Восточные Короли

Наконец, третий «диалект» (быть может, исходный для двух остальных) – это диалект Мидии – первого крупного иранского государства, возникшего в VII веке до н. э.

Указанные три «диалекта» формируют проблему возникновения иранского искусства как самостоятельного явления, достигшего больших высот в своем развитии».

Таким образом, искусство Загроса имеет самобытное и самостоятельное значение с устойчивой традицией, по крайней мере, с IX века до н. э.

Выявить в иранском искусстве три диалекта и отдать пальму первенства мидийскому требовало от востоковеда В. Луконина исторической прозорливости и даже мужества. Дело в том, что последние двести лет с началом серьезного востоковедения в Европе Мидия ходила в пасынках. И даже раздражала книжников-источниковедов. К тому же подавляющее число ученых уже были «передовыми», то есть так называемыми прагматиками и материалистами, и понятие духа в нации и истории было им чуждо.

Судите сами – ахемениды, парфяне и сасаниды оставили после себя наскальные надписи, тексты и книги, только от мидян ни одного письменного памятника, ни алфавита, ни единого текста пока не найдено. Правда, ученые не теряют надежды, ведь нашли же в XX веке в Зивие, Луристане, Хамадане удивительные образцы мидийского искусства. Все дело в том, что мидийцы, как наиболее стойкие зороастрийцы, были убеждены: письмо – изобретение дьявола, Аримана. Истинное и благородное знание, по их непоколебимому убеждению, передается изустно и только от отца к сыну. Кто-то ведь подсказал гениальному психопату Александру Македонскому истребить как можно больше мидийских магов, чтобы навсегда прервать и подорвать духовную традицию Мидии. Язиды и по сей день сохранили инстинктивное недоверие к любому книжному знанию и уповают на устную традицию и религиозные гимны (кавлы).

К слову сказать, фигура отважного и одаренного сына Филиппа и ученика Аристотеля, который клал под подушку кинжал и «Илиаду» Гомера, все-таки усердно и непомерно преувеличена. Все подвиги Александра Македонского заключались в том, что он разгромил одну полусгнившую и раздутую азиатскую деспотию ахеменидов. При этом сжег Персеполь, якобы в отместку за то, что Ксеркс разграбил Афины и сжег Акрополь (чуть ли не двумя столетиями ранее). Кроме убийства магов Александр, чтобы унизить зороастризм, строго осуждавший браки с иноверцами, устроил грандиозную и нечестивую свадьбу тысяч иранских девушек и его воинов. Вот почему зороастрийцы до сего дня эпитетом «гузастаг» (что-то вроде «дерьмовый») награждают только нечистого духа зла Аримана и Александра Македонского.

Луконин один из трех диалектов иранского искусства приписывает раннему скифскому периоду, известному музейным работникам по находкам в Курганах, от Алтая до Дуная. Истоки «звериного стиля», загадочность которого так долго мучила искусствоведов и историков, на самом деле из той же Мидии. Скифы в VIII веке до н. э., преследуя родственных ираноязычных киммерийцев, прорвались через Кавказ, да так увлеклись, что, оставив за собой Двуречье, достигли даже Палестины, захватили приморский город Аскалон и стали угрожать Египту. Фараоны откупились от безжалостных кочевников. Но скифский «диалект» не укоренился в Передней Азии. Он сам позаимствовал многое из Загроса.

Киммерийцы, скифы, мидяне, маннейцы и персы имели не только близкий уклад скотоводов-всадников, но общую веру и единый древнеиранский язык. Отличия были незначительны, и они, как и их предки-кутии времен III тысячелетия до н. э., были одноязычным народом «умман-манда» – «воинством круга».

Ахеменидский «диалект», по Луконину, представлен в основном величественными руинами дворцовых сооружений Персеполя. «Язык» этот, хоть и не лишенный размаха и силы, все же казенно-помпезный. Он не народен, как и сама династия узурпаторов, утопившая Иран в крови во времена Дария I.

К тому времени далее всех от общеиранской основы оказался именно персидский диалект. С тех пор как в 845 году до н. э. присутствие персов было отмечено в ассирийских источниках, они мигрировали с северо-запада Ирана на юго-восток и ко времени создания Мидийского царства уже двести лет жили на территории Древнего Элама и смешивались с эламитами.

Элам же, современник и противник Шумера, был уже государством с древней почтенной цивилизацией. До возвышения Персии эламский язык являлся административным языком Персиды, что было бы немыслимо в Мидии, сугубо национальном государстве, хранителе зороастризма. Не случайно при ахеменидах второй и едва ли не главной их столицей стала Суза – древняя столица Элама Худжа. Влияние эламитов на персов было значительным.

Даже Персеполь расположен на исконно эламской земле. Эламиты называли эту область Аншаном. Персеполь расположен в 60 километрах к северо-востоку от Шираза, который существовал до прихода персов и носил эламское название Тиразиш (или Ширазиш). До последней четверти VII века до н. э. персы находились под властью Элама.

Эламиты же – народ весьма своеобразный. Эламский язык не похож ни на какой другой, очень сложен и до сих пор не поддается дешифровке. Говорят, ящерицы, оказавшиеся на улицах Суз, летом бывали заживо зажарены беспощадным эламским солнцем. Эламиты невероятно скрытны. Уже Дарий I не знал имени Элам, а только Худжа. Отсюда эта область Ирана, ныне Хузестан. Эламиты у арабов слыли к тому же задиристыми и получили прозвище «злобные эламиты». При пылкой фантазии в искусстве, их отличали упорство и мрачная сухость характера в сочетании с крайним прагматизмом. Казалось, они никогда не смеются. Вот такой древний и загадочный народ достался персам в соседи и повлиял на их кровь и характер.

Попутно заметим, что индоевропейские племена касситов из Загроса, поклоняющиеся арийским богам Индре, Варуне и Митре, во главе с царем Куригальзу II захватили в 1330 году до н. э. Сузы и весь Элам. До этого Элам завоевывал Хаммурапи в 1764 году до н. э.

Чтобы уточнить некоторые детали Ахеменидского владычества в Иране, стоит отметить еще вот что. Строго говоря, Кир II Великий (559—530 годы до н. э.) был, скорее, не персидским, а мидийским царем со столицей в Хагматане. Его сын Камбис II до воцарения прожил в Вавилоне наместником, а потом больше жил в Египте, чем в Иране. Камбиc был, похоже, человеком управляемым и психически неуравновешенным. Это видно из того, что он рвался вон из своего отечества. Таким же бесноватым был и энергичный лжец Дарий I (522—486 гг. до н. э.). Руки от крови подданных Дарий I отмыл только в 520 году. Тогда же заложил Персеполь. Вот с этого 520 года до н. э. и можно вести отсчет персидской (ахеменидской) династии узурпаторов.

Дарий I был неоднократно бит греками и скифами, несмотря на свое несметное численное превосходство. Еще более неудачлив оказался его сын Ксеркс I, разбитый греками при Марафоне, Платеях и в морском бою при Саламине. Упадок ахеменидской державы начался уже при внуке Дария I – Артаксерксе I (465—424 годы до н. э.). Уже после Артаксеркса трон ахеменидов будут захватывать дети вавилонских наложниц, а хозяйничать и интриговать при дворе примутся женщины и евнухи. Через сто лет после Артаксеркса Александр Македонский сомнет Персию и с садистским энтузиазмом сожжет Персеполь.

Не удивительно, что против грозной и дисциплинированной греческой фаланги последний ахеменид Дарий III выступит со старомодными и вышедшими из употребления колесницами и толпами пехоты. В «Анабасисе» Ксенофонта, в котором описываются события, произошедшие за 70 лет до битвы Александра Македонского и Дария III при Гавгамелах, и который, по мнению автора «Всеобщей истории» Полибия, вдохновил Александра Македонского на покорение Азии, Кир Младший рассказывает греческим наемникам о предстоящей битве с армией своего брата персидского царя:

«А для того, чтобы вы знали, какая вам предстоит битва, я, как человек осведомленный, расскажу вам об этом. Войско царя – огромная толпа, и наступает она с громким криком, но если вы устоите, то в дальнейшем мне и самому стыдно сказать, какими окажутся перед вами люди этой страны».

Последняя решающая битва с Александром Македонским состоится в Гавгамельской долине в 331 году до н. э. около курдского города-крепости Эрбела. Кстати, сейчас город Эрбела (ныне Эрбиль, по-курдски Хавлер) – главный город Иракского Курдистана, курдской автономии в Ираке. Интересно, что Эрбиль – единственный на земле город, который живет под своим именем с середины III тысячелетия до н. Э.

В связи с изложенным, ни скифский «диалект» в иранском искусстве, ни персидский, вобравший в себя черты загадочно-мрачных эламитов, не может претендовать на роль основополагающего языка искусства Ирана. Такая роль по плечу только мидийцам – народу Авесты.

Курды и востоковедение

С научным востоковедением мне довелось столкнуться впервые в 1954 году по окончании школы в Восточной Кахетии – в древнем Эрети, который был царским доменом в V веке. От нас до страшной когда-то Белоканско-Лезгинской линии было несколько километров. В нашем поселке лет сто стояли русские полки, в том числе и Нижегородские драгуны. В 1954 году я поступил на иранское отделение Восточного факультета, ведомый жаждой узнать свое прошлое.

На первый курс со мной поступили на кафедру семитологии Игорь Огурцов, блестящий фехтовальщик с врожденной дворянской статью, и Миша Садо из айсоров-несториан. Миша Садо на первом курсе уже имел первый мужской разряд по классической борьбе. Мы трое сразу подружились.

В декабре 1956 года меня исключили из университета за участие в протестах против ввода наших войск в Венгрию. Не помогла даже угроза нашего декана академика Орбели подать в отставку, если меня исключат. На время Орбели перевел меня в Ереванский университет, где я должен был учиться на армянском языке. Позже я перевелся все же в Питер, но на факультет журналистики, после чего академик Орбели до самой кончины со мной не разговаривал. Человек был он праведный, вспыльчивый и прямой, по прозвищу Тайфун.

В 1967 году, когда я уже работал в Сибири, пришло известие, что арестованы Игорь Огурцов и Михаил Садо. Вместе они создали тайную организацию христианско-социального направления с целью свержения советской власти. Это был чистый юношеский порыв, но обошелся он им очень дорого. Огурцов только в одиночках пробыл десять лет. Миша Садо по освобождении стал священником. В составе их организации был и покойный писатель Леонид Бородин, главный редактор журнала «Москва». Огурцов обладал с юности прямо-таки императорским достоинством и осанкой в сочетании с железной волей и высочайшей культурой. Когда однажды вывели на прогулку зеков и они увидели в дверях появившегося Огурцова – вся толпа зэков вместе с уголовниками молча сняли шапки. Такого явления не было за всю историю российских тюрем. Освобождения Огурцова требовали главы ряда европейских государств, но он вместе с поселением отсидел целых двадцать лет.

Ко времени нашего поступления Восточный факультет еще представлял собой весьма уникальное заведение. Незадолго до моего поступления из жизни ушел выдающийся арабист академик Крачковский. На этом относительно небольшом факультете еще трудились академики с мировыми именами – барон Василий Васильевич фон Струве и князь Иосиф Абгарович Орбели, директор Эрмитажа и местного отделения Института востоковедения. Академик Орбели создал в Институте востоковедения специальный Курдский кабинет и поставил во главе его лингвиста, доктора наук К. Курдоева, из бывших фронтовиков.

Когда мне довелось приехать в Комарово в гости к Иосифу Абгаровичу, навстречу мне во двор выбежал его сын, десятилетний Дмитрий Орбели. Иосиф Абгарович, показав с любовью на сына, заметил: «У этого мальчика в XII веке предки были курдами». Я знал, что Иосиф Абгарович из благородной и родовитой армянской семьи, но из деликатности он хотел сделать мне приятное. Кстати, я со слов отца моего Бакра хорошо знал о действиях моего собственного рода в том же XII веке. Когда в XII веке шейх Ади, почитаемый язидами, решил реформировать язидизм, представители нашего рода Камали («камали» в переводе с арамейского – «совершенный») выступили резко против. Видимо, шейх Ади прибег к реформам, чтобы смягчить нападки исламских властей на язидизм. Шейх Ади разделил жреческий слой на две касты – шейхов и пиров (шейх – арабское «старец», то же означает и на иранских языках слово «пир»). Наименование «шейх» было как бы поклоном в сторону арабов. Он же заменил древние иранские имена со времен Авесты на арабо-мусульманские. Род Камали, один из древнейших у язидов, из верности язидизму восстал против реформ и поплатился за это. Шейх Ади лишил их многих привилегий и отобрал у них бубны и флейты (курдское «даф» и «шебаб»), без которых невозможна язидская литургия, сопровождаемая музыкой и пением гимнов. Язиды считали себя ангельским райским племенем на земле. Литургия с пением и ритуальными плясками должна была олицетворять Гаронман, так называли в Авесте место песнопений в раю. С детства отец предостерегал нас от гордыни, убежденный, что шейх Ади наказал род Камали именно за гордыню.

Учителем князя Иосифа Абгаровича Орбели был академик Николай Яковлевич Марр, как он о себе говорил, «сын шотландца-садовода и мегрелки». Он обладал феноменальными способностями в сочетании с прямо-таки пугающими познаниями и был всемирно знаменит до того, как при советской власти возглавил Институт языкознания своего имени и на съезде партии обратился к Сталину с трибуны на грузинском языке. Николай Яковлевич языков знал несметное число. На всех европейских он общался свободно, а сто языков он знал лингвистически – то есть знал их состав, структуру, взаимосвязи. Как кавказовед он остался непревзойденным до сей поры, несмотря на то что позже увлекся невероятными лингвистическими фантазиями.

С упразднением цензурных барьеров на книжный рынок бывшего СССР хлынул неконтролируемый поток книг, написанных отвязными историками с параноидальными порой наклонностями, в которых безудержно восхваляются этносы и сомнительные герои, еще вчера известные как кровавые насильники, сооружавшие пирамиды из человеческих голов.

Эти авторы произвольно обращаются с историческим материалом, по своей прихоти углубляют хронологию своих народов, расширяют территории «от моря до моря» и объясняют всплески бандитского активизма загадочным термином «пассионарность».

Благородная и спасительная привязанность к родному очагу, племени и народу в смутное время, когда сбиты все нравственные ориентиры, легко переходит в нетерпимость к соседям, порождая нередко национализм пещерного свойства.

Смелость и апломб таких «историков» проистекает от тотального невежества и отсутствия не только основ академического гуманитарного образования, но и основ культуры, с вытекающим отсюда диким, сбивчивым и путаным представлением о филологии и истории, отсутствием понятия о том, что означают такие дисциплины, как история языка, историческая грамматика и сравнительное языкознание. Многие из этих «просветителей» не знают толком, к какой семье языков принадлежит курдский язык, на котором некоторые из них даже говорят.

Прочитав несколько популярных книжек по истории Востока, они делают, например, заявления о происхождении язидизма, где предлагают искать его истоки в исламе, самые смелые – в Вавилоне, в то время как язиды не менее двух тысячелетий до основания Вавилона пели гаты Заратустры, ставшие у язидов духовными гимнами – «кавлами». И гаты, и кавлы изложены на природном иранском языке.

Историческая реконструкция языка дает картину его развития в тысячелетиях и позволяет реконструировать культуру народа надежнее, чем археология.

Изучение иранских языков имеет в России двухвековую традицию. Иранистика представлена в российских университетах с 1804 года. В Российской империи жили ираноязычные народы: осетины, таджики, курды, талыши, таты и другие. За ее пределами – ираноязычные персы, целый ряд народностей Афганистана, курды, белуджи.

На иранских языках говорили многие древние народы и племена – мидийцы, персы, скифы, киммерийцы, саки, массагеты, согдийцы, хорезмийцы, парфяне, сыгравшие серьезную роль в мировой истории.

В древности ираноязычные народы занимали обширные земли от Дуная и Северного Причерноморья (скифы, саки и др.) до Великой Китайской стены. Среднеазиатские племена иранцев в древности были известны под именем «туран», позже они были тюркизированы и в XI веке появились в пределах Ирана и Малой Азии под именем турок-сельджуков.

Долгое время существовавшая гипотеза о том, что древние ираноязычные племена пришли на Иранское нагорье и в горную систему Загрос через Среднюю Азию, превратилась в советском востоковедении в любимую и довольно туповатую догму. Хотя в мире востоковедов уже довольно давно и прочно утвердилось положение, что древние индоиранцы появились в Передней Азии волнами через Кавказ с его тучными пастбищами. Двигались они по плоскости мимо будущего Дарбанда (Дербент) в нынешнем Дагестане и через перевалы Большого Кавказа по Лачинскому коридору, в котором осели и первые предки кутиев и мидийцев. Пробивались они на юг с территории Северного Причерноморья и степей Южного Урала в будущую Мидию. Причем с VI тысячелетия до н. э. индоарии, видимо, еще в составе индоевропейской общности, в течение тысячелетий не раз прибывали, а затем вновь покидали земли Загроса. Судя по данным археологов Челябинского университета, эта дорога древних была торной и никогда не забывалась.

Курды и филология

Иранскими языками и литературой занимается иранская филология. Письменные памятники на иранских языках засвидетельствованы на протяжении последних двух с половиной тысяч лет (с VI века до н. э.), несмотря на упорное общее пренебрежение иранцев письменностью.

Авеста, один из важнейших иранских письменных памятников, неоднородна по составу. При всех династиях, правивших Ираном со времен основания Мидии до исламского вторжения в VII веке, зороастризм был государственной или господствующей религией и Авеста переиздавалась временами с некоторыми дополнениями.

Например, одно из мидийских племен, ставшее известным под именем «парфяне», говорящее, как и курды, на северо-западном диалекте иранского языка (персы говорят на юго-западном диалекте), обосновалось в Хорасане на востоке Ирана и основало город Нису в память о Нисейской долине в их родной Мидии. Ниса находится в 20 километрах от современного Ашхабада. Возвысившись и овладев всем Ираном, парфяне накануне новой эры создали свою редакцию Авесты, в которой основные события перенесли в Восточный Иран.

Советские востоковеды восприняли как подарок судьбы новую редакцию Авесты, действие которой перенесено парфянами из Мидии на восток Ирана. Выходило, что главная книга иранского мира родилась на территории СССР – «родине слонов». Партийных востоковедов охватил род ученого помешательства. Миграция древних индоариев и иранцев могла идти в Переднюю Азию и Загрос только через советскую Среднюю Азию. Ослушники рисковали жестоко поплатиться научными степенями и званиями, то есть лишиться средств к существованию.

Тем временем самая древняя часть Авесты – «гаты Заратустры» – возникла в пределах Древней Мидии (в сердце нынешнего Курдистана) в конце IV – начале III тысячелетия до н. э. Так ее датирует ряд британских востоковедов. Язык гат – древнейший из иранских языков.

Считается, что распад индоиранского единства завершился около II тысячелетия до н. э. К тому времени иранцы уже закрепились в Передней Азии. Прямые предки курдов – «светлокожие кутии» в XXII веке до н. э. разрушили Аккад. Города Вавилон еще не существовало. Индоевропейцы хетты уже к XVIII веку до н. э. имели в составе своих войск колесницы. Около XVIII века до н. э. иранцы вместе с хурритами создали в Верхнем Двуречье сильное государство Митанни. Из XIV века до н. э. до нас дошел знаменитый трактат митаннийца Киккули о тренинге колесничных лошадей. Митаннийские арии обладали глубокими знаниями по коневодству. Киккули называет себя Асвасанни (арийск. «конь» и «тренировать»). Имя одного из митаннийских царей было Тушратта, его можно перевести с индоарийского как «колесничий, приносящий вред» или «буйноколесничий». Яростно и комично отрицал, вопреки очевидности, индоиранское происхождение имен митаннийских царей автор «Истории Мидии» И. М. Дьяконов.

До того как индоиранцы разделились, они отделились от родственной им индоевропейской общности, куда и поныне входят германская языковая семья (немцы, англичане, голландцы, шведы, норвежцы и др.), славянская семья языков (русские, поляки, сербы, украинцы, чехи, белорусы и др.) и романская семья, представленная сегодня французами, испанцами, португальцами, итальянцами, румынами и др.

После распада индийские племена создали свод духовных гимнов – Ригведу, иранцы – Авесту. По языку и грамматике Авеста и Ригведа очень близки. Их можно было бы изучать по одному общему учебнику грамматики санскрита. Также близки сюжеты и герои этих двух великих эпических сказаний.

В основе и Авесты, и Ригведы общая религиозная идеология, общее этническое имя «арья» (ария). Часто совпадают даже имена богов и героев, воспеваемых в гимнах Авесты и Ригведы. Так, имя царя Йима, сына Вивахвашны, из Авесты близко по звучанию с именем ведического царя Ямы, сына Вивахванта. Солнечному божеству ведическому Мисре соответствует авестийский Митра, ведическому божеству ветра Вата – авестийское Вата, Вайу. В Ведах Асура – верховный Бог, податель жизни, в Авесте Агура (Ахура) – Господь-Творец мира.

Языки старейшей из самхит Ригведы и древнейшей части Авесты гат – древнейших из зафиксированных представителей соответственно индоарийской и иранской ветвей (вторая половина II тысячелетия до н. э.) – демонстрируют значительную близость не только на уровне фонологии, морфологии и лексики, но и на уровне устойчивой поэтической фразеологии. Сравните, например, ведийское uttanаhastanаmasa (РВ 6.16.46) и авестийское n?manhaustanazasta- (Y. 28.1) «с руками, протянутыми в поклонении» или hrda» mаnasa (РВ1.61.2) и авест. z?r?daca mananhaca (Y. 31.12) «сердцем и умом». Данная близость указывает на существование единого арийского праязыка и общих для предков ариев поэтических традиций[5 - Mallory, J.P. (1989), In Search of the Indo-Europeans: Language, Archaeology, and Myth, London: Thames & Hudson.].

Наука, за очень редким исключением, не знает случаев, когда один язык заимствовал бы из другого такие слова, как «мать», «брат», «отец», «голова», «рука», «нога», числительные «один», «два», «три», «пять», местоимения «я», «он», «мы» или «рождаться», «умирать», «есть», «пить», «земля», «вода», «гора». Не бывает так, чтобы тот или иной язык перенял у другого языка систему глагольной флексии, или падежных окончаний, или суффиксов, скажем, множественного числа. Этой азбуке основ иранской филологии и сравнительного языкознания обучают студентов-филологов на первом курсе университета.