Пешки

– Последний раз, когда стрелял?

– Минут пять назад.

– Я понял, ищу.

«Так-с, поищем. Если он на позиции, то наверняка сразу узнал бы, что я работаю, и стал бы искать меня. Пять минут назад последний выстрел, значит, так же, как и я, на расстоянии от позиций». Петр нашел его через десять минут – только снайпер смог бы заметить хорошо замаскированного снайпера. Изрытая снарядами земля в трехстах метрах от укреплений АТО. И едва заметный бугорок, обычный для любого человека, но «неправильный» для снайпера. Петр выстрелил, а потом аккуратно перевел прицел на позиции «укров».

Стив, наемник из Америки, прошел множество вооруженных конфликтов и был опытным убийцей. Его конек – наступательная тактика. Он не любил сидеть в засаде, ему по душе была атака. Но на этой странной войне, куда он приехал, все было по-другому. «Гребаные украинцы и русские! Какого хрена я здесь делаю? – негодовал он, сидя в холодной палатке. – Мы могли бы захватить город за один день, а нам не дают этого сделать. Воюйте, убивайте – нужны страдания людей. Мать их, театралы! Для них война – как игра. Сидят в своих кабинетах и развлекаются». Стив как настоящий военный не любил политиков, но ему приходилось признавать их могущество, они давали ему работу и щедро платили. Его прислали в качестве военного инструктора, он исправно делал свою работу, обучая украинских военных. Таких дебилов-солдат он еще не встречал. Одна часть военных – трусы, которые от выстрела мочатся, другие – нацисты, учиться не хотят, полностью неуправляемые, слушаются только своих старших лидеров. Ну вот как воевать? А Стиву нужна была война, нужна была кровь, он любил убивать, война была как наркотик. «Идти на штурм города?.. Да видно же, что город защищают. На нормальной войне сначала его «зачищают», а потом идут на штурм. А здесь? Обстреливают жилые кварталы, а позиции противника уничтожать не торопятся: так, обстреляют для вида, и всё. Заняли одну позицию террористов, а утром с нее ушли, что за фак, – в сердцах ругался Стив. – Ладно хоть заказал снайперскую винтовку, разминаюсь время от времени». Сейчас наемник лежал в поле. Еще ночью он занял эту позицию, маскировочный халат надёжно скрывал его. «Вот и второй противник готов. Что ж, если так пойдет, я их сам всех и перебью». Стив улыбнулся своей шутке. Неожиданно он услышал шепот своего земляка в рации. – Стив, снайпер бьет по нашим.

– Окей, Джон, я понял, работаю, – ответил Стив и начал поиск. «Вот это уже интересно, снайпер ищет снайпера, где же ты, фак». Это было последнее ругательство, произнесенное Стивом, Петр нашел его первым…

СЕРГЕЙ

Связи не было. В городе ополченцы объявили комендантский час. «Два месяца, два сраных месяца, – думал парень, – и сколько еще, – хрен знает». Город разрушался на глазах. Дом, в котором они жили, чудом оставался цел, почти все соседние здания были повреждены в результате попаданий снарядов. Обстрелы города были теперь чаще, чем затишье. Ополченцы вели ожесточенные, неравные бои с ВСУ. Позиции на окраинах города переходили от одной стороны к другой. А люди в городе старались жить как обычно: работа, школа, детсады.

Однажды у Сергея разболелся зуб. Не выдержав боли, он пошел в поликлинику и встретил там маму.

– Сынок, – услышал он родной, знакомый голос. – Ну как ты? – мама крепко обняла его.

– Да все хорошо. Извини, позвонить не мог, связи не было. Вы как поживаете? Как отец? Квартира в порядке?

– Да, все хорошо, прячемся в подвале, когда стреляют. Отец в порядке. Представляешь, пить бросил, – улыбнулась мама.

– Ну и отлично. А что ты здесь делаешь? Заболела?

– Да простудилась, горло болит. С утра уже стою. Видишь, сколько народу, ужас!

– А ты что здесь, Сережа?

– Да зуб болит – мочи нет.

– Ясно. Что-то исхудал ты совсем, родной мой. Ты хоть кушаешь? – переживая, спросила женщина.

– Да все хорошо. У вас-то как с продуктами?

–Да за нас не переживай. У нас из подъезда мало кто уехал. Вот все и сидим в подвале. Подружились, помогаем друг другу. Кстати, Надя спрашивала о тебе. Тоже здесь, не уехала.

– Мама, ты ей ничего не говори. Хорошо?

– Конечно, сынок! Сереженька, я прошу тебя: будь осторожен. Сам видишь, времена нынче смутные, страшные.

– Хорошо, мама. Папе привет передавай. Что тебе врач сказал?

– Да вот рецепт выписал. А что толку? В аптеке шаром покати. Их даже не открывают.

– Перепиши мне рецепт, может, я смогу найти лекарства.

Пока мама переписывала рецепт, он спросил в регистратуре, где можно найти стоматолога.

– У вас деньги есть? – спросил Сергей.

– Да. Мы экономные, не переживай! Или тебе нужно?

– Да нет, у меня есть.

– Вот видишь, сынок, горе-то какое, что творится! Что делается! Мы ведь украинцы, а нас украинцы убивают, как же так? Представляешь, отец хочет в ополчение идти, устал, говорит, в подвале штаны протирать.

Парень вышел с мамой из поликлиники и тихо заговорил:

– Мама, ты что такое говоришь? Папа с ума спятил, что ли? Какое ополчение? В ближайшее время сюда армия зайдет.

– Да я уж отговариваю его, говорю, что стар и все такое. Но он всё твердит: пойду, говорит, и всё. Фашистов бить хочет. У него ведь дед, – твой прадед, воевал, героем был.

– Мама, послушай! Не знаю, как вы, но я на стороне власти. Нельзя делить страну, понимаешь мама? Неправильно это. И объясни отцу, что ополчению скоро конец.

Мама молча с жалостью смотрела на сына. – Мальчик мой, я все ему скажу, но ты будь очень осторожен.

– Хорошо, мама. Удачи вам!

Парень пошел в поликлинику. Он не видел, как мама перекрестила его и заплакала.

Злость переполняла Сергея. С недавних пор он стал ненавидеть даже Бешеного – все люди были врагами для него. Он любил лишь своих родителей. «Где взять лекарства? – думал парень. – Наверняка только в больнице есть». Он подошел к больнице. Часть здания была разрушена. Рядом со входом было оживленно, подъезжали машины скорой помощи и выгружали раненых жителей и бойцов ополчения. Зайдя в фойе, он наткнулся на вооруженных ополченцев.

– Куда? – спросил один из них.

– Да вот, – парень достал бумажку с рецептом, – мама болеет, лекарства нужны.

– Здесь больница, парень, а не аптека, – заметил другой ополченец.

– А где тогда лекарства взять? Аптеки все закрыты.

– Антон! «Мама – это святое», – сказал один из ополченцев другому.

– Слушай, а ты местный? – обратился боец к Сергею.

– Да, конечно.

– А тебя не Серегой звать?

– Да, Сергей я, – парень напрягся.

– Ты что, не узнал меня, братан? Миша Толстый, мы с тобой вместе в фан-клубе были. Я только недолго был, ушел.

– Н у да, припоминаю, – как можно непринужденнее ответил Сергей. – А что ушел-то?

– Да мама узнала, запретила. А мама – святое, сам понимаешь, да и отец с ремнем в руках – тоже аргумент, – они рассмеялись.

– Охренеть, Миша! Да вы, оказывается, радикалы, – рассмеявшись, сказал второй ополченец.