Хождение к Студеному морю

Судно, осторожно раздвигая молодые льдины, повернуло назад. На исходе дня пробились в уже замерзшую заводь, обрамленную елями в белых ризах из навалившего снега. Прозвучала команда «стоп машина». В тишине загрохотала цепь спускаемого якоря и «Арктика» застыла на долгие восемь месяцев. В ту же ночь мороз спаял плывшие по реке ледяные поля в сплошной панцирь. Встали удачно: чуть ниже, справа, устье Бегюке. В ее среднем течении, судя по карте, имеется селение Саханджа.

До острова Столб, за которым собственно и начинается гигантская дельта Лены, отсюда было еще более двухсот километров.

Ночью Корнея разбудили глухие удары. Такие сильные, что судно вздрагивало. Он не сразу сообразил, что это по «Арктике» бьют резкие порывы ветра. Мелкий, как мука, снег проникал в кубрик сквозь невидимые глазу щелочки у иллюминатора. Под ним уже образовался маленький сугробик. Определив рукой, откуда дует, он достал из котомки свечку. Насухо протерев обшивку, размял воск и замазал им щелочки. Ветер не только намел снег, но и выстудил кубрик. Корнею с Географом пришлось надеть все теплое, что у них было.

Призывая экипаж в кают-компанию, забила рында. В ней, благодаря соседству с камбузом, было тепло. Когда все собрались, капитан попросил внимания:

– Товарищи, до вскрытия реки и возобновления навигации, в лучшем случае, восемь месяцев. Исходя из наличия мазута, необходимого, чтобы весной дойти до Тикси, мы можем отапливать лишь кают-компанию. Запасов продовольствия хватит на три месяца. Поэтому часть экипажа придется эвакуировать. Остающимся на зимовку переселяться сюда.

– Товарищ капитан, а кого оставляете?

– Останутся те, без кого весной сложно будет дойти до Тикси. Это в обязательном порядке: механик, моторист, боцман, радист и два матроса.

– А я? – заволновался кок.

– Вы тоже домой. Готовить будем по очереди.

– Петр, а как с нами?

– Николай Александрович, извините, но вас отправить не могу. На сухогрузы запрещено брать пассажиров. Если в пароходстве узнают, что я взял посторонних, у меня будут большие неприятности.

– Так мы только рады и готовы выполнять любую работу. Корней Елисеевич к тому же эвенкийский язык знает – это тоже может пригодиться.

– Вот и прекрасно!

В тот же день в Якутск начальнику Ленского пароходства ушла радиограмма с просьбой эвакуировать девять человек и доставить для зимовки остающимся две буржуйки, валенки, триста свечей, три лампы и тридцать литров керосина к ним. В дополнение к имеющимся запасам продовольствия два мешка муки, пару ящиков макарон, дрожжи, мешок сахара, соль, сушеный лук, чеснок, сухое молоко, яичный порошок.

Вечером поступил ответ: «Прошу подготовить посадочную полосу. Запрашиваемый груз доставим. Подлежащим эвакуации быть готовыми. Асхат Ильясов».

«О готовности посадочной полосы сообщим. Петр Мартынов», – радировал капитан.

Переждав очередную пургу, команда отправилась готовить полосу для самолета. На реке подобрали сравнительно прямой и ровный участок. Пурга оказалась благом – засыпала и уплотнила снег в ямах и трещинах. Нужно было только убрать два поперечных ропака[32 - Ропак — нагромождения из смятых и вздыбленных льдин, а также льдины, стоящие ребром на сравнительно ровной ледяной поверхности.] и выровнять бугры. Вооружившись пилами, топорами, ломами, принялись за работу.

На следующий день мороз даванул так, что пароход сплошь укутало искрящейся на солнце бахромой. Казалось, будто надстройки, поручни, трубу, мачту, антенну – все выкрасили белой краской. Иней продолжал нарастать и к полудню стал раза в два толще.

Несмотря на стужу (сейчас она была только на пользу), люди кололи лед, засыпали снегом образовавшиеся выбоины, оттаскивали обломки в сторону. На третий день полоса была готова к приему самолета, но капитан решил подстраховаться. В очередной сеанс отстучали: «Готовы. Ждем через два дня».

Когда поступило подтверждение о вылете, посыпали полосу угольной пылью и, вглядываясь в синеву неба, столпились на ее краю. Донесся чуть слышный рокот двигателя, но самого самолета еще не видно. Наконец проступила черная точка. Она стремительно росла. Самолет из-за спаренных крыльев напоминал стрекозу. Совершив над полосой два контрольных круга, «Аннушка», выставив, словно пеликан, перед собой лыжи, приземлилась и, профырчав, замерла.

Как только последний человек поднялся в самолет, тот развернулся и, с ревом набирая скорость, взмыл в небесную синь. Разгрузка-погрузка прошли так стремительно (метеосводка обещала усиление ветра), что второпях забыли передать пакет с письмами для родных от тех, кто остался зимовать.

В дополнение к запрошенному получили свежий хлеб, бобины с кинопленкой и последние газеты.

На следующий день дежуривший по камбузу моторист Ваня подошел к Петру Порфирьевичу с банкой в руках. Вид у него был крайне озадаченный.

– Товарищ капитан, тут такое дело… На обед боцман отписал мне две банки тушенки. В старой коробке оставалась одна, и я вскрыл новую, с надписью «Свинина тушеная». А там вот это, – моторист протянул банку с голубенькой этикеткой «Молоко сгущенное цельное». Открыл вторую – там то же самое. Остальные не стал вскрывать, пойдемте вместе смотреть.

Петр Порфирьевич позвал боцмана. Зайдя в кладовку, они просмотрели все коробки. Тушенка была только в одной.

За ужином капитан «обрадовал» команду:

– Мужики, выяснилось, что у нас практически нет мяса. В коробках с надписью «тушенка» почти везде сгущенное молоко. А без мяса пережить зиму сложновато. Надо что-то придумать. Какие у кого предложения?

– Давайте прорубим лунки и будем рыбу ловить.

– А чем? Сетей-то у нас нет.

– На удочку.

– Ага, полдня лед долбить ради трех хвостов, – хмыкнул механик.

– В тайге зверье должно быть. Буду охотиться, что-нибудь всяко добуду, – подал голос Корней.

– Товарищи, ничего не надо исключать. Ни рыбалку, ни охоту. Один три хвоста, другой три хвоста – глядишь, на всех хватит. Не забывайте, впереди долгая зимовка. А на вас, Корней Елисеевич, у меня особая надежда.

Не откладывая дело в долгий ящик скитник в тот же день расщепил клиньями полутораметровую лиственницу на широкие плашки. На следующий обтесал их, распарил, загнул носки, из двух ремней изготовил крепление.

Лыжи получились довольно крепкие, только немного тяжеловатые. Еще бы окамусовать, да пока нечем.

В первый же выход Корней подстрелил глухаря. Все обрадовались – живем! Но последующие вылазки оказались пустыми, хотя Корней каждый раз забирался все дальше и дальше. Дело было не в охотничьем фарте, а в полном отсутствии следов.

«Где же олени? – ломал голову скитник, – видимо, откочевали из-за обилия снега».

– Дядя Корней, надо идти в Саханджу, к эвенкам[33 - Эвенки — один из самых древних народов Восточной Сибири. Населяют огромную территорию от средней Оби до Охотского моря, от Северного Китая до Ледовитого океана.]. Тамошние места богаты ягельником, а снега выпадает мало. На зиму все эвенки туда съезжаются. Это в среднем течении Бегюке, – посоветовал моторист Ваня, – у них стада большие, можно оленины выменять.

– Сколько туда ходу? – оживился Корней.

– Дня два, – подумав, добавил: – может, три.

– Товарищ капитан, думаю, стоит пойти. Эвенкийский я знаю – договорюсь.

– А нога не подведет?

– Не беспокойтесь, я ж на лыжах.

– Хорошо. Только с тобой еще двое пойдут, и надо будет пару волокуш из жести сделать.

– Не нужны ни люди, ни волокуши. Как узнают, что у нас спирт есть – сами все привезут, – вмешался в разговор Географ.

– Уверен?

– Гарантирую.

– Отлично! Я подготовлю список, что можем предложить в обмен. Желательно и меховой одежды у них раздобыть. Наши бушлаты все же холодноваты для здешней зимы.

– Это вряд ли – если только старую, поношенную. Свою не отдадут, а новую шить долго.

– Ну хотя бы два комплекта для уличных работ.