Почти цивилизованный Восток

– Мы выразили сочувствие.

– В связи с чем? – поинтересовался Чарльз. И получил еще одну усмешку, чуть более наглую.

– В связи со скоропостижной женитьбой, само собой. Многие, признаться, были удивлены. Ты – и вдруг женился… и на ком, спрашивается?

А вот это уже настоящий интерес. И по спине бегут мурашки. Что он сказал? Вчера? Проклятье… надо менталиста искать, только где… и такого, чтобы лишнего не разболтал.

Кажется, подозрительность Эдди заразна.

– На женщине…

– Понятно, что не на мужчине. Но откуда она взялась?

– Познакомились. – Чарльз все-таки начал есть, стараясь сдерживаться. Черт побери, да он никогда такого голода не ощущал, и это тоже совершенно ненормально. – Я нанял ее брата… сам знаешь мою ситуацию. Искал сестру.

– Нашел?

– Да.

– И не только ее. Отец мне кое-что рассказывал.

Отец. Точно. Герцог Дархард, младшая ветвь императорского дома. Близкое родство. Высокое положение. Достаточно высокое, чтобы…

– И выходит, что именно тебя мы должны благодарить за… все, – произнес Эдвин на редкость двусмысленно.

– Я и без благодарности обойдусь.

Что им известно? И как можно было вообще забыть… обо всем. И о том, кто отец Эдвина? А ведь Чарльз действительно забыл. Так, что он знает о Дархардах? Немногое. И это тоже до крайности странно, будто память отказывается удерживать информацию.

Такое возможно?

Вполне, если…

– Менталист. – Чарльз воткнул вилку в полоску прожареного бекона. Готовили в клубе отменно – настолько, что поговаривали, будто многие и числятся-то в нем, исключительно чтобы доступ к местной кухне не утратить. – Ты?

Эдвин молча поднял руки.

– Сдаюсь! А ты поумнел. Правда, не настолько, чтобы не тянуть в рот всякую пакость.

Он щелкнул пальцами, создавая зыбкий полог.

Позер.

Можно было и так, без жестов.

– Память вернуть?

И взгляд холодный, просто вымораживающий взгляд. Но получилось выдержать. И Эдвин скривился:

– Сильнее стал. Поездка определенно пошла тебе на пользу. Так что насчет памяти? Я тебе ее возвращаю, а ты мне рассказываешь, чего ради затеял это представление.

– К-какое? – Кусок встал поперек горла.

– Еще утром ты отказался от награды… а ведь многое мог попросить. Даже ставки делали. Но нет, тебе не нужны ни деньги, ни концессии, ни земли. Ты лишь просишь признать твой брак с некой девицей сомнительного происхождения. А уже спустя пару часов плачешься, что женили тебя едва ли не силой. Как-то… не складывается одно с другим.

– Вот такая я легкомысленная тварь.

– Ты? – Эдвин усмехнулся. – Будь на твоем месте Болдуин или Коллин, я бы еще поверил. Но ты помешан на чести даже больше, чем мой папенька. Нет, тут что-то другое.

– И тебе интересно, что?

– Именно. А теперь…

Прикосновение было холодным.

– Извини, вмешаться я не мог. Это выглядело бы подозрительно. Но кое-что все же сделал.

Холод проникал в голову.

– Что?

– Постарайся расслабиться.

– Это сложно, когда тебе лезут в голову.

– Залезть кому-то в голову не так и просто, особенно если она настолько пуста, – не удержался Эдвин. – Я лишь слегка подтолкнул тебя… ко сну.

И паузы он ставит так, играя.

– Просто чтобы не наговорил лишнего.

Прояснялось. Вот… да, вечер. Не сказать, чтобы людей много, но и пустым клуб остается редко.

Болдуин курит сигары и что-то там рассказывает, оживленно размахивая рукой. Коллин в картах. А вот человек, с которым он играет, Чарльзу не знаком.

Томми, седьмой виконт Дарремский, приветливо машет рукой.

– Только гляньте, кто вернулся! Чарльз, ты загорел, как… не знаю кто!

Свист.

И топот.

– По-моему, это повод! – кричит кто-то смутно знакомый, его Чарльз точно встречал, но не запомнил – стало быть, человек не такой уж важный.

Рассказ.

Его слушали, время от времени перебивая вопросами. А он говорил. О пустыне. И заброшенном городе, в существование которого, кажется, не слишком поверили. О дороге. Мертвецах.