Хозяйка Серых земель. Капкан на волкодлака

…сама жизнь, которая возможна вне клетки работного дома. Евдокии не случалось бывать в подобных заведениях, но матушка рассказывала… вот только вряд ли ее истории Бержану впечатлят.

Грешники – уже не люди.

И стоит ли тратиться на сочувствие им.

– Вы, дорогая Евдокия, вновь ставите материальные блага поперек духовных. Тогда как сказано, что спасший душу обретет новую жизнь, тогда как спасший тело душу утратит… но, полагаю, в том не ваша вина. Вы с младенчества были приучены тело пестовать…

И надо полагать, распестовала она это тело так, что едва-едва в корсет оно помещается…

– А вы, дорогая сестрица, плоть умерщвляли.

– Я соблюдаю посты. – Острый подбородок Бержаны задрался так, что видна стала и родинка под ним, круглая, аккуратная, с торчащим из нее черным волоском. – И придерживаюсь умеренности во всем…

– Кроме веры.

– Вера не может быть неумеренной!

С этим Евдокия спорить не стала. Ни к чему…

– А вы что скажете, Богуслава? – Бержана обратилась к той, от которой ждала поддержки и понимания. – Вы ведь много занимаетесь благотворительностью…

Легкий наклон головы, надо полагать, согласие. И улыбка, преисполненная участия.

– Я полагаю, что судить – это дело богов. – Голос медвяный, сладкий до одури, и хочется слушать его, внимательно, чтобы ни словечка не пропустить… и даже не в словах дело, но в самом звучании этого голоса. – Людям же следует в меру сил соблюдать их заветы… и помогать оступившимся… я делаю ничтожно мало… вы, моя дорогая Бержана, говорили о золоте… золото я получила едино по праву рождения. И до того несчастного случая со мной полагала сие единственно возможным… правильным даже… я думала лишь о себе, о собственных желаниях… И к чему все привело?

Богуслава потупила взор.

И руки ее в кружевных перчатках дрогнули. Тонкие пальцы скользнули по изумрудному атласу, комкая… точно желая продрать плотную ткань.

Или содрать?

Евдокия с немалым трудом отвела взгляд.

– Но Иржена в своей милости преподала мне хороший урок… я поняла, что жизнь наша скоротечна, что душа беззащитна пред созданиями Хельма… и что путь праведных тяжел… да, признаюсь, я и сама думала о том, чтобы уйти от мира, но…

Ресницы дрожат.

А взгляд… не во взгляде дело, но в самих глазах, неестественно-зеленых, ярких чересчур.

– Мне не хватило смелости. Я слишком люблю эту жизнь… и вашего брата…

Ложь.

У лжи сладковатый вкус, но нынешняя горчит. И Евдокия касается собственных губ, слишком жестких, несмотря на все бальзамы и восковые помады, которыми ей приходится губы мазать в попытке сделать их хоть сколь бы подобающими даме ее положения.

Как же ненавидит она собственное это положение!

– И потому остается малое. Я помогаю иным… тем, о ком некому позаботиться… или тем, кто имел неосторожность оступиться… мне ли осуждать их? Я ведь знаю, сколь сильны порой искушения… – Батистовый платочек у щеки.

И странно, что щека эта белей платочка.

А слез нет. И сам платочек этот – часть представления. Вот только для кого его играют? Для Бержаны, которая глядит на Богуславу с восторгом, едва ли не как на святую… для Евдокии? Для близняшек, которые застыли, склонив головы друг к другу…

– В моем приюте примут всех… и дадут укрытие. Накормят. Утешат. Научат полезному делу… а после обучения определят в хорошее место. Я сама беру девушек в свой дом горничными, а после, когда вижу, что они освоились, даю им рекомендации…

– Вы так добры! – хором выдохнули Августа с Катариной.

Добра.

И странно, ведь не вяжется эта доброта с обличьем Богуславы. Никак не вяжется, однако же…

…есть приют, о нем писали газеты.

…и Евдокии пришлось побывать на открытии, потому как она ведь родственница ныне…

…будущая княгиня…

…княгине надобно заниматься благотворительностью и делать это правильно, не роняя своего, княжеского, достоинства…

– Более того, – платочек выпал из пальцев Богуславы, – я помогаю этим девушкам устроить свою жизнь… кому, как не мне, знать, что истинное счастье женщины – в ее семье. Я хочу, чтобы мои подопечные были счастливы…

…снова ложь.

Но в чем? И не может ли случиться такое, что Евдокия в своей иррациональной неприязни отвергает поистине доброго человека? И пускай Богуслава надменна, но так она, в отличие от Евдокии, урожденная княжна…

– Я пригласила сваху… хорошую проверенную женщину, которая осознает все тонкости… положения моих подопечных…

– И у нее получается? – шепотом поинтересовалась Августа.

А Катарина кивнула, присоединяясь к вопросу.

– Получается. Конечно, не в Познаньске… здесь мужчины избалованны. Кому нужна бесприданница? А вот на границе… там трудолюбивую сироту встретят с радостью…

Наверное, она бы еще рассказала о границе ли, о приюте и его обитательницах, но дверь в гостиную распахнулась.

– Доброго вечера, дамы. – Себастьян отвесил шутовской поклон. – Хотелось бы надеяться, что вы мне рады, но давно уже не тешу себя иллюзиями…

Бержана поморщилась.

Катарина с Августой вздохнули.

– Себастьян такой…

– …невежливый.

– …совершенно невоспитанный…

– …мы здесь беседуем…