Медный обряд. Легенды Черного озера

Медный обряд. Легенды Черного озера
Карина Штерри

Снежным декабрьским утром мать Нелли уезжает из дома, обещая вернуться, но бесследно исчезает в чужом городе. Любовь дочери к ней настолько сильна, что она не может угаснуть спустя десятилетие. Из дневниковых записей Нелли узнает страшную родовую тайну – она наследница медных часов, а, значит, обладает даром посвященных медных ведьм. Но у каждого дара есть темная сторона. Найдет ли Нелли с помощью медной силы исчезнувшую мать? Не потопят ли ее душу в Черном озере призраки расстрелянных предков?

Медный обряд

Легенды Черного озера

Карина Штерри

© Карина Штерри, 2023

ISBN 978-5-0060-4075-5

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

«…Не сбегу я с лестницы причала,

Ты меня не встретишь никогда.

Сонно покачала – и умчала

Белый парус черная вода.

Черных волн дыхание и всхлипы.

Духота такая, что невмочь.

И швыряет липким цветом липы

Опрокинутая в воду ночь»

В. Павлинов

«…Небывалые катастрофы делают с людьми невообразимые вещи, рождая невероятную скорбь и невероятную отвагу»

Ф. Бакман

«Разве не в том состоит человеческая мудрость, чтобы открыть и познать все грани своей души и – даже отыскав в самом себе дьявола и разжигаемое страданиями пекло – продолжать стремиться к свету?»

В. Прах

Пролог

Сто лет тому назад в небольшом русском поселке Вологодской области со звучным названием Медный камень, жила большая дружная семья. Чего бы, казалось, удивительного, живут себе и живут, но редко кто, проходя мимо их избы, не плюнет себе через левое плечо, да не перекрестится. Шутка ли, двадцатый год прошел с женитьбы Ивана на Феодосье, а по двору туда-сюда снуют босоногие девчонки, и нет среди них ни одного мужичка. Поначалу заглядывали в гости соседки, чаю попить и кружево между делом поплести, а как родилась пятая дочурка Верочка, так слух пошел по деревне, что Феодосья-то проклятая, одних ведьм рожает в угоду сатане. Слышала сплетни мать несчастных девочек и молилась Господу, чтобы подарил им с Иваном сына. Развеет мальчик клевету суеверных жителей и даст надежду на счастливое будущее семьи. Но время шло незаметно, дочки подросли, а долгожданный сын так и не появился на свет. Наступила пора девочек замуж выдавать, только, кто за них свататься придет? Бывало, правда, заглядится юноша на небывалую красу юных дев, да спохватится тут же, убежит, только пятки засверкают.

Дочурки тем временем, чудить стали. Тащили в дом всякую медную чепуху: подсвечники, сережки, колечки, цепочки, крестики. Заподозрила Феодосия дочек в вороватости и к ответу призвала. Молчат засранки, а в глазах медные отблески кружатся. Так и не смогла узнать мать, как не выспрашивала, откуда они добро чужое носят.

Время суровое наступало, в стране смута, брат против брата воевать идет. Не прошло и трех лет, как над домами в Медном камне взвились алые флаги. Иван косо смотрел на советскую власть, беду в ней предчувствовал и не спешил примкнуть к большевикам.

А старшенькая дочка, Агата, полетела на всполохи яркого огня. Полюбила она парня со звездой на буденовке, и понесла от него. Феодосия, как узнала, переполошилась вся, а красноармейца и след простыл, с него взятки гладки. Агата понимала, что семье вовсе житья не дадут, если люди увидят ее брюхатой, да без кольца на пальце. Она покинула поселок, решила в городе поселиться, профессии выучиться, малыша вырастить.

Но беды семьи не закончились. Поймали жители девчонок на воровстве, да сдали красным властям. Разговор в то время коротким был. Красноармейцы во главе с комиссаром произвели обыск в доме, нашли медные украшения и обвинили Ивана в заговоре против советской власти. Все члены семьи были приговорены к высшей мере. Всех расстреляли, никого не пожалели, даже самую малую из двенадцати дочерей, пятнадцатилетнюю Оксанку. Ящик с медными украшениями отдали местным, но те, сговорившись, не разобрали свое добро, а заколотили ящик и бросили в пруд неподалеку от деревни…

Глава 1

Я не очень хорошо помню свое детство до пятилетнего возраста. Однако, некоторые эпизоды, казалось бы, совсем незначимые, почему-то надолго врезаются в память. Запоминаются не голоса, не лица, но обрывки случайных фраз, фрагменты обстановки домов и квартир, в которых ты когда-то бывал, особенные предметы, запахи или звуки. Вполне возможно, что у каждого человека остаются разные следы воспоминаний о самых ранних годах жизни, в зависимости от того, какой вид восприятия информации у него преобладает. Я, например, часто завидовала счастливцам-визуалам с хорошей памятью на лица. Будь бы у меня такая, я бы лучше запомнила мамино лицо, ее мимику и улыбку. Согласитесь, фотографии ничтожно мало говорят о нас. Я не могу представить родственников перед собой, если их никогда не видела, и никакая карточка не поможет оживить образы застывших в одной позе людей.

Когда меня просят рассказать о маме, я всегда вспоминаю об одном и том же: как мы ходили в обветшалое здание музея на Жукова, где в просторных залах, обитых красной бархатистой тканью, освещенных тусклыми, моргающими лампами на железных подставках, были выставлены старинные экспонаты. Мама вела меня за руку и не уставала отвечать на поток нескончаемых вопросов. Ее внимательный взгляд останавливался на моем лице, когда я пыталась сформулировать из скудного запаса детских слов новую мысль. Чаще всего мысль была глупой, но какое это имело значение? Значение имело лишь тепло маминой руки и тонкий аромат ее духов. Да, духи – это отдельная тема. Я до сих пор вздрагиваю, когда чувствую среди толпы ту, ни с чем несравнимую цветочную нотку.

В самом маленьком зале музея располагалась экспозиция, посвященная ювелирному искусству. Сквозь блестящее от чистоты стекло витрины мой взгляд коснулся крохотной птички. Я не могла оторвать глаз от понравившейся брошки, а ноги словно приклеились к полу. Тогда я впервые почувствовала удивительную энергию вещи и научилась определять, откуда она исходит. Внутри меня будто поднимался ласковый июньский ветерок, который нежными прикосновениями касался струн детской души.

– Мам, а купи мне эту птичку?

– Неля, мы с тобой в музее, тут ничего не покупают. Люди сюда приходят, чтобы наслаждаться искусством. Все, что ты видишь на витринах, называется экспонатами. Рядом с каждым экспонатом крепится особая табличка, на ней указывается год, автор и материал изделия.

– А что тут написано? – пригляделась я к тексту, высматривая очертания знакомых букв.

– Написано, что брошка создана неизвестным автором в восемнадцатом веке. Это время наших прапрабабушек и прапрадедушек. Значит птичке уже больше двухсот лет.

– Ого! Это давно?

– Очень давно, – улыбнулась мама, – а еще на табличке сказано, что экспонат создан из меди. Медь – это такой металл.

– Как золото?

– Можно сказать и так. Но у золота другой состав, и стоит оно дороже. Не все мастера могли позволить себе работать с дорогими металлами, и они выбирали медь или бронзу.

– А если бы я жила в восемнадцатом веке, ты бы купила мне птичку?

Мама рассмеялась.

– Конечно.

Миллионы раз я прокручивала в голове уютные воспоминания, не теряя надежды представить оживленное мамино лицо. Интересно, что она бы сказала, узнав о моей шкатулке с медным кладом? Чего в ней только не было! И почерневшие от времени монетки, и забавные сувениры из проволоки, различных форм и размеров брошки, цепочки, ложечки, даже очки. Повзрослев, я оценила содержимое накопленного сокровища. Абсолютно все вещи оказались изготовлены из меди. Но не в этом самая соль. Медные безделушки объединял странный факт: почти все они были мною украдены.

На каждую вещь, что появлялась в моей шкатулке, я смотрела как в музее на ласточку, глазами, переполненными восторгом, а по венам горячими струйками растекалась эйфория. В свое оправдание хочу сказать, что у меня никогда не стояло цели присвоить чужую вещь. Она сама, необычайным образом, оказывалась в кармане, доставляя кучу проблем владельцу кармана и моему несчастному отцу.

Изменить поведение в лучшую сторону было не в моих силах: мания к особенным медным вещам пересиливала все нравственные качества души. Так, в двенадцать лет меня впервые застукали на воровстве. Классный руководитель зашла в тот самый момент, когда я заталкивала в карман небольшую статуэтку с ее стола. На последнем уроке меня «чистили» перед всем классом, а через пару часов я очутилась в детской комнате милиции.

В ожидании мне пришлось провести несколько часов. За окном сгущались сумерки, рыжие звездочки на линолеуме троились в глазах, щеки опухли от слез, от страха заболел живот. Тишина стояла зудящая, невыносимая, душная. Когда в коридоре раздался звук шагов, и я услышала обрывки речи о себе, то сердце заколотилось так, будто сейчас выскочит, мне хотелось бы, чтобы в полу образовалась дыра для моего внезапного исчезновения.

Они сидели передо мной втроем – отец, инспектор и психолог. Психолог задавала вопросы, уставившись в бланки перед собой, и только изредка бросала на меня уставший, отстраненный взгляд. В ответ я молчала. Язык не поворачивался подтвердить, что в моей семье есть любовь, привязанность и духовная близость, но утверждать о конфликтах и ссорах я тоже не могла. Как и признать то, что мой папа каждый день пьет. Я сделала вид, что не желаю ни с кем говорить и, опустив голову, слушала, слушала, слушала…

Закончилось дело тем, что папа крепко выругался, схватил меня за руку и потянул к выходу, напоследок рявкнув на теток, что заплатит их «чертов штраф», а времени слушать нравоучения у него нет.

Отец после исчезновения матери стал спиваться, время от времени уходя в продолжительные запои. На прежней работе, в строительной конторе Шведова, он находился у начальства на очень хорошем счету, и около года на его выходки закрывали глаза. Но так не могло продолжаться вечно. Вскоре отцу предложили написать заявление на увольнение, и благополучию нашей семьи угрожало безденежье.

С помощью знакомых папа устроился грузчиком в один из ближайших магазинов. Жить стало намного тяжелее, денег не хватало даже на продукты. Мое утро начиналось с того, что я около получаса будила папу на работу и прятала нераспечатанные бутылки со спиртным. Я плакала и умоляла его покончить с дурной привычкой, которая губила нас. Мне было жаль отца, жаль даже тогда, когда он стал поколачивать меня, чтобы «выбить всю дурь». Нередко я целыми часами просиживала возле него в ожидании ответа на главный вопрос: «куда ушла наша мама»? Но отец молчал, уставившись в одну точку так долго, что у меня появились подозрения, будто он сам давно пытается понять правду. А пока боль полыхала в его груди, он заливал ее алкоголем.