Пантеон реплик. Реквием по человечности

Широкий четверг

Путь лежал через капилляры жилых массивов, заставленных автомобилями. Обычное будничное зрелище, однако всеобщие изменения затронули и «вторых граждан»: бывшие миллионные вложения стали походить на конструктор с отсутствующими деталями, требующий либо ремонта, либо окончательных похорон.

– Ой, а почему машины стоять разобранными? Тут воры орудуют?

– Конечно, мародерство присутствует, хотя в данном случае сами владельцы по частям распродают, даже не сами запчасти, а обшивку. Видишь ли, город пару месяцев отрезан от внешнего мира, соответственно, прекратились поставки горючего и прочего, вот горемычные совсем духом пали.

Голова разрывалась от вопросов, которые наставник пытался истолковать еще до выхода в свет, но весь абсурд отказывался пропускать барьер логики. Внимание перехватили гуляния, разворачивающиеся на соседней улице. Праздничная обстановка и легкий мороз, студящий мысли, отринули заготовки и породили новый вопрос, определивший судьбу Дантея: «Может отправимся туда, к толпе? Нам же нужно переждать пока те “Дрозды” отстанут от бабушки, правильно понимаю?».

– Тебе может и да, а я вот в другое место собираюсь.

Лу Юй остановился, посмотрел на часы, перепроверил содержимое рюкзака и застыл в раздумьях.

– Ладно, сходи, подыши, может и воспоминания вернуться. Только не лезь в эпицентр веселья, посиди на бордюре или в парке неподалеку.

Под «парком» Юлуша подразумевал Всесвятское кладбище, располагающееся в одной улице от главной артерии Краснодара – Красной, на которой ежедневно собираются единомышленники для культурного времяпровождения.

– Я? Один? А вы куда?

– Мне в гости надо «на блины». Сейчас же пятый день празднования масленицы и вряд ли уместно будет в дом тещи приходить с незнакомцем. Пережди пока где-нибудь, а лучше после гулянок навести знакомых, переночуй и возвращайся к старшой. Ты ведь в этом городе был до пробуждения, как я понял, вот и не заблудишься.

– Вернуться к Арии? В тот опасный дом?

– Есть альтернативы? Дерзай! В любом случае всё лучше на своей шкуре испытать, – сказал Лу, доставая термос и самокрутку, – я нянькой не нанимался, для такого есть Дрозды, так что справляйся сам, как и многие пробужденные. Не забудемся!

– Чё? – возмутился Дантей, не успев среагировать на рванувшего вперёд чайного гуру.

Провожая взглядом убегающий силуэт Дантей упрекал себя за отсутствие силы воли остановить и допросить интригана, оставившего его в одиночестве с грузом неотвеченных вопросов.

Оставалось лишь желание примкнуть к всеобщему веселью, забыться, отринуть все проблемы, только мешала сонливость, которая двойным ударом совместно с прохладой валила с ног. Тело инстинктивно тянулось к ближайшей удобной скамейке, однако на проезжей части такого не сыскать. Спасало лишь упоминание «парка», где точно должны быть места отдыха.

Спустя минуту шатаний путник свалился на ухоженную лавочку, с удобной подушкой под седалище. Крепко обняв меч, Дантей задремал.

Сон потревожил явно выпивший мужчина, каждый вздох которого сопровождает икота. Демонстративно сев на скамью и глотнув содержимое бутылки из-под виски, произнёс:

– Малой, ик, неприлично спать на чужой могиле.

Запах алкоголя, будто еще раз перебродившего в желудке этого забулдыги, вызывал рвотные позывы из-за недомогания. Всё обошлось неловким молчанием.

– Что, грустишь, ик, по тому свету?

Тон незнакомца изменился на приятельский, он даже достал помятый стаканчик из внутреннего кармана куртки, расправил и поставил возле ладони Дантея:

– Какая смерть на счету?

Лицо пьяницы повеселело, будто нахлынули приятные воспоминания. Содержимое бутылки заполнило стакан, окрасив в фиолетовый цвет.

– Давай, ик, угощаю, эта бурда из Адыгеи примчала с последней вылазкой, как если не с приятелем по несчастью её разделить?!

– Не совсем понимаю про что вы… ладно, за знакомство… выпьем…

Обильная спиртуозность взбодрила, прояснила чувства. Медовые нотки подняли настроение и согрели, как тело, так и душу. Только неловкие вопросы разрушали атмосферу приятельского диалога.

– Говорю, ик, вижу насквозь тебя, дитя потерянное. Настрадался, тяжело пришлось в первые смерти? Ув-ик-ы, тут свободного места под могилу не найдешь, всё уже мной занято. На этой, – показывая трясущимся пальцем, – пьяным я заснул и замёрз, ик, насмерть, так что еще спасибо скажи за своевременное вмешательство!

– А… Понятно… Ну, момент, кхм, смерти не помню. Говорят, мол успел запомниться многим, вот и воскрес.

– М-да, значит веришь в бредни, ик, неоплатоников о памяти и прочего-подобного?

– О таких не знаю, просто как очнулся – напичкался рассказами о пробужденных, а теперь блуждаю, пытаюсь побольше об этом узнать.

– Странно, ты не прошёл «девятилетку»? Хотя, ик, на том свете можно многое наверстать… Тогда послушай дяденьку, существование которого слова тех зануд обращает в прах!

Дальнейший диалог продолжался около получаса с перерывами на алкогольное подкрепление: незнакомца звали «Железным Майком» за его невероятную стойкость ко всем внешним раздражителям, будь то битое стекло в отравленной еде или неожиданный холодный душ в морозный вечер на улице. Его травили, сбивали на машине, но он возвращался целый и невредимый в бар за стаканчиком алкоголя. Наконец в тридцатых годах двадцатого века удушен угарным газом, чего сейчас боится, как вампир чеснока. Личность не особо известная и ничего не добился, являясь лишь трудовым мигрантом во времена Великой Депрессии, но всё равно пробудился наравне с великими деятелями. Однако, на фоне остальных он сильно выделяется безрассудностью по отношению к дару, имеющегося лишь у менее десятка человек – повторному пробуждению, больше походящее на подвид бессмертия, которое позволяет ему пропивать свою жизнь во всех смыслах по несколько раз в неделю. Естественно, таким безынициативным, издевающимся над подарком свыше, заинтересовались силовые структуры, постоянно несшие потери в своих рядах из-за схваток с чудищами или жуткими преступниками. С того момента пьянчугу за несколько бутылок дешевого пойла брали в рейды, где он был мясным щитом.

Из этого рассказа Дантей понял две вещи: его странное даже по меркам этого времени воскрешение может быть и не таким особенным и уже несколько месяцев городские власти организуют рейды на оккупированные неведомым врагом земли.

Железный Майк не интересовался ничем кроме крепких напитков, а жизненный опыт забывался в солодовых блужданиях. Мельком затронул и неоплатоников – группу единомышленников, несущих в массы учение о космической иерархии и различных процессах, связанных с реинкарнацией и трансмутацией души. Хоть эти словосочетания пьянчуга еле выговорил бы и будучи трезвым, но смысл понимал. Только вот откуда у ирландца 30-х готов прошлого века багаж знаний, включающий русский язык и античную философию? Виновниками торжества являлись Дрозды – организация, внедрившаяся в большинство процессов города. Расспрос о них завёл диалог в тупик.

– Ты-к, как о них знать не можешь? А как тогда на одном языке разговариваем? Хотя, – завис в раздумьях, – может быть ты здешний, только веком не тот?

После прощупывания почвы Дантей решил соблюдать наставление Арии. Если же в городе образуются странные структуры, толкающие на каждом ходу учения о перерождении души, будто секты перед мнимым апокалипсисом, то новость о некой новой стадии пробуждения и вправду вскружит всем голову.

– Да, на войне прославился. А о Дроздах пока ничего хорошего не слышал, кто это?

– Повезло тебе висеть не на их крючке. Засели тут как пиявки, ловят только что пробудившихся, ик, обучают «девятилетке», затем находят поводы завербовать в свои ряды и отправить за границы полиса…

– Так они некая новая власть получается?

– За власть все продолжают глотку рвать, поэтому едино-ик-личными кукловодами их трудно назвать. Правда на начальных этапах себя хорошо показали, да и похоже «девятилеткой» мозги промывают, навязывают радугу над своими мордами.

– А что за «девятилетка»?

– О-о-о-о, рвало от неё похлеще текилы с пивом. Эта штукенция вроде в здешних школах была как некий учебный план с различными занудными терминами. Вот шишки Дроздовские смогли каки-то образом сжать все эти знания в коктейль с безумием нового мира, ик, и впихать за несколько минут в похмельное сознание пробудившихся. Головёшка так перестраивается, что даже фирменные фразочки проговариваются как на родном языке.

– Интересно… – растерялся Дантей и продолжил недоумевая, – так если они так помогают, почему же их побаиваются?

– Дурья твоя башка, сказал же тебе о вербовке! Берут, наводят страха, типа человечеству может прийти конец, работы и еды почти нет, так что добро пожаловать в ряды наших доблестных рыцарей.

Майк прервался, чокнулся бутылкой со стаканчиком собеседника, выпил залпом всё содержимое и продолжил:

– Ху-х, хороша! Продолжим… Латы то их в дерьме, а сами готовы перерезать всем глотки за место потеплее у камина и мать за перерождение продать.

– Разве всё так плохо? Хотя бы трудоустраивают и помогают.

– Пха-ха-ха, – залился хохотом бессмертный и на вдохе выпучил глаза, агрессивно аргументируя, – ага, мне давалось повидать времена повальной безработицы и разрухи, только тогда был цел мир и существовали осязаемые враги и союзники в виде соседних стран! Малой, сейчас остался лишь этот городишко и полчище злобных тварей, выдуманных больными мозгами. Дрозды и прочие фракции могли бы уже сплотиться и дать достойный отпор внешней угрозе, но губят жизни сородичей…

Личность собеседника постоянно менялась: от беззаботного бродяги до яростного противника нового режима. Некоторые выражения противоречили другим, отчего доверие постоянно угасало. Угасала и искра в словах Железного Майка, медленно принимающего позу для сна. Вероятно, подействовал алкоголь, к счастью для Дантея, желающего поскорее присоединиться к празднествам и встретить новых всезнающих ораторов.