнула в подкоп и, чуть выглянув из-под листьев, следила за часовыми. Никогда еще я не возвращалась так поздно: скорее всего, они делали свой последний обход. У меня был только один шанс.

Прижав к груди книгу, я бросилась к кустам. Горло горело, ноги непослушно скользили, еле волочась по земле. Часовой показался из-за угла раньше, чем я успела добежать до сирени, и я, сильно оттолкнувшись, прыгнула под ее ветки. Дышать было больно. Готовая расплакаться, я опустила книгу на землю, размяла пальцы и снова схватила ее. Я глубоко вдохнула и приготовилась. Если не успею добежать до сосны и забраться в окно… Перекошенное от гнева лицо Вульфуса сверкнуло перед глазами.

Часовой шел медленно, лениво. Он уже не смотрел по сторонам: наверное, все его мысли были заняты сладким предвкушением ужина и отдыха в теплой постели. Еще несколько шагов. Он почти скрылся. Три… Два… Я ринулась сквозь сад. Желтые, белые, красные головы цветов поворачивались мне вслед, подбадривали своими нежными голосами. Добежать бы, успеть бы…

Сосна склонилась ко мне, готовая в любую секунду подставить свои крепкие ветви. Я закинула ногу, вскочила на нее на бегу, ухватилась пальцами, но… моя ладонь соскользнула с ветки. Сосна поднялась выше, а я уронила книгу и упала вслед за ней.

Тихо, очень тихо хрустнуло мое бедро.

Боль ослепила и оглушила меня. Ничего не видя, я пыталась расслышать шаги часового сквозь звон в ушах. Я отыскала книгу на ощупь и спряталась с ней за стволом сосны. Бедро пульсировало, дышать стало еще тяжелее. Я сидела неподвижно и крепко сжимала зубы, боясь пискнуть. Постепенно темнота перед глазами начала рассеиваться, открывая темноту опустившейся ночи. Часовые менялись.

Нужно скорее забраться на сосну, нужно встать, но почему так трудно шевелиться? Ночные часовые не упустят меня. Вульфус не дурак, он знает, что ночью особняк нужно охранять еще сильней. Живот неприятно скрутило, и к горлу подступила тошнота. Я сделала глубокий вдох и, уцепившись за сосновую ветку, попыталась встать.

Сосна усадила меня обратно. Поздно. Ленивые часовые были уже в особняке, а им на смену пришли бдительные ночные, которые ни на секунду не упускали сад из вида. Пятеро солдат охраняли территорию, и один из них был где-то очень близко. Я старалась сидеть как можно тише, но, казалось, даже моя кровь скакала по венам с бушующим ливневым шумом.

Я закрыла глаза. Знакомое видение затягивало. Его глаза блестели в темноте. Лицо Рэя окутано полумраком. Свеча освещала только одну сторону, а на вторую падала голубоватая тень.

«Что с того, Лия? Что с того?»

Искалеченное бедро будто парализовало меня. Я не могла пошевелиться. Я плакала и жмурилась от боли и несправедливости, мысленно кричала молитвы, клялась, что если спасусь, больше никогда, никогда не сбегу. Только бы Вульфус меня не поймал, только бы мама ни о чем не узнала. Они заберут книгу, заколотят окно, а когда Рэй приедет…

Когда Рэй приедет, я его не увижу.

Глава 2

Наверное, я потеряла сознание. Не знаю, сколько времени прошло – на доли секунды, а может быть, на целую вечность я словно выпала из жизни, перестала существовать и ни о чем не думала, совсем. А потом мое тело как будто ударилось о землю, я пришла в себя и поняла, что сижу под той же сосной, и моя нога все так же болит. Было непривычно, как если бы я очнулась от страшного сна, и поняла, что это вовсе не сон.

«Твой шанс», – прошептала сосна, и еще до того как увидела, я почувствовала его твердую походку в безукоризненно чистых острых туфлях, его темную фигуру, дышащую властью и превосходством, его кожаный плащ и гладкие нити волос, завязанные сзади шелковой лентой.

Часовые выстроились в струнку перед ним, а я медленно, морщась от каждого движения, встала на ноги. Встала на ногу – вторая еле касалась земли.

– В город.

Вульфус не терпит нерасторопности. Карета, запряженная четырьмя элатрами, – две спереди и две сзади – была готова в одно мгновение.

На меня никто не смотрел. Хвоя щекотала плечо. Не в силах взобраться на дерево, я просто легла на одну из веток, и моя милая сосна, моя верная соучастница сама подняла меня и аккуратно протолкнула в окно.

– Книга… – пробормотала я и только тогда почувствовала ее тяжесть в своих руках. Я не просто не упустила ее, но сжимала так крепко, что обескровленные пальцы страшно белели в полумраке.

Я разжала ладони, и книга, с грохотом упав на пол, раскрылась на полусогнутых страницах. Они помнутся, останутся следы… Любимая книга Рэя… Я обязательно подниму ее, обязательно. Только немного передохну.

Я присела под окном и закрыла глаза. Умом я понимала, что нога болит, но все мое тело онемело. Я ничего не чувствовала.

Я снова была маленькой девочкой в далеком-далеком прошлом, где не было Вульфуса, не было этой комнаты, и мама приходила в детскую, наклонялась над моей белой резной колыбелью, а я тянулась к ней, гладила ее чуть влажные щеки, скользила пальчиками по длинным ресницам, а ее сухие теплые губы целовали мои ладошки. Она обнимала меня, убаюкивала легким ароматом духов, и я могла часами играть с пушистыми завитушками ее волос, заправляя их за ее нежные уши.

Она уходила и снова возвращалась. Когда в доме бывали гости, она укладывала меня раньше, целовала в макушку, приговаривая: «Спи, моя малышка. Спи сладко, спи спокойно, а когда ты проснешься, мама будет рядом». И она была. Почти всегда.

Мне было четыре. Я проснулась и впервые не застала ее. До моей комнаты доносились чьи-то крики, и, казалось, их слышала только я. Кто-то в саду злился и ругался, а мне было любопытно. Я перелезла через стенку кроватки и, забравшись на подоконник, дотронулась до стекла. Окно поддалось и сразу открылось.

– Куда подевались чертовы слуги?

Мужчина в черном с прямыми длинными волосами ходил по саду, ведя за собой высокую крылатую лошадь. Я ахнула.

«С давних времен в лесах и горах

Чудесные звери парят в облаках.

Там, под покровом деревьев, в тиши

Живут элатры и их малыши».

Я вспомнила яркие картинки из книжки – длинные узкие шеи, большие янтарные глаза, и крылья, крылья… как узор из взбитых сливок. Только вживую она была в тысячу раз прекрасней. Ее шерсть походила на перистые облака – воздушные, невесомые, такие нежные, что могли бы растаять от любого прикосновения. Элатра. Живая и так близко… И, кажется, еще совсем юная.

«Малышка элатра боялась летать

Малыш элатра ей стал помогать.

Но месяцы шли, а проку все нет

Элатрам-близняшкам нужен мамин совет».

Как я любила эти стишки про элатр-близнецов. Мама читала их так часто, что я знала каждое слово, но все равно просила еще и еще. Сначала она читала мне из книжки, а потом у нее появился альбом с десятками красочных изображений элатр – парящих, плавающих, скачущих, спящих… Я могла часами их рассматривать. Шерсть элатр на этих рисунках была голубой, а не белой, как в жизни или в других книгах, и я никак не могла понять почему. Мама отчего-то грустила, когда я спрашивала ее об этом. Она говорила, что альбом очень старый, что в те времена еще не было белой краски. «И потом, будь они белыми, как бы мы увидели их на фоне бумаги?» – говорила она. Я чувствовала, что дело в другом. Мне казалось, что в альбоме нарисован их настоящий образ, – голубые, словно небо, они отражали то, что любили больше всего, что было частью их самих.

Элатры всегда завораживали меня. В ту ночь, встретившись с одной из них, я словно открыла дверь к чему-то важному, о чем раньше не догадывалась. Мне хотелось потрогать ее крылья. Я стояла на подоконнике во весь рост, а подо мной была пропасть с далекими бусинками росы на остриженной траве, но я совсем не боялась. Я что-то кричала элатре, радостно смеялась.

«Лови меня…»

Я сделала шаг вперед.