Король гоблинов

– Не буду спрашивать, что произошло. – Сорен вздохнул, взял мою поврежденную кисть и слегка прикусил ее, заставив края раны сомкнуться. – Полагаю, ты все мне расскажешь, когда будешь готова.

– Мне постоянно снятся кошмары, – ответила я чистую правду. Конечно, зеркало я разбила вовсе не поэтому, но все же не солгала. Каждый раз, как я закрывала глаза, то видела обернувшегося вокруг мира змея, который только и ждал, чтобы поглотить всю землю. Иногда еще снился корабль с матросами-мертвецами, построенный из ногтей и подплывающий все ближе и ближе. Временами, правда, еще проваливалась в никуда земля, а все население покрывалось настолько страшными ранами и рубцами, настолько страшными, что несчастные могли лишь молить о смерти-избавительнице.

Эти кошмары отражали легенды, на которых я выросла. Змей, вынужденный кусать себя за хвост, чтобы предотвратить поглощение мира, являлся Ермунгандом[2 - Ермунганд – змей из скандинавской мифологии, третий сын Локи и великанши Ангрбоды, также известен как «Мировой Змей». В Рагнареке (финальной битве богов) они с Тором обречены убить друг друга.]. Отец обожал пугать дочерей рассказами об огромных челюстях великого чудовища. Корабль из ногтей тоже был частью легенды. Истории о «Нагльфаре»[3 - «Нагльфар» – корабль, сделанный целиком из ногтей мертвецов. В Рагнарек он выплывет из царства мертвых Хель и отвезет армию етунов на поле Вигрид для последней битвы против асов.] ужасали меня настолько, что я пряталась под одеялом, хотя подобное поведение и считалось недостойным для юной воительницы. Мои предки верили, что на корабль отправлялись души тех, кто умирал не во время сражения, а жизнь прожил достаточно праведную, чтобы оказаться в Хеле. На «Нагльфаре» погибшие тяжко трудились, а их ногти росли быстро-быстро, отнимая силы и причиняя страдания, пока вовсе не отваливались. Твердые, как дерево, и длинные, как ветви, они шли на изготовление корабля, на котором армия, выступающая за конец света, отправится на Рагнерек, финальную битву богов.

Рассказывая эти легенды, отец обнимал меня и уверял, что они являются лишь страшными историями. Но я разговаривала с одной из богинь, а потому постепенно приходила к выводу, что ужасы существуют не только в сказках.

Кроме того, я больше не была ребенком. Да, кошмары я видела и раньше, но никогда они не казались такими яркими и реальными.

Какая-то часть меня верила, что от тяжелых снов не удастся избавиться. Очень многие события прошлого продолжали преследовать меня, и они останутся в памяти навсегда, несмотря на то, что сейчас я находилась в безопасности. Нельзя просто забыть произошедшее. Но у тех кошмаров хотя бы имелся источник, придающий им хоть какой-то смысл. С новыми же видениями я совершенно не представляла, что делать. Страшные сцены всплывали в сознании, не неся в себе особого значения.

– Лидиан? – спросил Сорен, обвивая мои плечи сильной рукой.

– Да, – прошептала я, прижимаясь к нему. – Помимо прочего.

– Он мертв, – поцеловав меня в лоб, заверил возлюбленный. – И не сумеет больше причинить тебе вред. Знаю, ты можешь никогда полностью не оправиться после того, что Лидиан сотворил с тобой, но продолжай повторять: он не в состоянии снова ранить тебя.

Я бросила быстрый взгляд в разбитое зеркало, заметила промелькнувший локон светлых волос, который тут же исчез, и отчаянно пожелала, чтобы слова Сорена оказались правдой. Но снова не смогла признаться ему, боясь показаться сумасшедшей, а также не представляя, как открыть тайну, которую хранила в течение полугода. А потому я еще сильнее прижалась к гоблину, наслаждаясь теплом его тела и размеренным стуком его сердца.

– Возвращайся в постель, – произнес Сорен.

Я забралась к нему под меха, положила голову на грудь и погрузилась в сон под медленный ритм его дыхания и едва слышный звук сердцебиения.

К счастью, кошмары в эту ночь не вернулись.

* * *

К тому моменту, как я проснулась, сквозь окно уже просачивался неяркий солнечный свет, заставив меня выругаться. Должно быть, время близилось к полудню. А это значило, что мы с Сореном катастрофически опаздывали.

Обычно я вставала вместе с рассветом, а потом весь следующий час тормошила короля гоблинов, пока тот неохотно не поднимался на ноги. Но сегодня слишком вымоталась из-за переживаний прошлой ночи, чтобы следовать привычному для нас распорядку.

Не прекращая ругаться себе под нос, я растолкала Сорена. Он слегка застонал и прикрыл лицо рукой.

– Эй, соня, вставай! – Я толкнула сильнее, но не слишком усердствуя, чтобы не получить удар по носу в качестве инстинктивной ответной реакции. Быстрые рефлексы гоблинов не всегда можно считать даром богов.

– Еще пять минут, – протянул сонный собеседник и натянул меха на голову.

– Уже почти полдень, Сорен! – воскликнула я, сдергивая с него покрывала. – И мы опаздываем. Ужасно опаздываем. У тебя назначено совещание с темными альвами, а они не любят ждать. Хочешь разозлить Доннара?

При слове «альвы» монарх Пермафроста распахнул глаза и резко сел, заставив меня подпрыгнуть от неожиданности.

– Дерьмо! – сказал он, потом помотал головой, взглянул на освещенные окна и повторил: – Вот дерьмо!

– Твой обширный словарный запас меня изумляет, – с серьезным выражением лица прокомментировала я, облачаясь в приготовленную на сегодня одежду.

Помещение, которое мы занимали в королевском дворце, было гораздо просторнее, чем обе наши комнаты в поместье Сорена, хотя обстановка казалась почти такой же скудной. По обоюдному согласию мы избавились от большей части украшений и декоративной обивки, когда поселились здесь. Наблюдение молодого лорда о необходимости внести изменения во внешний облик здания, сделанное при нашем первом визите во дворец, соответствовало действительности.

– Кто-то сегодня ведет себя слишком нахально, – фыркнул Сорен, присоединяясь к моим поспешным метаниям по комнате в попытке быстро, но аккуратно собраться. Затем он обернулся к зеркалу, проводя рукой по волосам, и тут же снова выругался, заметив, что оно разбито. – Как смотрится моя прическа?

– Твоя прическа всегда смотрится идеально, – заверила я, бросив испепеляющий взгляд на тщеславного гоблина.

Опаленные концы белых прядей пришлось остричь после сражения с Лидианом, так что теперь они едва закрывали уши Сорена. Длины волос на традиционные косы не хватало, поэтому приходилось заплетать их в одну на макушке. К моему раздражению, он даже после сна выглядел собранным, мне же требовалось как минимум полчаса, чтобы привести себя в порядок и казаться хоть слегка презентабельной.

– День, когда твоя прическа не будет смотреться идеально, – продолжила я, – можно смело объявлять национальным праздником.

– Знаешь, пожалуй, мне бы стоило явиться на заседание, выглядя небрежно, – задумчиво произнес Сорен и нахмурился: – На тот случай, если там будет присутствовать Тибра. Эта ходячая катастрофа просто не умеет держать руки при себе.

– Постарайся никого не убить, – напутствовала я. – Это плохо повлияет на исход переговоров.

– Мне было бы легче справиться с этой задачей, если бы ты пошла со мной, – улыбнулся Сорен натянуто.

– К сожалению, мне приходится учиться контролировать новые способности, – отозвалась я. – Пока я не достигла даже четверти потенциальной мощи. Кроме того, Сату определенно в состоянии предотвратить любые убийства.

– Знаю, знаю, – сдался недовольный король гоблинов. – Отправляйся на тренировку, мой юный олененок. Я же буду держать оборону и постараюсь не давать воли гневу. Но сначала…

Он сгреб меня в объятия и прижался к моим губам своими. Очевидно, предполагалось, что поцелуй продлится всего секунду, но я зарылась пальцами в шелковистые белые волосы и притянула Сорена к себе еще плотнее. Жар его тела и исходивший от него аромат окружили меня, заставляя потеряться в них. Гоблин издал низкий, почти животный рык и приник к моим губам еще более страстно, слегка покусывая их.

Мы так увлеклись процессом, что не услышали, как отворилась дверь и кто-то сдавленно охнул.

– Прошу прощения, – откашлявшись, уже громче сказал непрошеный гость, – но Сорена разыскивает моя мать. Не хотелось бы заставлять ее ждать.

Не слишком счастливый подобным вниманием монарх Пермафроста приоткрыл один глаз и недовольно воззрился поверх моего плеча на Сеппо, а затем вернулся к поцелую, который стал более нежным и прервался спустя пару секунд.

– Иду, иду, – проворчал Сорен, после чего подхватил ножны с мечами, набросил плащ и направился к выходу.

Полукровка, насмешливо приподняв брови, молча проследил взглядом за скрывшимся королем гоблинов и широко ухмыльнулся.

– Неплохая демонстрация доминирования.

– Как поживает твоя матушка? – спросила я, проигнорировав издевку и шагая по коридору в сторону двора, где обычно проходили тренировки.

– Беременна. Снова, – произнес Сеппо тоном, которым чаще всего беседуют о погоде.

Мы ускорили шаг, минуя лабиринт дворцовых тоннелей, за прошедший год усвоив, какой из них заканчивается тупиком, какой ведет в смертельную ловушку, а какой позволяет значительно сократить путь.

– Снова? – переспросила я. – Что, правда?

Сату, мать Сеппо, славилась привычкой заводить романы с человеческими мужчинами и рожать от них полукровок. В Пермафросте подобные существа встречались крайне редко, и большинству из них дала жизнь именно Сату.

– У меня будет новый братик. Или сестренка, – пожал плечами собеседник. – Чем больше, тем веселее.

– И сколько у Сату всего детей?

– Хм, – Сеппо остановился и задумчиво нахмурился. – Погоди, дай вспомнить.

– Это можно делать на ходу, – отозвалась я, не сбавляя темпа.

Во двор мы пришли слишком поздно, но хотя бы не встретив преград по пути. Я вдохнула морозный воздух, который наполнял энергией каждую клеточку тела. На языке, хоть и слегка приглушенно, чувствовались оттенки жизни. Смена листвы на деревьях, копание нор небольшими животными, которые населяли тундру Пермафроста, запахи пота людей и человекообразных существ. А по обледенелой земле тянулись во всех направлениях мерцающие и невесомые следы добычи.