Вниз по темной реке

– Опрашивал брата Бэкфорда – Роберта. Тот придерживается мнения, что Стивен женился на Мадлен не только по любви, но и из чувства жалости. Ее родители умерли, и девушка проживала с теткой. Роберт якобы заметил за Мадлен признаки бурного темперамента и частые приступы меланхолии еще до свадьбы.

– Стало быть, зачатки нервного расстройства проявились еще тогда, – задумался Джеймс. – Ты ведь встречался с ее доктором? Как, кстати, его зовут?

– Уиллис. Он рассказывал, что последние несколько месяцев наблюдал у Мадлен развивающуюся психологическую неустойчивость. Как-то раз напала на мужа с кулаками. Бэкфорд об этом сразу не упомянул, однако при следующем разговоре неохотно подтвердил, что было и такое.

– Напала с кулаками? – Брови Джеймса вновь поднялись над стеклами очков. – И даже ударила?

– Ударила в предплечье, – показал я на себе. – Но с того дня прошла неделя, и следов не осталось.

Приятель машинально покрутил чашку, и, поставив ее ручкой к краю стола, спросил:

– Что говорят о поведении миссис Бэкфорд работники приюта?

– Рассказывают, что бредила и металась, почему на нее и надели смирительную рубашку.

– И сколько это продолжалось? – скорчив недовольную мину, уточнил Джеймс.

– Несколько дней. Когда я нагрянул в приют, Мадлен сидела на грязном тюфяке и не обращала на меня решительно никакого внимания, пока не услышала свое имя. А потом в ее глазах появился ужас.

– Хм… – нахмурился Джеймс. – Когда именно она на тебя накинулась? Вы уже подъехали к ее дому?

– Не совсем, но уже были на их улице.

Друг снял очки и протер их белым носовым платком.

– Стало быть, не обязательно припадок связан именно с ее жилищем. Возможно, миссис Бэкфорд возбудило воспоминание, связанное с одним из мест рядом с домом.

– Не исключено, – признал я.

Вздохнув, Джеймс положил очки на стол.

– Твой рассказ меня не удивил. Все это вполне сочетается с теми признаками, которые я у нее наблюдаю. Очевидно, больная страдает помутнением рассудка, вызванным регрессивной истерией.

– Регрессивной истерией… – повторил я.

– Пациентка невольно возвращается к детской модели поведения. Кусается, царапается, молчит. Неразвитость речевых навыков как раз и отличает ребенка от взрослого.

– Послушай, Джеймс, она ведь просто измотана. Наверняка во время пребывания в Холмделе старалась не спать, боялась, что во сне ее покусают крысы.

– Значит, таков твой диагноз? – раздраженно передернул плечами приятель. – Чрезмерная усталость?

– Господи, Джеймс! Я вовсе не пытаюсь ставить диагнозы! Просто говорю, что могут быть и другие причины. А если Мадлен действительно что-то напугало, потому она и бежала из дома?

– Слова мистера Спира твою версию не подтверждают, – возразил приятель. – Он ведь сообщил, что Мадлен в ярости набросилась на Бэкфорда. Тут скорее гнев, но никак не страх.

– Он мог и ошибиться, – парировал я, хотя сам сознавал, насколько слаба моя гипотеза.

– Ты опираешься лишь на пресловутый «ужас в глазах», – насмешливо сказал Джеймс. – Бог мой, она еще не проронила ни слова, а у тебя имеются показания трех – нет, даже четырех разных свидетелей, в том числе доктора. Ведь их заявления не противоречат друг другу.

Я открыл рот, готовясь привести свои доводы, однако друг, подняв руку, остановил мой порыв.

– Знаю, ты считаешь, что любое странное поведение обязательно должно иметь логический повод. Ничего подобного, Корраван! Сумасшествие может быть вызвано вполне физиологическими причинами, точно так же…

– Я знаю, Джеймс.

– … точно так же, как и болезни внутренних органов. Физиологические сбои способствуют расстройству умственной деятельности и нарушают реакции мозга. Подозреваю, что в случае миссис Бэкфорд страх не имеет никакого отношения к реальности.

– Почему же она вела себя настолько по-разному у дома и у госпиталя? – не сдавался я. – Бедняжка совершенно успокоилась, когда мы подъехали к вашим воротам.

– В твоих рассуждениях есть логика, – развел руками Джеймс. – С другой стороны, больная только что замахнулась на медсестру и швырнула в стену тарелку с супом, а ведь она наверняка голодна.

Суп?

Я наклонился к приятелю.

– Ее только супом и кормили в Холмделе, Джеймс. А если миссис Бэкфорд уже видеть его не может? Сам ведь рассказывал, что вкус и запах сильнейшим образом связаны с нашими воспоминаниями.

Джеймс выглядел уже не так победоносно, и я продолжил наступление:

– Допустим, мы вернем Мадлен домой насильно. А вдруг она снова убежит, и на этот раз мы найдем ее слишком поздно? Вдруг ей покажется, что ногти – не самое действенное оружие против мужа? А потом нашу пациентку осудят за убийство. Кому от этого будет лучше?

Приятель открыл ящик стола и вытащил бланк, на котором обычно пишут направление на госпитализацию.

– Конечно, я могу принять ее в отделение, однако тебе следует сообщить об этом Бэкфорду. Больной необходимо остаться у нас на неделю, а то и на две – пока не восстановится рассудок.

– Нет, Джеймс. Придется сделать иначе.

– Так и знал, – пробормотал приятель, ущипнув себя за нос. – Это незаконно, Корраван. Помимо всего прочего, несчастный супруг наверняка сейчас сходит с ума.

– Стоит ему сообщить – и он тотчас заберет жену из больницы. Люди, подобные Бэкфорду, скорее умрут, чем допустят, чтобы в обществе распространились слухи о душевном нездоровье жены.

– У мужа в любом случае прав больше, нежели у доктора. Ничего не могу поделать.

Я мигом затронул другую струну, пока Джеймс не укрепился в своем мнении.

– А вдруг – хотя пока все говорит об обратном, – Бэкфорд жестоко обращался с женой? Неужели ты станешь рисковать, возвращая Мадлен домой?

В прошлом году Джеймс, подчиняясь требованиям закона, вернул молодую женщину негодяю мужу, и тот немедленно избил жену до смерти.

– Не трави мне душу, Корраван, – сердито блеснул глазами друг. – До сих пор терзаюсь, вспоминая миссис Уоттc.

– Ты ведь не причинишь женщине никакого вреда, подержав ее здесь несколько дней, – настаивал я. – Пусть придет в себя. В конце концов, Мадлен заговорит, и ты решишь, как поступить дальше. В госпитале ей ничего не грозит.

– Тебе известно, что меня могут уволить за нарушение закона? – Джеймс метнул на меня еще один негодующий взгляд.

– Ничего ты не нарушаешь, – возразил я. – Вся ответственность на мне. Скажешь, что несчастную нашли на улице – так тебе сообщил инспектор Корраван.

Доктор повозил по столу бланк направления на госпитализацию, подравняв его кромку с краем столешницы. Я молча ждал его решения. Наконец Джеймс тоскливо посмотрел мне в глаза.