Канадий

В школьные годы на проявление симпатии со стороны Канадия она либо не отвечала, либо реагировала грубо.

Был случай, когда Канадий взял на себя её вину. В кабинете биологии она нечаянно разбила витрину выставочного шкафа. Ну совершенно нечаянно! Она попыталась представить себе партнёра по танцам, взяв в руки стул, подняла его и повернулась, как в вальсе. Стул попал в витрину! Вика побелела, она была примерной ученицей, и вдруг такое. Прозвенел звонок, вошла учительница, увидела разбитое стекло в шкафу.

– Кто это сделал? – строго спросила она.

– Это я, – сказал Канадий, вставая.

Учительница не поверила ему, но дальше пытать класс не стала. Так было удобней: сознался – значит, виноват! Однако для Вики парень не стал героем.

Однажды в апреле Канадий принёс Вике подснежники. Милый букетик из ярко синих цветков – прелесть. Но Вике было стыдно принимать цветы от Канадия, неуклюжего и необщительного. Она взяла букетик и сунула ему в верхний карман пиджака.

– Вот тут им и место! – резанула она. – Жених деревенский.

Не смотря ни на что симпатия Канадия не заканчивалась, а в старших классах превратилась во влюблённость.

Вика считала, что Канадий однолюб и, даже если он подзабыл свою юношескую любовь, то увидев её, он вспыхнет обновлённым чувством.

Стоять перед подъездом она устала. Вдруг входная дверь открылась, и из неё вышел полноватый мужчина средних лет, гладко выбритый и щеголеватый.

– Простите, месье, – обратилась к нему Виктория, – не могли бы вы мне помочь? Я из России, ищу человека, который в этом доме купил… нет, который, возможно, въехал в квартиру недавно…

Она не успела договорить.

– А-а, вы, наверное, имеете в виду квартиру на втором этаже, – ответил мужчина. – Где-то месяц назад кто-то переехал в наш подъезд. Как фамилия вашего знакомого?

– Будкин. Он русский.

– Смотрите здесь, – мужчина повернулся к домофону. – Фамилии всех проживающих в доме. Звоните и вам откроют.

– А в какую квартиру переехали? – спросила Вика. – Номер квартиры какой?

– У нас нет никаких номеров. Въехали, как я уже сказал, в квартиру на втором этаже – из лифта направо по коридору последняя дверь.

Он не стал ждать, повернулся и ушёл.

Вика стала читать табличку с фамилиями на домофоне. Будкина не было.

Может, ещё не успели поменять фамилию в табличке? А может, он уже продал квартиру? Надо попасть в указанную квартиру и всё узнать.

Но как попасть внутрь? Вика чуть не плакала! Вот тебе и Франция! Что ж тут всё так не по-человечески.

Прошло не меньше тридцати минут. Наконец, к подъезду свернули две женщины.

Теперь Вика обратилась к дамам с просьбой пустить её в подъезд. Те не сразу поняли, что ей собственно надо, но она взмолилась, и дамы поверили не столько словам, сколько навернувшимся слезам русской женщины, которая ищет своего возлюбленного. По истине, Франция – страна любви, подумала Вика, облегчённо вздохнув.

Она поднялась на второй этаж по-французски, свернула направо и постучала в последнюю дверь. Открыли не сразу.

На пороге появился молодой человек лет двадцати пяти и, удивлённо пялясь на Викторию, спросил:

– Добрый день, мадам. Я что-то нарушил? Почему вы стучите в мою дверь?

Вика, сбиваясь, попыталась рассказать про русского Канадия, потом про заброшенную квартиру, которая простояла больше семидесяти лет запертой и таила кучу старинных вещей…

– Мне сказали, что вы недавно въехали в эту квартиру. Вероятно, это и есть та самая квартира. Мне нужно узнать, где мужчина, который её продал? Может, вы случайно знаете его настоящий адрес?

– Это просто сказка – то, что вы рассказываете! Мои родители купили эту квартиру через агентство «Мезон Руж», никакого мужчину я не видел и не знаю. А что касается заброшенной квартиры и семидесяти лет, то это ошибка или обман. Вы сами посмотрите! – он махнул рукой внутрь своей квартиры. – Разве похоже это жилище на старинную квартиру?

Вика во все глаза смотрела через открытую дверь в комнату. Ей хотелось войти и рассмотреть всё хорошенько, но француз не пускал её внутрь. Мой дом – моя крепость! – вспомнила Вика девиз европейцев.

Ну да, квартира была мало похожа на ту, которую описывал Канадий и к акую она видела на фотографиях у Антона. Там окна до пола, а тут – обычные, хоть и большие окна.

– И вообще, год постройки этого дома, кажется… – парень на минуту задумался, – тысяча девятьсот шестьдесят пятый.

Ой, а ведь Канадий писал про квартиру на четвёртом этаже! Сначала Вика рванулась было наверх, потом сконфуженно засмеялась сама над собой и поплелась вон из дома, который оказался вовсе не тем домом, который был описан у Канадия в блоге. Но ведь он чётко написал адрес!

Почему всё так не заладилось? Вика не могла найти ответа. Её отлаженная система, жизненный уклад и идеально выстроенная линия поведения дали сбой.

От такой оплеухи судьбы Вика сникла. Она не замечала ни прекрасной летней погоды, ни прелести парижской архитектуры. Чтобы вернуться в нормальное настроение, Вике требовалось время для медитации.

Она завернула в ближайший сквер и села на скамейку с причудливо вывернутой спинкой из кованого металла. Отвлечься от действительности ей не удавалось. Из головы не выходила квартира, которую ей надо было найти в Париже, хоть убейся. Теперь это дело чести!

Вдруг её осенило! Канадий нарочно указал неправильный адрес дома, ведь он писал свои посты, мечтая написать книгу. Не путевые заметки, не мемуары, а художественную книгу. Ему не было необходимости, а если поразмыслить, то и никакого резона сообщать всему миру адрес квартиры, где лежат сокровища!

14. Блог Канадия. Сокровища Марты де Флориан

На следующий день я снова явился на «явочную» квартиру. Шучу.

Квартира, долгое время бывшая тайной для проживающих в доме по улице Сите д’Антен, стала притягательным пунктом для многих жильцов. Дверь я не запер, поэтому время от времени любопытные соседи, в том числе и с нижних этажей, заглядывали ко мне, задавали вопросы, с любопытством рассматривали вещи и мебель вокруг.

Я не очень-то понимал, что мне делать со всем добром, которое свалилось на меня вместе с квартирой. Я бродил по комнатам, водил пальцем по старинным зеркалам, рассматривал картины, полистал книги, нашёл стопку рассыпавшихся писем и рядом бечёвку, которая сдалась, потеряв свои изначальные свойства по закону сопротивления материалов. Были ещё какие-то тетради. В бумажных носителях я понимаю больше, чем в посуде, украшениях и произведениях искусства, потому что я умею и люблю читать.

Решил начать именно с бумаг и книг, то есть с того, в чём я более или менее кумекаю. Я нашёл пачку медицинских масок, надел одну, из высокой стопки бумаг взял сверху тетрадь, стряхнул пыль, огляделся, отыскал глазами какую-то материю – то ли покрывало, то ли скатерть, обтёр тетрадку с обеих сторон. Теперь можно открыть. Тетрадь открылась в середине, записи внутри были сделаны от руки на французском. «Господин Ламбер не появляется уже два дня, – прочитал я и усмехнулся: фамилия запоминающаяся, обожаю сыр «Ламбер». – Я боюсь за него, ведь…»

Тут в квартиру вошла моя Огненная Эмма. Было уже около одиннадцати. Вчера я просил помощника, мне прислали помощницу. Или она сама решила приехать? Ведь по телефону я разговаривал именно с ней.

– Привет, подруга! – я развёл руки в стороны. – Что делать со всем этим хозяйством, я просто не представляю.

Эмма была в джинсовом комбезе и клетчатой рубашке без индейского раскраса. Вчера я предупредил её об уборке помещения, поэтому она появилась в рабочем виде, с пластиковым ведром и шваброй.

– Ты что везла весь этот реквизит из деревни?

Потрясённая Эмма всё ещё не могла произнести ни слова. Она пошла по гостиной, как по музею, не притрагиваясь ни к чему, но вглядываясь в детали обстановки.

– Маску надень, – посоветовал я. – Мне вчера «мухи» оставили целую пачку.

– Мухи? – наконец, она разморозилась. – Ты имеешь в виду фликов?

– Я имею в виду ваших полицейских.