Между прошлым и будущим

– Скорее всего вам не понадобится бывать здесь часто, если только не придется остаться на ночь в случае необходимости. Я нанял экономку, миссис Адлер, которая приходит три раза в неделю, готовит, убирает комнаты и наполняет холодильник едой, поэтому на кроватях всегда чистые простыни. У моей дочери здесь тоже есть своя комната с тех пор, как она стала приезжать погостить к тетям, но в последнее время она делает это нечасто.

Я заметила, что при этих словах он нахмурился. Мы поднялись по лестнице и пошли по коридору мимо четырех дверей, три из которых были закрыты.

– Спальня для гостей находится в конце коридора. Это была комната Хелены, но пять лет назад, когда ее совсем замучил артрит в колене, нам пришлось перевести ее вниз. Спальня Джиджи находится рядом. – Он остановился рядом с последней закрытой дверью. – А это была комната Бернадетт. Хелена не хочет, чтобы сюда кто-нибудь заходил.

Я кивнула, вспоминая, как сама хотела превратить кладовку в задней части дома, где отец хранил рыбацкие куртки и сапоги, в некое подобие святилища и никого туда не пускала. Однако именно из этой комнаты в первую очередь выгребли весь скарб, когда мать решила, что нам необходимо переехать.

Я сделала несколько шагов и остановилась перед открытой дверью.

– А здесь что?

Финн остановился прямо за моей спиной, я чувствовала его теплое дыхание на своей шее.

– А здесь хранятся реликвии прошлого.

Я приоткрыла дверь пошире и остановилась на пороге, рассматривая то, что предстало перед моими глазами.

Низкая односпальная кровать на ножках была покрыта темно-синим стеганым покрывалом с изображениями небесных тел, любовно вышитых яркими разноцветными нитками. Все стены покрывали звездные карты и фотографии космических кораблей, а потолок был усеян маленькими крючочками, на которых на рыболовной леске были подвешены летательные аппараты – модели ракет, военных и пассажирских самолетов, а также планеты Солнечной системы и искусно сложенные бумажные самолетики. Я повернулась к Финну, не в силах сдержать улыбку.

– Так это была ваша комната!

Его лицо оставалось непроницаемым.

– Вы угадали. Я жил здесь каждое лето с тех пор, как мне исполнилось девять, и до самого поступления в колледж. Тетушки не видели причин менять здесь обстановку. Для них я всегда оставался ребенком.

Я попыталась примирить образ человека, с которым общалась сейчас, с маленьким мальчиком, который жил в этой комнате, собирал модели самолетов и ракет и мастерски складывал бумажные самолетики, но у меня ничего не получилось. Тот мальчик давно исчез, и я подумала, что, может быть, он тоже видит зияющие дыры на лице, когда смотрит на свое отражение в зеркале.

– Понимаете, я хотел стать астронавтом, – тихо произнес он, и по выражению его лица я поняла, что он и сам удивлен своим признанием не меньше меня. Я пристально посмотрела ему в лицо.

– А я однажды вас видела. Вам тогда, наверное, было лет двенадцать. Может быть, я встречалась с вами и раньше, но именно тогда в первый раз я догадалась, что вы и есть тот самый мальчик, который приезжал на лето в дом двух пожилых леди и которому не разрешали с нами играть. – Тут я покраснела, осознав, что только что ляпнула. Я продолжала говорить, чтобы скрыть смущение. – Вы играли с бумажным самолетиком и бросили его в воздух над бухтой, но он завертелся и упал на песок на берегу. На следующий день я специально пошла туда, чтобы разыскать его, и мне это удалось.

– Знаю, – мягко сказал он. – Я вас видел. С нашего причала. Дальше этого места тетушки не разрешали мне ходить.

Теперь уже настал мой черед нахмуриться.

– Значит, вы знали, кто я? Я имею в виду, когда принимали меня на работу?

Он покачал головой.

– Нет. Не знал до того самого момента, как встретил вас в этом ужасном баре и вы сказали мне, что выросли на Эдисто. Только тогда я понял, кто вы на самом деле. Помню, видел вас как-то с матерью и сестрой в церкви.

«Да нет, – хотела сказать я, – вы запомнили вовсе не меня, а Еву». Во время всех субботних богослужений я всегда была одета в одни и те же юбку с блузкой – единственную одежду на выход, которая у меня была, а Еву мать всегда наряжала, словно на конкурс красоты. Меня никто никогда не замечал, если сестра была рядом.

– Да, мир тесен, – сказала я, снова выходя в коридор, прочь от маленького мальчика, который все еще жил в этой комнате.

Он не ответил, лишь резко захлопнул за нами дверь. На верхних ступенях лестницы в конце коридора появилась сестра Кестер.

– Мистер Бофейн, мисс Хелена проснулась. Я сообщила ей, что вы здесь с мисс Мюррей, и она притворилась, что снова уснула.

Финн посмотрел мне в глаза и невозмутимо спросил:

– Ну как, вы готовы к встрече?

Я не могла понять, готова я или нет, но, похоже, мне не оставили выбора.

– Да. Готова.

Я пошла вслед за ним и сестрой Кестер вниз по лестнице, все время чувствуя рядом призрачное присутствие мальчика, который когда-то мечтал стать астронавтом. И еще меня не покидали мысли о рояле, терпеливо ждущем, когда же из его недр снова зазвучит музыка.

Глава 7

Хелена

Я еще издали услышала голос девушки и вздрогнула, потому что он был странным образом похож на голос моей Бернадетт – такой же нежный, как легкий ветерок, с которого начинается ураган. Я повернула голову, почти готовая встретить ее, но потом вспомнила – моя сестра ушла в мир иной, исчезла, как утренняя изморозь на окне, которая тает у тебя на глазах. Я закрыла глаза и отвернулась к стене, пытаясь пусть на несколько мгновений представить, что я все еще в спальне с видом на Дунай в маленьком домике на улице Ури на холмах Буды, а моя прекрасная Бернадетт тихо спит в стоящей рядом кровати.

– Наверное, мне следует приехать в другой раз, – произнесла девушка. Но я слышала, что шаги Финна приближаются – твердые и решительные еще с пятилетнего возраста. Я знала, что он и не собирается уезжать, пока не выполнит все, ради чего сюда приехал.

Я слышала, что они остановились на пороге, разглядывая меня, и старательно изображала медленное, ровное дыхание. Мои мысли погрузились в далекое прошлое, туда, где бакалейщик из магазина напротив – я помнила, как он выглядел, хотя напрочь забыла его имя – кричит на моем родном языке на мальчишек из семьи Ласло. Сорванцы на пути в школу забавлялись тем, что крали у него с прилавка перед магазином линцерское печенье. Я почти чувствовала сладкий медовый запах mеzeskalаcs — пряников, которые на первом этаже пекла anyuka?m — наша мама, и от этого вдруг впервые за долгое время мне захотелось есть.

Я подумала, что если еще немного полежу с закрытыми глазами, то увижу, как Бернадетт встает с постели и начинает утреннюю молитву. Мне безумно хотелось поговорить с ней, разве она об этом не знает? «Пожалуйста, Бернадетт, просыпайся».

– Вы спите, тетя Хелена?

Твердый голос Финна вырвал меня из воспоминаний и мгновенно стер видение моей старой спальни, как обрушивающаяся на берег волна сметает замок из песка. Я медленно повернула голову и взглянула в лицо внучатого племянника, у которого были точно такие же глаза, как у Бернадетт, с такими же бровями вразлет. Я иногда думала, что, может быть, именно из-за этого сходства так всегда любила его. Казалось, судьба дает нам с сестрой второй шанс.

– Тетя Хелена? – снова позвал он, беря меня за руку. Я не осознавала, насколько холодна моя кожа, пока не почувствовала на ней тепло его ладони.

– Я еще не померла, если ты хочешь знать именно это.

Я все еще произносила звук «а» как нечто среднее между «а» и «о», так как за все эти долгие годы не смогла отделаться от акцента.

Его глаза улыбались, но лицо было серьезным – выражение, которое моя сестра довела до совершенства. Меня это поначалу всегда обескураживало, так как было непонятно, что они думают на самом деле.

– Я привез Элеонор, чтобы познакомить с вами. Я вам о ней рассказывал, помните?

Я сощурилась при виде неясной фигуры рядом с ним и тут почувствовала, что сестра Кестер надела на мой нос очки и сунула под голову еще одну подушку, чтобы я могла подняться в полусидячее положение.

Я нахмурилась при виде худощавой девушки со светло-каштановыми волосами и широко поставленными голубыми глазами, удивляясь, зачем Финну вздумалось притащить ее сюда. Наверное, в глазах других она казалась застенчивой, так как чуть-чуть сутулилась, а плечи ее были напряжены, словно она готовилась к удару. Но тут она вышла вперед, больше не пытаясь прятаться за спиной Финна, и посмотрела мне прямо в глаза. Она напомнила мне одну из русских матрешек, которую однажды подарила мне на Рождество мать – внутри каждой фигурки пряталась другая меньших размеров, скрываясь от ваших глаз до тех пор, пока вы не откроете первую, самую большую.

Я еще сильнее нахмурилась.

– Да, ты об этом говорил. Я ведь велела тебе не беспокоиться. Мне здесь не нужны лишние люди, которые только будут создавать суету в доме. Мне вполне достаточно миссис Адлер и моих сиделок с их возней вокруг меня со шприцами. Удивительно, как с таким количеством дырок от уколов я еще не превратилась в швейцарский сыр. Если у меня появится еще одна так называемая помощница, я уже через месяц отправлюсь на тот свет.

Финн едва заметно поморщился, и я поняла, что мы оба вспомнили тот день, когда он обнаружил меня на полу рядом с постелью Бернадетт, заигрывавшей со смертью, как со старым возлюбленным.

– Со мной сейчас все в порядке, – добавила я, чуть смягчив тон.

– А вот со мной нет, – сказал он. – Я не могу все время находиться рядом с тобой, и мне кажется, что тебе здесь одиноко в компании одних сиделок. Элеонор могла бы читать тебе или вести приятные беседы, обсуждать книги, кинофильмы. А когда ты поправишься, она сможет отвести тебя в церковь, чтобы повидаться со старыми друзьями.