«Хождение вкруг». Ритуальная практика первых общин христоверов

На мой взгляд, о генезисе христоверов невозможно говорить без учета русской монастырской традиции XVIII века. Ее влияние, впрочем, отмечали и предшествующие исследователи – в частности, Н. В. Реутский и Ю. Клэй. Н. В. Реутский писал о заимствовании внешней атрибутики и безбрачного образа жизни: «Отвержение мясной пищи, черный цвет платья, приветствие братий низкими поклонами во все стороны, земные поклоны и целование руки у учителей и наставников, замкнутость жизни – все это заимствовано хлыстами из монастырских обычаев»[44 - Реутский Н.В. Люди Божии и скопцы. М., 1872. С. 26.]. Ю. Клэй подчеркивал значимость влияния старчества как особого феномена русской религиозности[45 - Clay E. The Theological Origins of the Crist-Faith [Khristovshchina] // Russian History. 1998. № 15. P. 38–41.].

Комплексное изучение культуры первых общин христоверов требует также исследования той группы монашествующих, которая симпатизировала старому обряду, но не порывала с Церковью догматически. Одним из вероятных источников христовщины (по крайней мере, ритуальной практики первых общин христоверов) можно считать такие феномены святости/одержимости как юродство и кликота.

Глава 1

Христоверы глазами их современников: следственные дела XVIII века

Документально историю христовщины можно проследить с начала XVIII века. Одним из первых документов о христовщине считают так называемое Угличское дело 1717 года, сюжеты которого были положены в основу указов 1733–1734 годов.

Нужно отметить, что одним из первых названий, которому христоверы обязаны представлением о схождении Святого Духа на пророков, становится именование «квакерская ересь». Корпус документов, сохранившихся в Синоде, в котором находятся и материалы Угличского дела, получил название «следствия о секте квакеров»[46 - РГИА. Ф. 796. Оп. 14. Д. 80. По следствию о секте квакеров (хлыстов) в Москве, 1733 г. Ср. РГИА. Ф. 796. Оп. 14. Д. 101. По определению Синода относительно появившейся в Москве ереси, похожей на учение квакеров, 1733–1734 гг.; РГИА. Ф. 796. Оп. 27. Д. 41. О сыске наставников «квакерской» ереси, 1746 г.].

Как следует из анализа следственных материалов, христовщина распространялась в Московской, Ярославской и Тульской губерниях. Первыми собраниями христоверов были московское, угличское и венёвское.

Анализ материалов следственных комиссий позволяет рассмотреть социальный состав общин XVIII века и выделить способы трансляции религиозной культуры христоверов, среди которых особое место уделено проповеди по церковным книгам среди сельского клира. Важную роль в распространении христовщины играли странствующие монахи и торговцы, распространявшие на ежегодных ярмарках не только товары, но и религиозные учения.

Из данных комиссии 1733–1739 годов известно, что главными центрами московских общин стали женские монастыри: Ивановский, Варсонофьевский и Никитский, а также следующие частные дома:

1. дом отставного солдата Прокопия Лупкина на Швивой горке в приходе церкви Николая Чудотворца, что на Болвановке;

2. дом Семена Мелоскина под Новодевичьим монастырем в Кочках;

3. дома посадских людей Ивана Никитина, Иоакима Фёдорова и Бориса Калашникова в Кудрине;

4. дом ямщиковой дочери Марии Анкудиновой в Дорогомиловской ямской слободе;

5. дом купца Степана Яковлева за Пречистыми воротами;

6. дом дворового человека князя Голицына Алексея Иванова на Шаболовке;

7. дом Алексея Перфиньева за Серпуховскими воротами;

8. дом мастера казенной парусной фабрики Лаврентия Ипполитова в Преображенской слободе.

Собрания московской общины проходили в доме Прокопия Лупкина, в Ивановском монастыре, в келье старицы Настасьи Карповой, а также в Георгиевском, Варсонофьевском и Никитском монастырях. Членами московских общин также были монахи Чудова и Петровского монастырей. Известны христоверы из Богословской пустыни и Кассиановой пустыни, что на Учме. Среди христоверов первых общин – несколько белых священников с членами семей, а также другие представители клира, монастырские крестьяне Николо-Перервинского и Симонова монастырей, посадские люди. Известно также, что к стрельцу Прокопию Лупкину – лидеру одной из московских общин – приходил старец Симонова монастыря Зосима.

Собрания угличской общины проходили в деревнях Угличского уезда Данильцевой (в доме Никиты Антонова Сахарникова), Харитоновой (в доме Еремея Бурдаева) и Ананьиной (в доме Никиты Васильева). Собрания проходили в дни больших церковных праздников – на Николу Вешнего (9 мая), Покров Богородицы (1 октября), а также во время онуфриевской ярмарки (приуроченной, вероятно, к дню преподобного Онуфрия, 12 июня). На Онуфрия из Москвы приезжал Прокопий Лупкин. Известно также, что учение христовщины было известно в деревнях и до приезда Лупкина – одним из учителей угличской общины начала XVIII века был крестьянин деревни Данильцевой вотчины Симонова монастыря Тимофей Трофимов.

Венёвская община в 1720-х годах собиралась в домах Герасима Муратина и Семена Миляева. Оба были посадскими людьми. Герасим Муратин, очевидно, был родственником иеромонаха Петровского монастыря Филарета (в миру венёвского купца Федора Григорьева Муратина), сначала члена общины Лупкина, потом – Настасьи Карповой. Из показаний иеромонаха Филарета известно, что Настасья приезжала в Венёв к Семену Миляеву, а также ездила в Волок Ламский.

Эти общины были связаны между собой единым учением и сходной религиозной практикой.

Угличское дело 1717 года

Материалы следственного дела Угличского духовного приказа «О пойманных в Угличе в 1716 году еретиках» были частично опубликованы И. Г. Айвазовым в «Миссионерском обозрении» в 1916 году[47 - Айвазов И. Г. Первое следственное дело о христовщине // Миссионерского обозрение. 1916. № 7–8. С. 360–386.]. В 1985 году Ю. Клэй опубликовал тексты повторно с незначительными исправлениями[48 - Clay J. E. God’s People in the early eighteenth century. The Uglich affair of 1717 // Cahiers du monde russe et soviе?tique. 1995. XXVI (1). Р. 69–124 (публикация материалов начинается на с. 102).]. Оригинал дела хранится в фонде Канцелярии Синода РГИА[49 - РГИА. Ф. 796. Оп. 14. Д. 80. По следствию о секте квакеров (хлыстов) в Москве, 1733 г.].

Суть Угличского дела такова. 12 июня 1717 года крылосный [поющий в церковном хоре, на клиросе. – К.С.] монах Угличского Покровского монастыря Антоний прислал Ростовскому и Ярославскому епископу Досифею письмо следующего содержания: 7 июня Антоний шел в Александрову пустынь помолиться и по пути остановился на ночлег в деревне Харитоновой во дворе крестьянина Еремея Васильева Бурдаева. В доме Бурдаева Антоний познакомился с двумя угличскими посадскими вдовами, идущими в деревню Данильцеву вотчины Симонова монастыря к «своим учителям». Учение их, по словам Антония, вдо?вы Капитолина и Авдотья изложили ему так: «Учат де женатых с женами не спать, и холостых не жениться, и хмельного ничего не пить, а в церковь ходить велят и принимать святые тайны ради лица. И в милотях они ходят, и Дух Святый на них сходит. И после того говорят многие речи, будто что прорицая»[50 - Clay J. E. God’s People in the early eighteenth century. The Uglich affair of 1717 // Cahiers du monde russe et soviе?tique. 1995. XXVI (1). Р. 104.].

Об этом учении Антоний и донес епископу.

Однако, как отмечают современные исследователи, находка Антония не была случайной: архимандрит Покровского монастыря Андроник еще в 1715 году от священника Дмитриевской угличской церкви узнал о собраниях в доме Еремея Бурдаева. Антоний был подослан в дом Бурдаева как керженский старовер[51 - Панченко А. А. Христовщина и скопчество: фольклор и традиционная культура русских мистических сект. М., 2002. С. 126.]. В результате провокации в духовном приказе было допрошено девятнадцать человек, задержанных в доме Бурдаева. Из них:

– крестьяне деревни Харитоновой вотчины Воскресенского монастыря Еремей Васильев Бурдаев[52 - Еремей Бурдаев, как указывает И. А. Чистович, умер в 1731 году – дерево, которое он рубил в лесу, упало на него и раздавило (Чистович И. А. Дело о богопротивных сборищах и действиях // Чтения в императорском обществе истории и древностей российских. 1887. Кн. 2. С. 4).], его жена Авдотья Гаврилова и дочь Елена, брат Петр и свояченица Наталья,

– крестьянин деревни Данильцовой вотчины Симонова монастыря Черемошской волости Никита Антонов Сахарников и его сын Никита[53 - Протокол его же допроса 1733 года см. в приложении 10.],

– крестьянка деревни Текленева вотчины Алексеевского монастыря Офимья Гаврилова Гладышева,

– угличские посадские вдовы Капитолина Иванова Пастухова и Авдотья Галактионова Кашина,

– села Никольского Ярославского уезда крестьянин Иван Ильин[54 - Протокол его же допроса 1733 года см. в приложении 9.],

– крестьянин боярина Бориса Петровича Шереметьева Прокопий Данилов Лупкин с работниками: Алексеем Сидоровым Портным, Федотом Тихоновым Овчинниковым, Иваном Васильевым Бардиным, Григорием Даниловым, Никитой Васильевым Блиновым, дочерью его Марфой и племянницей Аксиньей[55 - Clay J. E. God’s People in the early eighteenth century. The Uglich affair of 1717 // Cahiers du monde russe et soviе?tique. 1995. XXVI (1). P. 105.].

В деле, хранящемся в Синоде[56 - РГИА. Ф. 796. Оп. 14. Д. 80. Л. 160–160 об.], среди участников упомянуты Еремей Бурдаев, Прокопий Лупкин, Никита Сахарников, Иван Ильин, Иван Васильев Бардин, Петр Васильев Бурдаев, Григорий Данилов, Никита Васильев Блинов, Алексей Сидоров, Федот Тихонов Овчинников, Никита Никитин Сахарников, Бурдаева жена Авдотья Гаврилова, Бурдаева дочь Елена, Никиты Васильева дочь Марфа.

Из материалов допросов узнаём, что раз в году в дом Никиты Антонова Сахарникова (он же Никита Антонов) в деревню Данильцову съезжались семьями крестьяне, которых хозяин учил творить молитву Исусову «Господи Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй нас грешных», не пить пива и вина, «не жить блудно» и креститься двуперстно. Проповедь содержала и эсхатологический момент: «Ныне последние времена. Народился Антихрист от старичья роду и вооружился и станет Царю белому помочи давать и пойдет под Царьград, как возьмет Царьград, назовется богом. А ныне живет в Санкт-Петербурге. Санкт-Петербург запустеет, так же как Содом Гомор»[57 - Айвазов И. Г. Первое следственное дело о христовщине // Миссионерского обозрение. 1916. № 7–8. С. 367–368.].

По словам Никиты Антонова, об антихристе по неизвестной книге проповедовал некий батрак Иван Васильев, живший у Никиты Антонова «с Онофреева дни до Митричех дни», а учение перенял Никита от Тимофея Трофимова, крестьянина той же деревни Данильцевой «тому лет десять», т. е. около 1707 года. Тимофей Трофимов учил «вина и пива не пить и с женой ничего не творить», «слагать крест двумя персты» и «ходить вкругу». Этому же учил Никита Антонов приходящих к нему крестьян. Никите Антонову приезжающие давали милостыню – «денег по десятку», он же одаривал их пряничными орешками и калачами, привезенными из Москвы от Прокопия Лупкина.

С Прокопием Лупкиным Никита Антонов познакомился в 1715 году в Москве, когда решил нанять для своего сына прилавок для продажи масла. В доме Лупкина Никита с Прокопием разговорились, и оказалось, что Прокопий – последователь того же учения, что передал Тимофей Трофимов Никите. С тех пор Прокопий стал ежегодно заезжать в деревню к Никите по пути на ярмарку.

Кроме Никиты Антонова собрания в своем доме устраивали Никита Васильев (в деревне Ананьиной) и уже упомянутый Еремей Бурдаев (в деревне Харитоновой). В 1716 году к Еремею Бурдаеву пришел ночевать «проезжий человек» крестьянин Никита Антонов, который рассказал, что делается у них «доброе дело». Весной на Николу Вешнего (9 мая) поехал Еремей с женой, сыном, невесткой и двумя дочерьми к Никите. В то время в доме Никиты уже было человек двадцать в рубашках и босиком. Мужчины и женщины «махали руками» и пророчествовали. Никита учил Еремея «не пить вина и пива и не жить с женой блудно» и просил дать обет перед иконой Богоматери, что Еремей с женой и исполнили, сняв икону.

На Покров Богородицы (1 октября) в том же 1716 году семья Бурдаевых вновь приехала к Никите Антонову и «он, Никита, учил его, Еремея, креститься, слагая руки двумя персты, а не тремя, и в церковь ходить, и Святых Таин причащаться велел. И давал ему, Еремею, орешков пряничных и калачи по кусочку… А те калачи и орешки пряничные привозил он, Никита, с Москвы от Прокопья Данилова»[58 - Clay J. E. God’s People in the early eighteenth century. The Uglich affair of 1717 // Cahiers du monde russe et soviе?tique. 1995. XXVI (1). P. 106.].

В том же году на Онуфрия семья Бурдаевых приехала в третий раз в деревню Данильцеву в дом Никиты Антонова, где Еремей познакомился с самим Прокопием Лупкиным.

На обратном пути с Онуфриевской ярмарки в девятую пятницу Лупкин с товарищами и Никитой Антоновым заехали к Еремею Бурдаеву и «ночевали одну ночь и быв, пели молитву Исусову, и по избе ходили в рубахах босяками… и говорили стихи». Напоследок Еремей дал Никите Антонову «на милостыню денег по десятку». Видимо, Никита Антонов вызывал у Бурдаева большее доверие, чем Лупкин. Известно, что на собраниях Лупкин и Никита сидели вместе, что Никита был «старик», а Лупкина звали «кривым». Похоже, что даже в Москве Никиту Сахарникова знали больше, чем Лупкина. Так, москвич Иван Васильев Бардин рассказывал, что его вероучитель Иван Онофреев Кувальда, аскетические требования которого были такими же, как у Никиты, в 1716 году перед смертью сказал: «Есть в Ярославском уезде в вотчине Симонова монастыря в деревне Данильцове старик, а зовут его Никитою Онтонов сын – добрый человек»[59 - Ibid. С. 115.].

Прокопий (Прокофей) Данилов Лупкин был отставным стрельцом полка Венедикта Батурина, уволенным со службы по причине «падучей болезни», эпилепсии. Лупкина считают одним из первых лидеров христовщины, главой крупной московской общины христоверов. Согласно его показаниям, в Москву он приехал не раньше 1713 года и только в 1717 году нашел постоянное пристанище «на Москве в Нижних Садовниках у крестьянина боярина Бориса Петровича Шереметева на постоинном дворе», где «промышлял лошадьми»[60 - Айвазов И. Г. Первое следственное дело о христовщине // Миссионерского обозрение. 1916. № 7–8. С. 368.]. Лупкин был участником двух Азовских походов, прожил в Азове два года, а после царского указа о роспуске гарнизона записался в Нижний Новгород, откуда и переехал в Москву. Не ясно, где Лупкин познакомился с учением – в Нижнем Новгороде или уже в Москве. Если в Москве, то его учительский стаж гораздо меньше никитиного.

После знакомства с Никитой Антоновым в 1715 году Лупкин ежегодно по дороге на Онуфриевскую ярмарку заезжал в деревню Данильцеву.

У Никиты Антонова в 1716 году Лупкин пробыл три дня (с 9 по 12 июня), в 1717 году – шесть (приехал за три дня до Троицы).

Ночами в доме Никиты Антонова устраивался «съезд», собрание, в позднейшей традиции известное как «радение»[61 - От глагола «рад?ть» («радеть») со значением «печься, заботиться, стараться, усердствовать».]. Проходило оно следующим образом. В переднем углу комнаты (под иконами) сидел Лупкин в камзоле, на лавках вдоль стен – около двадцати его согласников босиком, в рубашках и сарафанах. Некоторых из них «подымало с места Духом Святым». В Духе «говорят они, что веруйте в Отца и Сына и Святую Троицу, а ничего не прорицают и не велят вина и пива пить и с женами спать». Аскетическая проповедь не называется здесь пророчеством, но своей лаконичностью, четкостью и ритмом похожа на него.

Сам Лупкин, если верить его показаниям, ни на одном собрании «в духе» не ходил, о пришествии антихриста не проповедовал, книг вслух не читал, а только учил, что, если кто не будет матерно браниться, вина и пива пить и с женами спать, станет святым[62 - Ср. показания Марии Емельяновой (1733): «…Наставлена она речьми, чтоб ей молиться по ночам в два перста и хмельного не пить, и хранить чистоту… исполнит тож и избавлена будет вечныя муки» (РГАДА. Ф. 301. Оп. 1. Д. 6. Л. 46).].

В текстах, опубликованных И. Г. Айвазовым, подчеркивается роль Лупкина не как установителя ритуала, но как учителя, проповедника. Согласно показаниям Лупкина в Угличской канцелярии, в деревне уже знали, как петь Исусову молитву «в роспев», но неизвестно, умели ли «ходить вкруг ради труда». Никита Антонов утверждал, что «ходить вкруг» его учили Тимофей Трофимов и Прокопий Лупкин.

В тексте показаний Лупкина встречаем следующий неоднозначный фрагмент: «А в Москве ходит к нему, Прокофею, старец из Симонова монастыря, а зовут его Зосимою, и учил де он, Прокофей, его креститься сложа у руки перст первой с двумя последними, а тремя первыми персты слагая креститься не велел, а он де, Прокофей, оному действу ни от кого не научен, только сошел на него Дух Святый»[63 - Айвазов И. Г. Первое следственное дело о христовщине // Миссионерского обозрение. 1916. № 7–8. С. 370.].

Не ясно, зачем было старцу монастыря учиться вере у отставного стрельца. Любопытно, однако, следующее: сразу же за показаниями Лупкина о старце Зосиме следует другой фрагмент, несколько отличающийся от вышеизложенных показаний по стилю и содержанию. Приведем фрагмент целиком, поскольку именно он воспроизводится историографами, когда речь заходит о Лупкине как одном из лидеров зарождающейся христовщины: «Назад тому года с три молился де он, Прокофей, в ночи и оттого времени, умысля сам де собою, творил и других учил он и называл себя учителем, а которые де у него, Прокофея, вышеописанные мужеского и женска полу учение то принимали, и тех де он, Прокофей, называл учениками своими, и когда де у него, Прокофею, бывают в домах действа, и тогда де поднимало ходить в избе в милотях, сиречь в рубашках и босиком,[64 - М?лотъ – црк., греч. µ????? – овчина // Даль В. Толковый словарь живого великорусского языка. СПб.; М., 1914. Т. 2. С. 819. Интересно, что в милоти (то есть в длинной одежде из шкур) изображают на иконах Покрова Андрея юродивого (См. Иванов С. А. Блаженные похабы: Культурная история юродства. М., 2005. С. 241).] человека по два и по три и по одному, и тогда де он, Прокофей, толкует прочим при себе так:

Христос ходил по морю и по рекам вавилонским со ученики и в корабли плавал, тако же и нам подобает – сие де мои ученики, яко же апостоли, он же, Прокофей, яко же Христос, а расспрос писал подьячий Федор Петров, по его прошению работник Федот Тихонов руку приложил»[65 - Айвазов И. Г. Первое следственное дело о христовщине // Миссионерского обозрение. 1916. № 7–8. С. 370.].

Не характерными для лупкинского дискурса кажутся слова «действо» (собрание верущих) и «милоти» (одежда собравшихся). В тексте показаний несколько выше процитированного фрагмента в том же контексте используются слова «съезд» и «рубахи» (два раза) и «сарафаны».