Луч солнца на цветных стеклах

Сделав глубокий вдох, необходимый бойцу, чтобы противник – с каких это пор Джессика стала его противником? – не смог заметить ни единого признака страха или сомнения, Кейд через одну поднялся по широким свежевыкрашенным ступенькам сливочного цвета.

На фоне сладковатого очарования дома резким диссонансом смотрелись разбитые квадраты распахнутой настежь стеклянной входной двери, делавшие бессмысленным желание закрыть ее.

Войдя, Кейд резко остановился, почувствовав под ногами хруст раздавленных осколков. После яркого утреннего света глаза не сразу привыкли к полумраку. Он входил в мир, пугавший больше, чем обитаемая медвежья берлога.

Это пространство пугало тем, что представляло собой мир, который они с Джессикой с таким трудом пытались создать, но так и не смогли. Мир мягкого приглушенного света и смутных надежд.

Стопки крошечных детских вещичек вызвали воспоминания о спорах, слезах и ощущении отчаяния перед тем, с чем он так и не смог справиться. Никогда.

Он сделал еще один вдох. В комнате находилось несколько человек. Заметив мелькнувшую в центре копну пшеничных волос, Кейд приказал себе не раскисать.

Нельзя, чтобы Джессика увидела, какое впечатление произвело на него ее ранение и дом, наполненный детскими вещами.

К сожалению, чтобы взять себя в руки и подготовиться к встрече с ней, волей-неволей пришлось осмотреться.

Внутренние стены были снесены, превратив внутреннее пространство в одну большую комнату. Оставшиеся стены выкрашены в светло-зеленый цвет, несколько более приглушенный, чем тот, что снаружи.

Пространство объединяло обилие старого, богато украшенного патиной дерева. Ковры и искусно размещенные стеллажи делили его на четыре зоны.

Одна отличалась от другой, тем не менее представляя собой детскую комнату.

В одной доминировала розовая гамма. Розовая кроватка с цветочным рисунком, постельным бельем в розовую полоску и мягким розовым слоном посередине. На пеленальном столике лежало похожее на кукольное розовое платьице в горошек. С потолка на невидимых нитях свисали буквы, составлявшие слово д-е-в-о-ч-к-а. Под углом к кроватке стояло подходящее по цвету кресло-качалка.

Следующую зону занимала композиция в светло-голубых тонах. В центре кроватка, но глаз невольно притягивали окружавшие ее мальчишеские предметы. На стеллажах стояли игрушечные поезда, тракторы и грузовики. На старинной вешалке висела крошечная спортивная форма и бейсболки. Там же на связанных шнурках висела пара невероятно маленьких рабочих ботинок.

Очередная детская утопала в белых кружевах, напоминавших подвенечное платье. В стоявшей на полу корзине лежали всевозможные белые игрушки: овечки, полярные медведи и маленькие белые собачки. В последней зоне стояли две предназначенные для близнецов кроватки нежно-желтого цвета, повторявшегося в рисунке постельного белья, абажуров ламп и разных маленьких вещицах.

Кейд стоял, втягивая воздух и прилагая нечеловеческие усилия, чтобы преодолеть острое желание сбежать.

Как могла Джессика устроить все это? Как могла день за днем работать с вещами, ставшими причиной немыслимой душевной боли для нее, для него, для них обоих? Он почувствовал, как злость на нее, поднявшись откуда-то из глубины, заклокотала в груди. Вот теперь он готов встретиться с ней лицом к лицу.

Прищурившись, Кейд посмотрел на людей, находившихся в комнате. Они стояли в дальнем конце дома за стойкой, на которой возвышался старинный кассовый аппарат. С чувством, что его крупное мужское тело способно что-нибудь повредить, Кейд быстро прошел мимо четырех детских, стараясь ни до чего не дотрагиваться, даже, по возможности, не дышать, и двинулся в конец помещения, стараясь придать своим шагам уверенность, которой не чувствовал.

Впрочем, в этом не было необходимости, потому что в тот момент, когда он подошел к двери склада, Джессика никак не отреагировала. Она лежала на высокой каталке с закрытыми глазами. Над ней склонился врач в форме, накладывавший ей шину на правую руку выше локтя. Рядом стояли двое полицейских, мужчина и женщина, с открытыми блокнотами.

Встреча с Джессикой в любом случае для него равносильна удару под дых, но увидеть ее в таком состоянии оказалось просто невыносимо.

Кейд вспомнил самый горький урок, который вынес из своего брака. Несмотря на то что больше всего на свете ему хотелось защитить ее, он не мог этого сделать.

Глядя на Джессику теперь, пока она его не видела, он отметил в ней некоторые изменения. В белой, наглухо застегнутой блузке и серой юбке карандаш она казалась какой-то странно повзрослевшей. Стройные ноги были облачены в очень практичные и очень строгие туфли на плоской подошве. Она выглядела деловой и совершенно немодной, как английские няньки по телевизору. Весь ее облик, если это можно так назвать, наполнил Кейда ощущением определенного облегчения.

Очевидно, Джессика не озабочена поисками нового мужчины.

Нельзя сказать, что в данных обстоятельствах он ожидал увидеть ее радостно-оживленной, но она казалась очень уж серьезной. В этой прагматичной бизнес-леди не осталось ничего от той молодой артистичной женщины, какой она была всегда. Кейд с уверенностью мог сказать, что единственный день, когда он видел ее не в джинсах, – это день их свадьбы.

Цвет ее волос, не знавших краски, по-прежнему отливал золотом, как спелая пшеница в поле, однако Джессика подстриглась, и это придавало лицу отточенную элегантность вместо прежнего дружелюбного девчоночьего озорства. А может быть, она просто похудела и ее черты, особенно линия скул, сделались более резкими. На ней не было ни капли косметики. Кейд снова ощутил всплеск непрошеного облегчения. Судя по всему, она не делала ни малейшей попытки воспользоваться своей природной красотой.

И, несмотря на то что она выглядела одновременно и прежней, и изменившейся, несмотря на бледность и синяки, несмотря на одежду, предполагавшую нежелание привлекать к себе внимание, несмотря на то что он пытался держать себя в руках, Джессика вызвала у него ту же реакцию, что и всегда.

С первой минуты, когда Кейд увидел в кампусе ее смеющееся лицо, он пропал. Она сидела с друзьями на лужайке и бросила на него случайный взгляд, когда он, торопясь на занятия, проходил мимо.

Тогда с его сердцем произошло то же, что и сейчас. Оно остановилось. Кейд так и не попал на занятия. Вместо этого подошел к ней и тем определил свою судьбу.

Джессика – тогда Кларк – не была красавицей в традиционном смысле. Небольшое количество пудры не могло скрыть веснушки, которые уже стали более яркими от солнца. Блестящие золотые волосы выбивались из-под заколки, стягивавшей их на затылке. На ней была самая обычная розовая футболка и джинсовые шорты с обтрепанными отворотами. Ногти на ногах подкрашены в цвет футболки.

Но главное, что привлекло Кейда, – ее глаза, зеленые, как у эльфа, сверкавшие таким же лукавством. Если правильно помнил, а Кейд в этом не сомневался, в тот день на ней было немного косметики. Тени вокруг глаз делали их более глубокими и зелеными, как горное озеро. Улыбка казалась неотразимо теплой, манящей, полной жизненной энергии.

Два года замужества лишили ее этой искрометной живости. И по двум линиям, которые залегли вокруг рта, Кейд видел, что она так и не вернулась. Его сердце сжала ледяная рука.

Он не оправдал ее ожиданий.

Несмотря на эту горестную мысль, Кейд не мог удержаться, чтобы не подойти к ней ближе.

Кейд с удивлением почувствовал, что ему хочется поцеловать Джессику в лоб, убрать волосы, упавшие на лицо. Но вместо этого положил ладонь на ее худенькую руку выше локтя, понимая, что с легкостью может обхватить ее полностью. И только теперь заметил, что она больше не носит его кольца.

– Как ты? – Кейд намеренно придал своему голосу твердость. Посторонним ни к чему знать, какой ужас он ощутил, когда на миг подумал, что Джессика может навсегда исчезнуть из жизни.

Ее глаза распахнулись. Все те же знакомые озера жидкой зелени, опушенные такими густыми ресницами, что казались присыпанными по краям шоколадной пудрой. Самые потрясающие глаза, которые ничто не могло испортить. Непрошеные, как подумал о них Кейд в первый день, когда Джессика подошла к нему. Он поспешил отбросить эти воспоминания, злясь на себя за то, что с такой легкостью возвращался туда.

Теперь на ее прекрасных глазах лежала тень грусти. И все же в тот миг, когда она увидела, что это он, Кейду захотелось стать таким, каким она хотела его видеть. Человеком, в котором теплилась хотя бы капля надежды.

Глава 2

То, что промелькнуло в глазах Джессики, когда она увидела, что это он, быстро сменилось настороженностью. Кейд знал, в его взгляде она увидела такое же выражение.

– Что ты здесь делаешь? – Брови Джессики хмуро сошлись у переносицы.

Что он здесь делает? Она сама просила его прийти.

– Ее ударили по голове? – спросил он у врача скорой.

Джессика нахмурилась еще сильней:

– Нет. С головой у меня все в порядке.

– Возможно, – ответил врач.

– Что ты здесь делаешь? – повторила она требовательно. Кейд слишком хорошо помнил этот тон с легким шипящим оттенком злости, притаившейся, словно змея, готовая к броску.

– Ты просила меня прийти, – напомнил он. – Чтобы обсудить… – Он посмотрел на толпившихся вокруг них людей и не смог закончить предложение.

– Ой! – сокрушенно воскликнула она. – Теперь вспомнила. Мы должны были встретиться, чтобы поговорить о… – Ее голос сорвался. Она вздохнула. – Извини, Кейд, я правда забыла, что ты должен прийти. – Едва ли она провела прошлую ночь без сна, думая о разводе. – Утро получилось совершенно безумным, – пояснила она, будто это нуждалось в объяснении.

– Я вижу, – ответил Кейд. Умеет же она все преуменьшить.

– Кто вы? – спросила его женщина-полицейский.

– Я ее муж. – Ладно. Юридически он еще был им.