Портрет моего мужа

– Полагаю, – рыжий счел возможным вмешаться, – нам всем стоит просто поговорить.

– Поговорить? – в голосе сала Терес слышался грохот камней. – Когда вы унизили мою гостью? Меня, как хозяина? Когда перерыли все здесь, будто я в чем-то виновен, когда…

Рыжий поднял руки и белое пламя окутало его ладони.

– Прошу прощения, – сказал он тихо, – это дело получилось несколько более… беспокойным, нежели я предполагал. Эйт Ильдис немедленно покинет ваш дом…

– Но… – Мар не был согласен с подобной постановкой вопроса.

– Подождет. А мы побеседуем с эйтой Эгле… и возможно, достигнем компромисса.

* * *

Мар убрался.

Молча.

Он был зол, и я кожей ощущала его готовность вспыхнуть.

Удержался. Но я не сомневалась: он запомнит и не простит. Пугало ли это меня? Нисколько. Я привыкла к этому месту, к камню и холоду, к морю и скалам, к ощущению покоя и безопасности. Я… пожалуй, я могла бы назвать Ольс домом. И в тот момент действительно была готова остаться здесь до конца дней своих.

– Эйта…

– Нейта, – поправила я рыжего.

– Согласно Уложению о браке вы приняли титул супруга, – пояснил рыжий, а я подумала, что столько времени прошло, но он так и не соизволил представиться. Быть может, сала Терес и знал его имя, точнее наверняка он знал.

Как и другие.

Я же…

К чему тратить внимание на женщину?

– Надеюсь, суд в скором времени исправит это… недоразумение, – у меня хватило сил смотреть в глаза. Светлые. Прозрачные… а если действительно заказать партию искусственных алмазов? Не фэнтезийных, но самых обыкновенных. Использовать их вместо природных кристаллов. Камни брать мелкие, на четверть карата. В таком размере дефекты решетки маловероятны, следовательно, настроить потоки будет куда как легче…

Сала Терес держался за моей спиной этаким молчаливым гарантом безопасности. Сомневаюсь, что он не доверял рыжему, все же королевские псы были известны своей репутацией. Безжалостны. Напрочь лишены сочувствия. Однако при всем том болезненно справедливы. А я… я не делала ничего дурного.

Я просто пыталась жить.

Как умела.

Нам подали чай.

Северная гостиная. Окна здесь – пластинки цветного стекла в свинцовой оправе, правда, поверх свинца нанесен тончайший рунный узор, что позволяет выдержать им таранные удары ветра. Из местных окон не тянет. А еще они не покрываются льдом и сохраняют удивительную для стекла прозрачность. Если приглядеться, можно увидеть, как по ту сторону вытянулось розоватое небо, в котором уже проступили первые крупные звезды.

– Думаю, – рыжий первым заговорил. Он взял на ладонь чашку чая, но благоразумно не стал пробовать. И правильно. Местные весьма неплохо разбирались в травах. – Вся эта ситуация изрядно вас утомила.

Я наклонила голову, демонстрируя всяческую готовность слушать.

Утомила.

Верно подмечено.

В гостиной сумрачно. И пусть горят свечи – на Ольсе не используют силу там, где можно обойтись без нее – но совокупного света их недостаточно, чтобы отпугнуть приближающуюся тьму. А еще я остро ощущала близость бури.

– И что вы можете предложить? – чай слегка горчил.

И не совсем, чтобы чай. Гедре совершенно искренне не понимала, к чему тратить золото на какую-то траву, когда на Ольсе собственных трав изрядно.

Зверобой.

Мята или мелисса? Или и то, и другое? Кажется, черничные веточки и ягоды шиповника. Толика медового аромата, стало быть, без таволги не обошлось.

– Перемирие… вы показались мне разумным человеком.

Вот как-то не нравится мне подобное начало. Я коснулась полированного подлокотника, на котором проступили белесые пятна морской соли.

Ее здесь и вправду хватает. Иногда эта вездесущесть изрядно портит жизнь, но сейчас я вынуждена была признать, что в соли есть своя польза. И немалая.

– Я разумный человек, – согласилась я, хотя и не сразу. – И потому я прекрасно осознаю, что меня ждет, если я поддамся.

– И что же?

– Положение откупной жены. Слишком полезной, чтобы избавиться от нее, и слишком… не такой, чтобы отнестись всерьез. Да, он даст мне дом, определит нормальное содержание. Даже, полагаю, будет закрывать глаза на любовников, если таковые появятся.

Приподнятая бровь.

А удивление у него получается отвратительно. Все-таки, как его зовут-то? И не будет ли с моей стороны вольностью спросить… хотя… мы тут о любовниках говорим, так что, думаю, именем поинтересоваться можно.

– Мне даже позволят родить ребенка, чтобы не чувствовала себя ущербной. Но и он, и я… мы всегда будем напоминанием о великой жертве, на которую пришлось пойти ради семейного дела. Нас никогда не признают равными…

– Это вас беспокоит?

Я пожала плечами.

– Не слишком.

– Тогда в чем причина вашего… упрямства?

– Быть может, в том, что я хочу, чтобы ко мне относились с уважением? Любви… любви уже не надо, спасибо, наелась, но хотя бы уважения я заслуживаю?

Молчит.

И я молчу, разглядываю чашку. Не фарфор, хотя и он найдется. В замке Ольс спрятаны немалые сокровища. С другой стороны обожженная глина – тоже неплохо. Тепла и уютна, а что еще нужно осенним вечером?

– Для него и его семьи я – всего-навсего средство. Инструмент. Капризный, как оказалось…

– Вы… понимаете, что государство в принципе не способно гарантировать счастливую семейную жизнь?