Почти цивилизованный Восток

Пальцы хрустнули.

– Слушай. – В голову Эдди пришла мысль. Не сказать чтобы такая уж гениальная. – А может, ты своих порасспрошаешь, из этих… великосветских? Намекнешь, мол, тяжкою поездка была, невеста обидела, а потом и вовсе преставилась, и теперь тебе срочно нужна баба на утешение. Только такая, чтоб чистая и невинная… чего?!

– Боюсь… – Бертрам слегка покраснел, – у меня нет того количества приятелей. У меня вовсе нет приятелей.

– Это ты зря.

– Извини. Не думал, что понадобятся. Некромантов не любят, а вот…

Он замолчал.

– Чарли? – Догадаться, о чем думает Бертрам, было несложно. Следом пришла мысль, что Милли это не понравится. Милли это совершенно точно не понравится.

– Думаешь… согласится?

Эдди вздохнул:

– Он – да…

А вот сестрица вряд ли.

– Я сам ей расскажу, – тихо произнес Бертрам. – Она умная достойная женщина…

Это оно конечно так, но только когда не собирается отстрелить кому-нибудь башку.

Глава 10. О том, что рано или поздно, но утро случается

Утро.

Ненавижу утро.

Особенно когда вот так, неожиданно. Вчера я засиделась, пусть даже из чистого упрямства. Спать хотелось неимоверно, но я сидела и ждала Чарли.

Сидела.

Ждала.

Ждала и сидела, но потом все-таки заснула; кажется, случилось это далеко за полночь. И вот теперь слышу, как со скрипом раздвигаются шторы, распахивается окно, впуская довольно прохладный воздух, а какая-то сволочь и вовсе сдергивает с меня одеяло.

– Чего надо? – поинтересовалась я, успев зацепиться за край.

– Скоро завтрак, – объявила хмурого вида женщина в темном платье. – Госпожа не любит, когда кто-то опаздывает к завтраку.

В животе заурчало, напомнив, что ужин тут был тоже так себе.

И я зевнула.

Отпустила одеяло и сказала:

– Тогда ладно.

В конце концов, может сегодня, на свежую голову, я и проникнусь – что этим местом, что новоявленною родней.

А Чарльз так и не появился.

Или все-таки… спросить? У кого? У этой, что смотрит на меня как на врага? И не скрывает недовольства.

Ну ничего, я тоже посмотрю.

Вот… в последнее время у меня очень хорошо получается на людей смотреть. И женщина не выдержала, отвела взгляд, а потом и вовсе словно вспомнила про неотложные дела.

– Мэри вам поможет, – сказала она, удаляясь с какой-то вовсе уж непонятной поспешностью.

Да я и сама справлюсь, но…

Дверь закрылась.

И вновь открылась, пропуская девицу того сумрачного вида, который бывает у людей, категорически жизнью недовольных. Причем в большинстве случаев их недовольство не имеет какой-то определенной причины, точнее их тысячи и со временем они имеют обыкновение лишь умножаться.

И вот теперь девица стояла поджав губы, отчего унылое ее лицо стало еще более унылым.

– Можешь идти. – Я все же зевнула, как умею, во всю ширь. Запоздало вспомнились матушкины наставления про зевание в обществе и прикрывание рта рукой. – Покажи только, куда одежду дели…

Я оглянулась.

Вчера я, конечно, осмотрелась. В спальне. И в гостиной, но так, осторожно, потому как заставлена эта гостиная множеством всяких бесполезных и еще хрупких с виду вещей.

К спальне примыкает ванная комната, что хорошо.

И еще одна, почти пустая, если не считать полок и деревянных болванов, которые в портных лавках встречаются. Правда, эти исполнены с куда большим мастерством. Но…

Так, Милли, ты, кажется, совсем голову потеряла.

– Госпожа велела выкинуть, – скрипучим голосом сообщила Мэри, причем, как мне почудилось, с огромным удовольствием.

– Что?

– Госпожа велела выкинуть, – повторила Мэри, глядя мне в глаза. Правда, недолго.

– Так… – Я почувствовала, что закипаю. – Выкинуть? Мои вещи?

– Старье.

Может, и не слишком новые, но… но это мои вещи! Какое право имеет эта женщина ими распоряжаться?

Спокойно, Милли.

Дышим глубже. И сдерживаемся. Не хватало еще сжечь тут все на нервах… но вот ведь… слов не хватает! Цензурных.