В объятиях бабочки

– Слушайте, мы тут не для того чтобы разгадывать ваши ребусы. Разыскиваете кого – детей, родителей или врачей? – куражился над растерянным районным начальником городской гость.

– Ой, простите, – Байкенова раздражало, что он чувствовал себя школьником перед этими людьми, но превозмогая себя, путаясь и запинаясь, он рассказал подробности события вчерашнего дня.

– Ну и где этот герой наездник, целый заведующий отделением районной больницы, как вы говорите?

– А он здесь в соседнем кабинете сидит, дожидаясь своей участи.

– А чего вы лишаете его участи быть задержанным, осужденным и посаженным? Всё как положено и получите за раскрываемость пряник.

– Ну, что Вы, какой пряник? Это ведь такой резонанс, это ведь бомба. Ну, зачем нам шумиха?

«Да. Тут наверно такой клубок дерьма подвязан, что если эта бомба детонирует, вони будет много» – подумал Клеменко.

Андрей Павлович Клеменко от природы не был лишен иранизма, часто пускал в ход свой сарказм, и, вообще, жизнь старался воспринимать философски – дескать, раз выпало жить – так живи, не хочешь – не живи. Он не сдерживал своих эмоций и не упускал возможности выказывать людям свою критическую оценку. Он часто подтрунивал над Асхатом, в противоположность ему Жантасов был ну совсем правильным чекистом – такой прям «Штирлиц» – немногословный, педантичный. С коллегами Жантасов держался нарочито сдержанно и замкнуто, ему не хотелось обрастать дружескими отношениями. Наверно, потому что хотел отслужить положенный срок и также незаметно уехать на родину – в красавицу южную столицу нашей страны. Асхат Болатович действительно после положенного срока оставит службу, займется бизнесом в своем большом городе, будет преуспевать, его сын будет ходить в лучшую школу города, затем продолжит учебу заграницей, Асхат с женой часто будут проводить отпуск в заморских странах. Это будет совсем другая жизнь, но, а сейчас он был здесь и сейчас – рядом с Андреем Павловичем и проживал ту жизнь, которая потом будет напоминать ему плохое кино, которое не стоит пересматривать.

– Значит, эти несчастные детки в сарае этого целого заведующего?

– Да-да-да, – заискивающе подтвердил главный полицейский района.

– Есть у вас в населенном пункте недостроенный объект или полуразрушенное здание?

– Да, есть разрушенные здания, но они практически все за населенным пунктом, а в районе сейчас ничего не строится. Хотя, есть прямо в центре большая территория, раскопанная под фундамент торгово-развлекательного центра, часть ее заложили железобетонными блоками и бросили.

– Развлечений, я посмотрю, у вас хоть отбавляй. Поедемте, посмотрим ваш торгово-развлекательный центр. Да, надеюсь, вы распустили по домам лишние глаза и уши. За руль садитесь сами.

Они подъехали к самому центру села, там действительно большая территория была раскопана целыми траншеями, часть из них была заложена бетонными блоками. Большая задумка строителей была давно заброшена ими, и длинные рваные рвы зловеще зияли из освещенной серебряным светом луны желтой, как золото, земли. Всё это хозяйство давно перешло в ведение местной детворы, повсюду были следы их фантазий и игр, Андрей Павлович даже позавидовал этой пацанве, он и сам бы с удовольствием поиграл в «войнушку» в этих окопах. Его задумчивый взгляд блуждал по этим черным шрамам исполосованной земли, светлые вьющиеся волосы трепал ночной ветерок, а небо так низко опустилось над ними, подводя яркие звезды ко рвам, словно специально освещая их.

– Место лучше не придумаешь, везде следы детских шалостей, края траншей осыпаются, так как грунт песчаный, сюда и привезем этих несчастных детей. Нужно выбрать траншею поглубже, там их и присыпим. А вы, Жолбарыс Байкенович завтра обеспечьте активный поиск в этом районе, я думаю, какой-нибудь внимательный «глазастик» заметит кусочек одежды, который предусмотрительно будет выглядывать, – Андрей Павлович осмотрелся, определился с местом, посмотрел на молчуна Асхата, который согласился с ним еле заметным кивком.

– Итак, версия такая: девочки здесь играли, перепрыгивали, взявших за руки через траншею, край обвалился, они скатились вниз, и их засыпало песком – удушье и все такое. Остальное – дело патологоанатома. Кстати, он у вас есть? А то в область везти – лишние хлопоты.

– Да, есть местный врач хирург, по совместительству патологоанатом. Да, он Вам все, что скажите, подпишет, – пытался быть полезным Байкенов.

– Ну, поехали к герою наезднику, знаток человеческих слабостей, – такое шутливо ироничное настроение Андрея Павловича не нравилось Байкенову, а самого Клеменко это несколько отвлекало от тех ругательств, которыми ему хотелось сыпать.

Клеменко сам сел за руль автомобиля, так как немного уже ориентировался по местности. Они подъехали к райотделу, высадили Байкенова, посадили в машину Кабжана.

– Показывай дорогу к схрону убиенных тобой детей, – не унимался Андрей Павлович.

Кабжану сказанные этим незнакомым человеком слова были обидны, но страх перевешивал все другие чувства и он, молча, показывал дорогу к своему дому. Решили, что заезд через центральные ворота целесообразней, вроде как в гости кто приехал, чем через задний хозяйственный ход, привлекая случайных любопытных. Хорошо, что улица была крайней, что тоже уменьшало возможность быть замеченными.

Проходя по двору мимо ряда аккуратных хозяйственных построек, Андрей Павлович заглянул в окно дома, дочиста натёртое стекло отбросило их искаженные фигуры, а в глубине дома рассеивался приглушенный мягкий свет, отражая тепло и уют дома. Хозяин подвёл их к сараю, вид которого не сочетался с ухоженностью всего двора. Холодные бетонные стены были глухими, и только покосившаяся скрипучая, как голос горбатой старухи, дверь связывала его нутро с внешним миром. Холодная зловещая темнота втянула их вовнутрь, словно во чрево чудища. Когда глаза привыкли к темноте и стали различать силуэты, Клименко увидел как дрожащими от страха и трусости руками врач откидывал заваленное в углу сырое тяжелое смешанное с навозом сено, а Асхат стоял у входа настороженный и напряженный. Под этим сеном, накрытые старым покрывалом на холодном каменном грязном бетоне и лежали трупы детей.

– Дальше мы сами, жди к машине.

Когда Андрей Павлович откинул покрывало, он какое-то мгновение оцепенев, смотрел на маленьких девочек по какой-то дикой случайности уснувших в этом грязном холодном сарае, подумалось «Мы их разбудим и отведём в дом с рассеивающимся мягким светом и теплом». Но Асхат не стал будить их, а аккуратно расстелил небольшой полог рядом и стал собирать раскинутые в разные стороны руки и ноги девочки побольше, но они не слушались – трупное окоченение, придавало тельцу вид куклы со сломанным механизмом. Он завернул её, словно боясь сделать больно. Затем на землю расстелил второй полог, когда он укладывал на него тело совсем еще маленькой девочки, у него задрожали руки, и похолодело внутри – второе тело в отличие от первого было более податливым и послушным.

– Маленькая девочка какое-то время была жива, во всяком случае, она умерла гораздо позже своей старшей сестры. Она умерла в этом вонючем сарае, заваленная сеном. Возможно, ее можно было спасти, – сказал Асхат шепотом, разрезающим немую тишину, словно острым ножом он перерезал горло этому куску дерьма, сидевшему в машине.

Вдруг Андрей Павлович щедро выблевал на стену сарая, по всей видимости, он не только не сдерживал эмоций, но и не способен сдерживать свои физиологические позывы.

– А что? Пусть убирают и за мной, я ведь убираю за ними, – ответил Клеменко на вопросительный взгляд помощника.

– Хороший материал для экспертизы.

– Ты это серьезно? Кроме нас с тобой экспертов здесь еще тысячу лет не будет.

Асхат с содроганием подумал о предстоящих днях, когда в пустой квартире он будет заливать в себя спиртное и блевать, пытаясь промыть свое сознание, как врачи скорой помощи промывают желудок пациентам с отравлениями и позавидовал Андрею Павловичу.

Они перенесли тела детей в машину, в которой сидел Кабжан. Казалось, что он весь был пропитан густым, липким страхом. Сейчас он боялся этих незнакомых ему людей, боялся маленьких трупиков рядом с собой, боялся следующего мгновения.

– Этот кусок дерьма отвезем в райотдел, сделаем дело без лишних глаз, вернемся и прессонем его. Все равно нам никто спокойной ночи не пожелает и в теплую постельку не уложит, – как бы сам с собой рассуждал Клеменко. – Да, и с этим патологоанатомом нужно до утра поработать.

7

Когда Серика Бейсеновича тормошила жена, с нескрываемым раздражением шипя: «Серик, вставай быстрей, «скорая» своим воем всю улицу перебудит», уже потихоньку угасали звезды, и их сияние на небо становилось стёртым.

Дело было привычным, машина скорой помощи при экстренных операциях подъезжала к воротам дома, освещая глазницы окон яркими прожекторами фар, и сигналила. Серик Бейсенович вскочил с постели, натянул штаны, на ходу рубашку, обулся и через две минуты уже садился в машину.

– Вы, как всегда быстрее всех, – широко улыбаясь, поприветствовал доктора водитель.

Машина рванула с места и через несколько минут, уже скрежетала тормозами у входа районной больницы. Серик Бейсенович не мешкая, прямиком пошел в сторону операционного блока, входя в операционную, про себя заметил отсутствие суеты, а, уже войдя, вовсе решил, что это розыгрыш. Его окликнул спокойный незнакомый голос:

– Серик Бейсенович, проходите, пожалуйста, присаживайтесь.

– А что здесь происходит? Вы хирурги из области?

– Можно и так сказать, – внушительный голос и тон Андрея Павловича вовсе не вносил ясности, а второй мужчина, не произнося ни слова, заложив руки на груди, стоял в сторонке, что еще больше усилило беспокойство местного хирурга.

– Мы упростим церемонию знакомства, – и поднес близко к лицу хирурга развернутую солидную красную «корочку», какие обычно действуют на людей завораживающе, и об этом свойстве своего документа прекрасно знал Андрей Павлович. Пока Серик Бейсенович собирался с мыслями, его собеседники уже его инструктировали, словно он курсант спецподразделения – кандидат на выполнение сверхсекретного ответственного задания.

– Завтра привезут в морг двух детей, женского пола, 9-ти и 10-ти лет. Ты произведешь вскрытие тел и напишешь заключение, что смерть наступила приблизительно 38 – 40 часов назад, в результате асфиксии при попадании инородного тела в дыхательные пути. Версия происшествия такова: дети играли на заброшенном строительном участке, перепрыгивая через траншеи под фундамент здания, они свалились вниз, сверху их засыпало песчаным грунтом обвалившихся краев траншеи, при попытке вскрика и резкого рефлекторного дыхательного движения дыхательные пути были заполнены песчаным грунтом, в результате нарушения дыхательной функции произошло удушье, приведшее к смертельному исходу.

– А на самом деле, что произошло? – бессознательно произнес Серик Бейсенович, не столько из смелости, сколько почувствовав себя героем детективного романа.

– А на самом деле, за детьми нужен присмотр, вот пошли девчонки поиграть, свалились и задохнулись – страшная смерть. Так, что берегите своих близких.

– А если я не соглашусь делать то, о чем вы говорите?

– Ну, я же отчетливо говорю: «Берегите своих близких», – полушуткой ответил Клименко. Его сарказм бомбой разорвало напряженное состояние врача, Серик Бейсенович стал в истерике орать на незнакомых и уверенных в себе мужчин.

– Что здесь происходит??? Вы мне угрожаете??? Какие мертвые дети??? Кто вы такие??? Я никого вскрывать не буду, ничего писать не буду.

– Похоже на то, что вы не понимаете всей серьезности разговора. У вас, также как и у нас нет выбора, поэтому вы сделаете то, что вам сказано, вы уже в цепи реакции, – ровный голос Жантасова внушил Серику Бейсеновичу новую волну ужаса, и он уже, шепотом стал причитать:

– Какой цепи? Какая реакция?

– Успокойтесь, завтра вам все будет понятно. Просто сделайте так, как вам сказали.