Он не ответил, и она коснулась губами его рта. Он держал глаза открытыми так долго, как мог: смотрел, как она его целует. Рот ее был нежным, он чувствовал вкус шоколада и вина, выпитого ею.
Не отрывая от нее глаз, Джеффри закрыл за собой дверь. Такой красивой он ее еще не видел, несмотря на повязку на лбу.
– Я не хочу говорить о том, как провела день. О твоем дне тоже не хочу слышать.
Он мог только кивнуть.
Сара взялась рукой за стену и озадаченно на него взглянула:
– Уж не утащила ли кошка твой язычок?
Джеффри прижал руку к груди, стараясь выразить свои чувства.
– Иногда, – начал он, – я забываю, насколько ты хороша, и, когда вижу тебя…
Он замолчал, пытаясь отыскать нужные слова.
– У меня просто перехватывает дыхание.
Она недоверчиво вскинула бровь.
– Я люблю тебя, Сара, – сказал он и сделал шаг ей навстречу. – Я очень тебя люблю.
Она сдержала улыбку, и он любил ее за это еще больше. Джеффри всегда знал, что Сара с трудом принимала комплименты.
– Насколько я поняла, тебе понравилось платье.
– Оно мне понравилось бы еще больше, если бы очутилось на полу.
Сара отодвинулась от стены, завела руки за спину и что-то сделала. Под платьем у нее ничего не было, и, когда оно упало вниз, она оказалась перед ним совершенно нагая.
Джеффри сам испугался собственной страсти, опустился на колени и целовал ее, пока у нее не подкосились ноги.
Среда
12
Лена услышала во сне стук молотка, заколачивающего гвоздь. Повернувшись в кровати, почти ожидала увидеть прибитую к полу собственную руку, но оказалось, что это Хэнк колотит по дверным петлям.
Лена уселась на постели и завопила:
– Какого черта?
– Я говорил, что отныне все переменится, – сказал Хэнк, продолжая лупить по штырю, на котором держалась петля.
– Господи помилуй! – воскликнула Лена и зажала уши, чтобы не слышать громкого стука.
Глянула на часы на туалетном столике.
– Еще и шести нет! – закричала она. – А на работу мне сегодня надо только в девять.
– Хорошо, у нас уйма времени, – заметил Хэнк, выбив штырь.
– Ты что же, снимаешь мою дверь? – поразилась Лена и натянула простыню до подбородка, хотя на ней была толстая футболка и такие же штаны. – Что ты о себе вообразил?
Хэнк оставил этот вопрос без внимания и принялся за верхнюю петлю.
– Прекрати! – приказала Лена и встала с кровати, завернувшись в простыню.
Хэнк продолжал стучать.
– С сегодняшнего дня все переменится, – объявил он.
– Что именно?
Он сунул руку в задний карман и вытащил сложенный листок бумаги.
– Читай, – сказал он и протянул ей записку.
Лена развернула листок, но не могла сосредоточиться на тексте. Ей припомнились подростковые годы. Хэнку не нравился мальчик, с которым Лена встречалась. Он заколотил окна ее спальни, чтобы она ночью не выскакивала на улицу. Тогда она сказала, что он нарушает правила пожарной безопасности, а Хэнк ответил, что лучше пусть она сгорит живьем, чем будет встречаться с таким мерзавцем.
Лена попыталась отобрать молоток у Хэнка, но не могла справиться.
– Я не ребенок, черт побери!
– Ты мой ребенок, – сказал Хэнк, выбил последний штырь, и дверь свалилась на пол.
– Я носил тебя на этих руках, – сказал он и, бросив молоток, продемонстрировал ей свои руки. – Я укачивал тебя по ночам, когда ты ревела. Я готовил тебе ленч, когда ты ходила в школу. Давал деньги, чтобы ты заплатила за дом.
– Я вернула тебе все до последнего пенни.
– Ну а это воспринимай как проценты, – он взялся за дверь и поднял ее с тяжким стоном.
Она с недоумением смотрела на то, как дядя вынес дверь в коридор.
– Зачем ты это делаешь? – заканючила Лена. – Прекрати, Хэнк.
– В доме больше не должно быть секретов, – пробормотал он и с трудом приставил дверь к стене.
Обернулся к ней и сказал:
– Я устанавливаю здесь законы, детка.
– Я не собираюсь ничего выполнять! – воскликнула она и швырнула в него листок.
– Попробуй только! – возразил он и на лету поймал бумажку. – Ты будешь ежедневно выполнять каждый пункт этого списка, или я обращусь к твоему боссу. Что скажешь?
– Не угрожай мне, – сказала она и пошла за ним в спальню.