Огрызки запретного. Сборник рассказов

– Я знала, что это ты кричишь. Вот, возьми, – она ласково протянула мне плед.

– Обойдусь.

– Иди за мной.

Я не хотел идти, но подчинился. Не время сейчас привередничать, пришлось плюнуть на гордость, ведь Наталья могла помочь, а во мне возрастала ответственность за покинутых людей. Она подошла к лысому мужику, обняла его, шепнула что-то на ухо, кивком указывая на меня. Мужик усмехнулся.

– Ты можешь встать здесь с нами, в начале очереди, – Обратилась она ко мне. – Скоро прибудет корабль, на всех там не хватит, понимаешь, но тебе мы найдем место.

– Меня ждут люди, человек десять на нашей крыше, им нужно помочь.

– С каких пор ты помогаешь соседям? Всегда же говорил, что ненавидишь их всех. Что каждому готов под дверь навалить кучу и перфоратор засунуть в задницу?

– С тех самых пор, Наталья, как все мы оказались в одном дерьме.

Она смотрела на меня в упор, взгляд был так пуст, что я даже испугался. Всегда ли она была такой равнодушной или только с недавних пор? Мог ли я не замечать всё это время за всеми этими её завлекательными штучками, что за человек рядом со мной? Я и сам, конечно, тот ещё циник и грубиян, но есть же что-то такое едва уловимое, базовое, человеческое в каждом из нас? Что-то, что проявляется именно в такие моменты. Или всё-таки не у всех?

– Моё дело предложить, действуй, как считаешь нужным.

Она обиженно фыркнула и отвернулась, я так и не понял, правда ли она хотела помочь мне – или только унизить? Зачем ей это? Неважно. Я вдруг отчетливо почувствовал себя классическим неудачником при классической же красотке. Не просто классическим – архетипичным, лузером-ортодоксом, экспонатом в музее лузерологии. Всё это настолько банально и шаблонно, что тошно. Как я допустил, что моя жизнь превратилась в это?

Решил пока оставаться здесь и посмотреть, что будет дальше. Корабль действительно прибыл. Люди подняли панику, но бугаи мигом всех утихомирили. Очередь ползла. Каждому на руки выдавали коробку с бутылкой воды, сухим пайком и предметами первой необходимости. Люди брали коробки и проходили на борт.

– Мне нужно несколько. Лучше десять, но хотя бы три, меня ждут люди.

– Не положено. Одна на руки. Берите и поднимайтесь на борт.

– Я не пойду, не нужен мне этот ваш Ковчег-Титаник, дайте воды и лодку.

– Если не проходите, отойдите в сторону и не мешайте.

Я взял свою коробку и поплелся назад к лестнице. Одной двухлитровой бутылки, конечно, нам всем не хватит. Ну, хоть что-то. Рядом с лестницей приметил чью-то пришвартованную резиновую лодку и присвоил её. Надеюсь, тот, кто приплыл на ней сюда, уже сидит в корабле.

Отплывая, я слышал гул – тем, кому не хватило места на корабле, громко возмущались, им в рупор объявили ждать. Непонятно, сколько и чего. Просто ждать.

На нашей крыше меня снова встречали аплодисментами. Первый раз в жизни я вдруг почувствовал себя героем, приятная перемена. Ну, просто день контрастов. Старики, дети, Динара и Степанида с котиком кое-как по балконам и веревкам из простыней спустились ко мне в лодку. Паёк разделили справедливо, каждому досталось по печенью и глотку воды, прочее оставили на потом.

Мы плыли, сами не зная куда, но хотелось верить, что в светлое будущее. Из ассоциаций как назло, оставались только те, что про Стикс с Хароном. Никто не знал на самом деле, верным ли был наш выбор. Но всегда легче переживать беду, когда пытаешься что-то сделать с ней. А не просто ждешь.

Потом пошёл дождь, вернее сказать – ливень. От него нам сделалось до одури зябко, но зато получилось набрать ещё немного чистой воды. Мы прижимались ближе друг к дружке, чтобы не околеть, Динара крепко держала меня за руку и находила для каждого слова утешения. Зловонная жидкость от тяжелых капель шла пузырями.

Круговорот мыслей в моей голове, что копошились там беспокойными букашками, постепенно стих.

А потом дождь кончился, из облаков выглянуло солнце и показалась радуга, мы обрадовались, как малые дети и принялись обниматься. Мимо нас гордо, как знамение, пролетел голубь. И не тот серый, городской, какие ошиваются в каждой подворотне, а белоснежный. Таких голубей арендуют, чтобы картинно пустить их в небо на свадьбу. Такие голуби олицетворяют мир.

Неожиданно для всех, дерьмо стало уходить, словно отступая перед какими-то высшими силами. Мы чувствовали, как лодка вместе с уровнем воды стремительно опускается всё ниже и ниже, будто где-то вынули пробку из слива. Будто чьи-то заботливые руки осторожно возвращают нас к жизни. Определенно новых нас и не иначе как к абсолютно иной жизни.

Дерьмо сошло с лица земли, никто так и не понял, откуда оно взялось и куда пропало, но знали, больше оно уже не возвратится.

В воздухе всё ещё витал легкий канализационный шлейф, но к нему уже примешивались нотки чего-то свежего, солнечного и цветущего. Пахло весной! Божья благодать снизошла на нас! И даже небо было чистым и белоснежным, как рубашка после стрики правильным порошком или лист формата а4.

И вышел я из лодки вместе с Динарой, бабкой Степанидой Михайловной, с котиком, с пенсионерами и ребятишками нашего подъезда. Вгляделся в лицо Степаниды, и вовсе она не ведьма, а даже вполне красивая женщина, наверняка в молодости блистала.

И весело заплясали мы на земле, размешивая остатки теплой жижи ногами, и разошлись мы по городу, по домам своим, убираться, налаживать быт, плодиться и размножаться. И обсохла земля, и зажили мы впредь дружнее и интереснее, но это уже совсем другая история.

2. НэверБорн

Всё началось в пятницу, когда мать пришла с работы раньше обычного. Она странно и зловеще улыбалась, а в руках у неё был большущий голубой пакет. Коротко поздоровавшись со мной, она прошмыгнула в свою комнату и не выходила оттуда несколько часов. Я забеспокоилась, постучала, никто не отозвался на стук, тихонько зашла.

Зрелище, развернувшееся перед моим взором, было поистине пугающим.

Мама вертела в руках уродливую куклу младенца, укачивала его и кормила из бутылочки. На меня она обратила внимание не сразу.

– Знакомься, это Кирюша, твой братик.

Я не знала, что и сказать, всё это было похоже на какую-то шутку. Моя мать всегда была разумной женщиной, уважаемым доктором, профессором в университете. Ещё утром за завтраком мы вместе пили кофе, обсуждали новости, ничего не предвещало беды. Как так могло произойти, что у неё вдруг в одночасье поехала крыша?

– А можно мне подержать Кирюшу? – осторожно поинтересовалась я.

– Да, конечно, дорогая, только, пожалуйста, очень осторожно.

Пупс был отвратителен. Не просто реалистичный, а словно бы все нюансы новорожденного нарочно гиперболизировали в его облике. Крохотное легкое тельце с мягким покрытием, имитирующим кожу, где учтены малейшие детали: родинки, складочки, младенческие опрелости и припухлости. На голове ощутимый родничок и пушок первых волос. Особенно дурно становилось от лица Кирюши – оно было сморщенное как сухофрукт, дополнял образ приоткрытый рот с потрескавшимися губами, на которых застыла имитация белёсой слюны.

Кто додумался выпустить такую игрушку? Что за больное воображение сотворило сие? Держа эту холодную неподвижную куклу на руках, я не могла отделаться от ощущения, будто это труп ребенка.

Я передала Кирюшу матери, она нежно взяла его и понесла переодевать, напевая колыбельную:

«Ла-ла-ла, ла-ла-ла
Ничего не бойся сынок,
Ночь сама боится огня.
Нам с тобой улыбнулась луна,
Кружит звездочек хоровод.
Это добрая фея сна
За собою тебя зовет
Спи, малыш, закрывай глаза.
Ждет тебя необычный путь.
Ждут загадки и чудеса
А для этого надо уснуть.»

Её голос звучал так ласково, но совершенно неестественно. Будто это была какая-то другая женщина, кто угодно, но не моя мать. Моя мать другая – серьезная, отстраненная, слишком занятая для всяких глупостей и телячьих нежностей.

Воспользовавшись тем, что до меня ей нет никакого дела, я залезла пакет, в котором мой новый братик прибыл.

В нём я нащупала коробку и каталог кукол. Это слегка успокоило меня и убедило – Кирюша не труп, он – супер-реалистичная кукла-младенец компании НэверБорн.

Поплохело с новой силой мне тогда, когда я увидела чек. Стоил этот шедевр игропрома как годовая зарплата моей матери.

Заснуть в эту ночь у меня не получалось. Чудился плач младенца, то ли с улицы, то ли от соседей, то ли из маминой комнаты. Вот только ни у кого из наших соседей не было маленьких детей, а в Кирюшу не встроена такая функция. Кажется, я тоже начинала сходить с ума.