Расчеловечивание

– Добрый день, Эдуард! Я работаю в… вернее, я – отдел пропаганды нашего батальона, – начал я, войдя в прохладный кабинет, скрытый от зноя еловыми ветвями за окном.

– Здравствуйте. И чем я могу вам помочь?

– У меня в кабинете кабель перебило сетевой, могу я вас попросить предоставить мне доступ в интернет? Я очень хороший материал сделал, его нужно смонтировать и выложить, а у меня даже и видеоредактора нет.

– Ну, вы можете скачать программу у меня, а потом работать уже у себя, потому что мне пора уходить. Срочное дело. Попозже, через часика полтора, заходите. Тогда и загрузите в интернет.

– Спасибо вам большое. Тогда вот на эту флэшку мне программу закачайте…

Он аккуратно взял у меня маленькую чёрную карту памяти и подключил к своему компьютеру.

– Хотите чаю выпить? – лениво водя мышкой по столу, не глядя на меня, спросил он.

– Нет, вы знаете, я тоже спешу. Много дел.

– А что вы наснимали-то хоть? – Эдуард, который был уже опытным, хотя и местечковым журналистом, с напускным равнодушием посмотрел на меня.

– О, так самое пекло и наснимал. Хотите глянуть? – я присел на свободный стул и стёр со лба пот рукавом.

Мне вдруг захотелось похвастаться перед коллегой своим успехом.

– Пожалуй, давайте попозже. Мне, правда, пора. О, записалось уже. Возьмите.

Он вернул мне флэшку, и мы пожали друг другу руки.

– Ну, тогда до встречи! – я уже стоял в дверях.

Он кивнул и улыбнулся мне на прощание.

Видеомонтаж никогда не был моим коньком. Но примерно за два часа я сумел склеить более или менее удобоваримый и хронологически верный ролик. Поставив видео на обработку, которая должна была, по расчётам программы, занять не менее сорока пяти минут, я пошёл в столовую. Есть хотелось просто жутко. За столами сидели всё те же хорошо экипированные суровые бойцы Безлера. У стен стояли какие-то футуристические калашниковы, явно не 74-й серии, укутанные бутафорскими листьями снайперские винтовки Драгунова и, кажется, даже, один винторез. Я чувствовал себя неуютно среди этих своих-но-чужих бойцов. Завидовал им. Но эту зависть компенсировал страх смерти, риск встречи с которой у них был несравнимо выше моего. На планшете коротко мигала зелёная лампочка, оповещая меня о новом входящем сообщении. Какой-то парень, который представился администратором новостного горловского сайта, очень хотел поснимать внутри УВД. Я согласился провести его внутрь и показать все интересные моменты взамен на его содействие в продвижении нашей батальонной страницы в социальной сети. Мы договорились встретиться через полчаса у входа на территорию. Вернувшись к себе, я ещё некоторое время ждал, пока видеоролик будет готов. И вот я уже спешил вниз, на второй этаж, в комнату номер двести пять.

В кабинете, помимо Эдуарда, был ещё какой-то мужчина. В двух словах я бы охарактеризовал его как человека с прошлым. Когда мы вышли покурить в коридор, он представился:

– Владимир. Я координатор от ДНР по Горловке.

Пожал мне руку, я представился в ответ.

– У вас очень… интересное прошлое, не так ли? – я вёл себя достаточно нагло и он, видимо, это оценил.

– Интересное, – кратко, ёмко, без тени стыда, но и без налёта гордости согласился Владимир, медленно кивая головой и всматриваясь в меня.

– Знаете, раз вы представляете республику, давайте я с вами посоветуюсь. Когда только прилетело, я начал видео снимать. Вот нарезал, смонтировал, сейчас будем в сеть выливать. Моё непосредственное руководство материал устраивает. Давайте с вами вместе бегло проглядим, может быть имеет смысл что-то доработать или убрать. Там ужасно много матерщины.

Мы докурили и зашли в кабинет. Просмотрев первые пять минут ролика, Владимир одобрительно закивал. Он был взрослым мужиком ещё из поколения афганцев, явно имел отношение к криминалу. Улыбка на его лице готова была вмиг уступить место ярости. Выживший в мясорубке девяностых и ставший уважаемым человеком в республике, он производил сильное впечатление.

– Знаешь, а надо оставить. Всё как есть. Правда в чистом виде. Эдакая правда-матка. Мы сейчас с Палычем моё обращение записали. Его нужно добавить куда-то в начало ролика и смело можно выкидывать в интернет. Республика одобряет. Вот ещё что. Нужно пойти по городу погулять. Поснимать мирную жизнь, деток малых, женщин, машины, улицы, всё что угодно. Смысл – показать, что мы не боимся, что нас не запугать и наш город будет дальше жить своей жизнью. Не в службу, а в дружбу, сделаешь?

– Ладно, тогда, давайте я в город, а Эдуард с вашей речью поработает. И ещё парни, местные журналисты, просились ко мне в гости – поснимать руины. Они уже, наверное, подошли. Как вы думаете, сколько времени займёт монтаж вашего обращения?

– Сколько? – Владимир перевёл взгляд на полного, невысокого и лысоватого Эдуарда, который деловито водил по столу мышкой.

– Да не больше сорока минут.

– Отлично! Значит, всё успею сделать и вернусь вовремя!

Махнув рукой, я выбежал в коридор. С серьёзным видом пройдя КПП и заметив двух неуверенно стоявших у стены молодых ребят, жестом пригласил их следовать за мной. Впервые я почувствовал себя настоящей частью ополчения, когда коротко бросил дежурившим на входе «Они со мной» и, не вдаваясь в подробности, прошёл во дворик. Волшебное чувство – причастность. Интуитивное общение, взаимная идентификация в качестве «своего». Скольких война завлекла этим чувством? Думать об этом не было времени. Мы поднялись в разбомбленный актовый зал. Пыль улеглась, самые упорные угольки перестали сочиться струйками дыма.

– Нда…

– Вы снимайте, снимайте. Вот сюда прилетело, – я указал рукой на пробоину, и тут же обратил их внимание на потолок, – вот здесь следы от кассеты. Уже подтверждено, что они кассетой врезали. Осколки все собрали, лежат во дворе. Идёмте на крышу, там красиво!

– Хорошо, – несколько заторможенно ответил один из ребят.

Высокий и худощавый брюнет явно не понимал моего отношения к происходящему. Он выдерживал какой-то торжественно-печальный тон и мои простые определения его заметно коробили. Но эту свою мысль я тоже решил додумать потом. Сейчас нужно было оперативно провести экскурсию и вернуться к своей работе. Совсем забыл про вылазку в город! Время поджимало.

– И ещё, мужики. Давайте поступим по-джентельменски. Не выкидывайте в сеть этот материал раньше меня. Моя работа ещё не совсем закончена. Мне нужно съездить в город. Через час я напишу, когда всё будет готово. И тогда выкладывайте свой материал, хорошо?

– Ну, не вопрос… – в воздухе буквально запахло разочарованием. Но я был непреклонен.

Ударив по рукам, мы попрощались. Я не стал сопровождать парней до выхода – не маленькие, сами разберутся. Мне предстояла вылазка в город. Заскочив в столовую, и наполнив флягу холодной водой, я выбежал во двор.

– А вы, да, снимали внутри пожар?

– Да, – я обернулся на голос. Его обладателем был мужчина с чёрными короткими волосами, в рубашке без рукавов.

– Меня Евгений зовут. Комбат сказал, что у вас материал интересный есть. На меня вышли с московских «Вестей» – хотят сделать сюжет про сегодняшнее.

– Замечательно. Как с ними связаться?

– Девушку Татьяна зовут, я ей отправлю ваш номер телефона, и она сама позвонит. А то, я боюсь, вам дороговато будет.

– Воистину! – я выбросил окурок в переполненную урну. – Скажите, а вы сейчас в город не едете?

– Еду.

– Подкиньте до новой церкви, пожалуйста.

Мы ехали по живому городу. Вечерело. Машина остановилась напротив храма, всё ещё хранившего полноценный дневной свет. Женя отправил кому-то мой номер телефона, и мы попрощались. Взмыленный, уставший, в потной футболке и мятом кителе, с растрёпанными войной волосами и висящей на шее уставшей камерой, я шёл по вечернему городку.

С этого дня я буду всем громко говорить: «Я – горловский!». И, чёрт побери, это звучало гордо! Давно не спал и, как всегда это со мной бывает, у меня открылось второе восприятие: я чётче видел мир, чутче слышал людей, чаще дышал и чище мыслил. Запоздалая свадьба гуляла в парке возле церкви. Мизансцена была как нельзя кстати, но камера предательски издохла на первом же кадре. «Епископ греческий и константинопольский!» – экзотически выругался я вслух, доставая планшет. О качестве фотографий пришлось забыть. Но мне уже было, если честно, все равно. Побродив немного по городу и нащёлкав несколько унылых, однотипных натюрмортов мирной жизни, я поймал такси и за несколько минут долетел до базы.

Эдуард Павлович уже закончил монтаж и явно пребывал в нетерпении. Когда я вошёл, он был занят пролистыванием ленты новостей в обратном порядке.

– Ну, наконец-то!

– Извиняйте, задержался немного.

– Садитесь, доделывайте.