Охота на тень

«Что творится с моей жизнью?»

* * *

В среду, четвёртого сентября, Маргарета Ларссон забрала свою дочь Лену из дома няни, которая жила в одной из новостроек возле водонапорной башни. На часах было начало восьмого, и у Маргареты только что кончилась поздняя смена в универмаге «Темпос» на центральной площади Эстертуны.

Вечер выдался тёплый и красивый, и она решила сделать небольшой крюк вокруг парка Берлинпаркен, чтобы подольше погулять. Шея и спина у неё ныли после целого дня работы на кассе, а ноги казались тяжёлыми и окостеневшими. Лена уснула в коляске ещё до того, как они добрались до детской площадки, что вообще-то было к счастью – иначе она непременно захотела бы пойти туда, несмотря на то, что уже темно и на площадке никого больше не осталось.

Маргарета распахнула калитку ворот у дома 10 на Берлингатан, протиснулась вместе с коляской во входную дверь, и припарковала транспорт под лестницей. Потом осторожно взяла на руки спящую дочь.

Шаги Маргареты эхом отдавались в пустом подъезде, пока она поднималась на третий этаж.

Ей удалось выудить из сумки ключи, не уронив Лену. Она отперла дверь, вошла в квартиру и сбросила сабо. Потом тихонько прошла в гостиную и положила девочку в красивую кроватку, которая досталась Лене по наследству от двоюродной сестры. Лена немного похныкала, но не проснулась.

Маргарета задумалась. Вообще-то не стоило позволять Лене заснуть сейчас, ведь в таком случае завтра она проснётся слишком рано. Но Маргарета так устала, а спина продолжала неумолимо ныть, несмотря на совершённую ими прогулку. Маргарета решила не будить дочь, хотя знала, что завтра спозаранку ей придется за это заплатить.

Она осторожно сняла с дочки крошечную вышитую крестиком курточку, чересчур дорогую даже несмотря на то, что была куплена на распродаже. Пощупала подгузник – тот был сух. Потом накрыла Лену одеяльцем и тихонько поцеловала в щёчку.

«Так удивительно», – подумала Маргарета.

Когда она носила ребёнка, то воспринимала свою беременность как катастрофу. Словно её жизнь закончилась. А теперь Маргарета не могла представить свою жизнь без Лены. Не могла представить, чему посвящала бы всё свое время, кому дарила бы всю свою любовь, если бы на свете не было этого маленького человечка.

«Может быть, когда-нибудь у нас получится найти тебе подходящего папу», – мечтала она. В Эстертуне живет много симпатичных и веселых ребят. Например, тот, что всегда выбирает её кассу в «Темпос». Он всегда покупает еду только на одного человека, выглядит уставшим и одет в тёмный костюм, как банковский служащий.

Вчера он интересовался её планами на выходные.

Или тот мужчина постарше, который всё время возникает неподалёку, когда Маргарета прогуливается вдоль озера. Они обычно беседуют друг с другом, идя рядом по берегу. Когда он уходит, то всегда улыбается, прикладывая руку к полям своей шляпы.

Маргарете вспомнился и парень, который на прошлой неделе помог ей нести сумки с продуктами – от самого центра до Берлинпаркен. Тот самый, с забавным выговором.

Он ведь тоже очень даже ничего?

Когда Маргарета погасила верхний свет, в парке за окном она заметила какой-то силуэт. Было похоже, что кто-то стоял, прислонившись к дереву, почти вплотную к фонарному столбу. Но как только Маргарета подошла к окну, чтобы разглядеть получше, силуэт скользнул прочь и растворился в темноте парка.

«Должно быть, мне почудилось», – решила Маргарета, и отправилась на кухню. Там она поставила на плиту чайник и сделала себе бутерброд.

Она перекусила, а потом приняла душ – в квартире стояла духота, а после горячего чая она вспотела. Маргарета прикинула, нельзя ли тихонько включить в спальне телевизор, но решила не рисковать понапрасну: если Лена проснётся сейчас, пройдут часы, прежде чем она снова уснёт. А Маргарета должна быть на рабочем месте в четверть девятого вне зависимости от того, насколько она будет уставшей.

Маргарета немного приоткрыла балконную дверь, чтобы впустить в квартиру свежий воздух, и решила почитать в кровати. Но усталость взяла своё, и Маргарета, положив книжку на пол, погасила ночник.

Она сразу провалилась в сон.

Плечи расслабились, боль в спине отпустила, сменившись приятным ощущением невесомости.

Ей снилось, что Лена сидит в своём детском креслице и играет с дорогими наручными часами, которые Маргарета получила в подарок на Рождество от матери. Маленькими липкими пальчиками Лена цепко держала часы и громко стучала ими о свой столик.

Маргарета пыталась ей помешать, но всякий раз, как она протягивала руку за часами, та словно отказывалась ей подчиняться. Словно жалкие сантиметры, отделявшие кончики её пальцев от цели, на самом деле были непреодолимо огромным расстоянием.

Лена царапала часы о столешницу.

– Тщщщж.

Маргарета открыла глаза, и сон растаял.

– Тщщщж.

Сон как рукой сняло.

Этот царапающий звук. Он исходил не от Лены. Маргарета вгляделась в темноту, но ничего не увидела. В следующий миг раздался знакомый скрип балконной двери. Может быть, ночью она открылась? Когда Маргарета ложилась спать, ветра совсем не было, но в это время года погода так переменчива.

В темноте раздались другие звуки; они были больше всего похожи на шаги. Как будто кто-то крался по квартире. Потом из прихожей донесся какой-то приглушенный шлепок.

Она ещё спит? Может быть, она застряла во сне, и никак не может проснуться?

В дверном проёме возник силуэт, который был чернее окружающей темноты.

И Маргарета закричала.

Она закричала громко, изо всех сил, несмотря на то, что Лена могла проснуться. Потому что если это был сон, Маргарета хотела как можно скорее проснуться.

11

Обнажённое женское тело, лежавшее на полу с раскинутыми в стороны руками, было видно прямо из прихожей. Сердце Бритт-Мари заколотилось в груди – ей стало ясно, что их ждёт.

Они сделали несколько шагов вглубь комнаты, тщательно выбирая, куда поставить ногу, – множество липких кровавых отпечатков чьих-то подошв окружали тело.

Фагерберг присел на корточки, и Бритт-Мари последовала его примеру. Она сделала попытку взглянуть на женщину, заставить себя зафиксировать взгляд на разбитом до синевы лице и на длинном белом предмете, который торчал у покойной изо рта. Но взгляд не слушался Бритт-Мари, он упрямо ускользал в сторону колыбельки, вручную расписанной розами, на полу перед которой валялась скомканная одежда. Взгляд стремился дальше, к маленькому столику у стены, где стоял проигрыватель и лежала пачка сигарет. Взгляд пытался уцепиться за всё, что осталось в этой комнате нормального и ещё дышало жизнью.

Бритт-Мари вновь оглядела колыбельку. Должно быть, она принадлежала девочке, которая только что осталась без матери.

– Да уж, чёрт возьми, – пробормотал Фагерберг, потирая крылья своего крупного носа, словно желал убедиться, что тот по-прежнему находится на положенном месте. – Это снова он, и говорить не о чем.

Фагерберг натянул перчатки, немного пошевелил ногу женщины, и задумчиво хмыкнул.

– Посмотрим, что скажет патологоанатом, но сдаётся мне, что она мертва уже несколько часов.

– Что у неё во рту? – Бритт-Мари удивилась, как плохо слушался её собственный голос.

Фагерберг немного помедлил с ответом.

– Мне кажется, это ёршик для унитаза. Руки, инспектор Удин. Взгляните на руки.

Бритт-Мари, превозмогая себя, взглянула на руку покойной. Из окровавленной ладони торчала шляпка гвоздя.

Спустя час на место прибыли криминалисты. Бритт-Мари с Рюбэком уже огородили место преступления и опросили соседей.

– Маргарета Ларссон, – сообщил Рюбэк, затушив брошенный на тротуар окурок. Они вышли на воздух, чтобы сделать небольшой перерыв. – Двадцать пять лет. Работала кассиршей в универмаге «Темпос». Дочери пятнадцать месяцев, зовут Лена. Сейчас она у соседей, но социальные службы уже готовы её забрать.

Бритт-Мари кивнула.