Различные миры моей души. Том 3. Сборник повестей

– Возможно, – вздохнул священник. – За любой некрасивой историей всегда стоят чьи-то интересы.

Он замолчал и покосился на дверь. Потом вдруг встрепенулся, поднялся, оправил сутану и решительно сказал:

– В конце концов, они опаздывают уже на полтора часа! Я не обязан их ждать! Тем более, что вообще не хотел их видеть!

Он решительным шагом направился вглубь церкви. Я посидела какое-то время, пытаясь прийти в себя. Затем встала, перекрестилась пошла к выходу. Окунув руку в чашу со святой водой, я снова перекрестилась и вышла на улицу. Яркое солнце ударило по глазам, а волна удушающего тепла выбила дух и окутала, как одеялом. Я надела солнечные очки и поискала свою машину.

Уже усевшись в неё, я рассмеялась: какая забавная история! Средневековый сказочник и современные журналисты, которые хотят «свалить» чужого кандидата, позабыв, однако, приехать для этого. Я покачала головой и включила зажигание. Медленно вырулив с площади, я поехала по дороге из города…

…Ехала я уже довольно долго, не обращая внимания на время? наслаждаясь видами, покоем, одиночеством и прикидывая, не стоит ли мне вернуться в Испанию, пока я не заблудилась тут, в Португалии. Вокруг уже начало темнеть. Тут я очнулась: я сорвалась из последнего города под впечатлением нелепой истории, развеселившей меня, толком не поев, вечером в дороге не останавливалась поужинать, скоро ночь, а я даже не знаю, где нахожусь и как далеко до ближайшего населённого пункта. Ещё придётся заночевать посреди дороги!

Едва я додумалась до этой мысли, как фары моей машины выхватили посреди дороги странную фигуру, которой ещё минуту назад не было: фары светили далеко, ибо ночи в Испании были не в пример швейцарским чёрными. Возможно, в Швейцарии местность подсвечивали снежные шапки на пиках гор. В Испании горы не были столь высоки. Или это мне так казалось…

Я резко дала по тормозам, машина остановилась прямо перед фигурой. Я потрясённо замерла за рулём: ещё никого за всю свою шоферскую жизнь я не сбивала. Даже жулики не прыгали мне на капот, чтобы потом вымогать компенсацию за «наезд». Меня слегка потряхивало от потрясения. Я открыла дверцу и наполовину вышла из машины.

– Эй! – закричала я фигуре. – Кто вы такой? Какого чёрта под колёса лезете?

Фигуру мне было видно плохо: фары подсвечивали небольшой участок его ног до колен. От моего окрика фигура сделала странный кульбит, словно отшатнулась или отпрыгнула от меня. Я вернулась в салон и пошарила в бардачке в поисках фонарика.

– Имейте в виду, – снова обратилась я к фигуре. – Платить я ничего не буду – вы сами прыгнули мне под колёса. А я затормозила вовремя – машина вас даже не задела…

Я включила фонарик и осветила фигуру. Все дальнейшие слова замерли у меня на губах: фонарик осветил длинноволосого кудрявого молодого человека в разорванном камзоле непонятного цвета со шпагой в руке и в высоких грязных ботфортах на ногах. Его красивое лицо было в грязи и крови, а левая рука висела на грязной перевязи. Я потрясла головой: видение не пропадало. Более того, на замызганном лице с кровавыми потёками отразился ужас, а рука, держащая шпагу, угрожающе направилась в мою сторону. Кончик её ходил ходуном, а самого молодого человека била дрожь.

– Кто ты? – едва разобрала я. – Какими чарами ты, колдунья, приручила этого чудовищного зверя? Что за огонь у тебя в руках? Во имя Иисуса Христа и Пресвятой девы, сгинь, нечисть!

И его дрожащая рука рассекла шпагой воздух в попытке нарисовать крест. Меня это разозлило. Мало того, что этот шут гороховый отбился от своих в постановке военного сражения пятисотлетней давности, мало того, что попытался заработать на мне, так ещё и оскорбляет! Нечисть! Ничего себе!

Я уже хотела было кинуться на него с кулаками, как вдруг одно соображение остановило меня: а вдруг это уловка, чтобы выманить меня из машины, чтобы ограбить или ещё хуже?

Выругавшись, я села в машину и завела мотор. Осторожно сдав назад, я аккуратно объехала потрёпанного мужчину, который крестился рукой со шпагой. На минуту осветив его целиком, я заметила на левой руке, висевшей на грязной тряпке, огромное мокрое тёмное пятно. Медленно проезжая мимо него, я внимательно рассматривала измождённое лицо и грязную разорванную одежду в стиле XVII—XVIII веков. Когда багажник поравнялся с ним, я потихоньку стала выжимать газ. В зеркало заднего вида я заметила, как молодой человек покачнулся и рухнул на дорогу. Я резко остановилась, не заглушая мотор. Глядя в зеркало, я ждала – мало ли, какой спектакль приготовили грабители для одинокого путника на безлюдной дороге? Наконец, видя, что он не шевелится и вокруг ничего не происходит, я, вздохнув, полезла за телефоном: ну точно, не избежать объяснений с дорожной полицией или как она тут называется… Хорошо, что машина прокатная, и при оформлении документов на неё все возможные повреждения, случившиеся до меня, были зафиксированы. А новых у меня не было. Так что, всякие там вмятины на железе вполне объяснимы – пусть хозяева проката доказывают. А что до его ран – пусть найдёт другого лоха, на которого повесит свои проблемы…

Телефон мяукнул и выдал невозможность соединения. Я тупо смотрела на экран: ну неужели в густонаселённой Европе мне опять попалось место, где может не брать связь?

Я снова выругалась и посмотрела в зеркало: мужчина не двигался. Я заглушила мотор. Несколько минут посидела, прислушиваясь к тишине. Вокруг шумела трава, стрекотали сверчки, где-то ухали и кричали ночные птицы. Я подождала. Потом, вглядываясь в темноту и подсвечивая себе фонариком, я направилась к лежащему мужчине. Шут его знает, может, он действует один, и сейчас заколет меня своей бутафорской шпагой, как только я подойду?

Я осторожно продвигалась к недвижимому мужчине. Дойдя до руки со шпагой, которую он выронил, когда падал, я ногой резко отбросила её в сторону и осветила его лицо. От яркого света он не дёргался, как должен был бы, если бы притворялся. Я медленно наклонилась и тронула его за плечо:

– Эй! Вы живы? – спрашивала я, легонько тряся его. Он не ответил.

Тогда я положила фонарик на землю, чтобы он не мешал мне, и повернула мужчину на спину. Чёрт, тяжёлый! В свете фонарика я попыталась расстегнуть его камзол, под которым оказался рваный жилет в крови и рубашка, столь же грязная и мокрая от крови. Вспомнив о раненой руке, я осмотрела её: она была посечена режущими ударами, а ближе к предплечью зияла дырочка, как я думаю, от пули. К моему удивлению, рукав был влажный, а из ран еле сочилась кровь. Странно, я не слышала, чтобы сейчас где-то шла постановка боя. А с утра об этом бедолаге, так сильно вошедшем в роль, кто-то уже должен был бы позаботиться.

Я вернулась к машине за аптечкой и, разорвав левый рукав, что было весьма непросто, как могла, перевязала его. После долгих усилий я стащила с него камзол и жилет и осмотрела тело: жуткие синяки всех цветов радуги покрывали великолепный торс. Повернув его на бок, я осмотрела спину. Кровоточащих ран я не заметила, две раны были на груди и животе. Засыпав их антисептиком, я неумело перевязала их.

Наконец, усталая, я присела рядом и попыталась отдышаться. Что дальше? Среди ночи оставлять его посреди дороги и оставаться самой мне не хотелось. Куда его везти, я не знала. Везти до ближайшей деревни или города? Так и сделаю.

Я подняла камзол – несмотря на грязь и кровь, на ощупь ткань была натуральной и плотной, и от того камзол оттягивал руку. Да плюс ещё золотые пуговицы с шитьём. И зачем для реконструкции сражения надо настолько приближаться к оригиналу? Да ещё эти раны и синяки…

Я зашвырнула камзол в багажник. Подумав, я поискала его шпагу, которую отбросила, когда подходила к нему. Улетела она, к счастью, недалеко. Взяв её в руки, я удивилась её тяжести: для постановки боя вполне сгодилась бы какая-нибудь алюминиевая бутафория. Я пожала плечами и кинула шпагу к камзолу. Затем вернулась к мужчине и, подхватив его за плечи, поволокла к машине. Кое-как уложив тело на заднем сиденье, я села отдышаться за руль. Дурацкая ситуация! И комическая: если бы я могла видеть себя со стороны, я бы решила, что женщина избавляется от трупа или возится с пьяным собутыльником. Мой бог! Хорошо, что вокруг никого: не хотелось бы потом мелькать на youtube’е с дикими комментариями на потеху знакомым и коллегам по работе…

Отдышавшись, я достала из бардачка карту. Городок, где я слышала историю о средневековом сумасшедшем сказочнике, был позади. Впереди на многие километры серьёзных поселений, где моему пришельцу могли бы серьёзно помочь, я не заметила. Оставалось только вернуться. Где-то в часе езды, я вспомнила, что видела довольно большую деревню. Или это был снова маленький город? В сумерках я не присматривалась.

Включив зажигание, я сделала разворот и помчалась обратно.

Ещё в дороге я безуспешно пыталась поймать сеть. Наконец, когда редкие огни городка были уже видны впереди, я соединилась со службой спасения, молясь, чтобы никакой полицейский не прицепился ко мне за разговор по телефону за рулём. По возможности кратко, я обрисовала ситуацию, упирая на то, что мужчину я не сбивала, а наоборот, пыталась выгнать с дороги. Что этот клоун одет в какой-то то ли камзол, то ли мундир двухсот-, а то и трёхсотлетней давности. Что своей шпагой он угрожал мне, а потом сам, без моей помощи потерял сознание. Невозмутимая девица по ту сторону провода после минутного ожидания сориентировала меня, как в ближайшем городе найти больницу, столь же невозмутимо уточнила мои данные и сказала, что предупредит врачей, и меня уже будут ожидать. Чёрт возьми! Её невозмутимости мог бы позавидовать египетский сфинкс! А может она мне просто не поверила, решив, наверно, что я перебрала лишнего. Или ей было всё равно: предупредила, кого надо, а там пусть полиция разбирается. Я не стала вникать в возможные мотивы постороннего человека, а лишь прибавила газу, бросив взгляд в зеркало заднего вида: на заднем сидении ничего не изменилось.

Ориентируясь на ярко освещённое здание в этой глуши и следуя инструкциям оператора службы спасения, я с визгом тормозов остановилась на почти пустой стоянке. Ко мне тут же подскочила пара крепких ребят с каталкой. За ними семенил старичок в медицинском халате, поправляя сползающие очки в металлической оправе. Ребята переложили моего пострадавшего на каталку, а старичок быстро его осмотрел, начиная со зрачков, оттянув ему веки на глазах. Я видела его недоумение, явственно отражавшееся на морщинистом лице. Он внимательно осмотрел меня с ног до головы. Крепкие ребята в это время укатили каталку с раненым. Старичок задрал очки на лоб и, глядя мне в лицо, спросил:

– Вы его нашли на дороге?

– Да. Он вдруг возник перед машиной. Я едва успела затормозить.

– И выстрелов вы не слышали?

– Нет. С чего бы? – удивилась я.

– У него огнестрельные раны, – уточнил он, пристально глядя на меня.

– Да, я заметила, – безмятежно ответила я. Мне-то чего бояться? У меня с собой даже газового баллончика не было. А если полицейские затеют проверку, то в Швейцарии ничего огнестрельного на меня не зарегистрировано. – Однако, я думала, что постановочные бои и реконструкция сражений не так натуралистичны, – добавила я, в свою очередь пристально глядя на него.

Старичок посверлил меня глазами ещё какое-то время и потрусил за каталкой, которую крепкие ребята уже вкатывали в раздвижные двери.

А я стояла и думала, что мне делать дальше. Законопослушность пригвоздила меня к асфальту: я обязана дать разъяснения случившемуся. Любопытство гнало вслед за старичком в очках: должен же пострадавший очнуться и рассказать, за каким чёртом болтался в этом наряде посреди дороги? Ну и обычное чувство самосохранения толкало меня в машину – и прочь от будущих неприятностей, которые наверняка будут со столь неоднозначным пациентом.

Пока я размышляла, около меня переминался с ноги на ногу полненький охранник. Он настороженно поглядывал на меня, видимо, ожидая, что я сбегу. Сбежать от него мне бы ничего не стоило: по комплекции перед ним у меня была фора. Но я не собиралась усложнять себе путешествие по Европе такими глупостями. Я посмотрела на него и вздохнула: видимо, я его задерживаю.

– Сеньора, вы должны пройти со мной и дождаться полиции, – почтительно и несколько извиняющимся тоном сказал он, не сводя, однако, настороженного взгляда с моих рук. Как будто я, как фокусник, материализую из воздуха пистолет или нож для нападения на него.

Он протянул ко мне руку, другую ненавязчиво положив на кобуру. Мне стало смешно: нашёл преступника!

– Да, конечно, – кивнула я, пытаясь сохранить серьёзность, и потянулась к машине за сумочкой. Охранник, как приклеенный, следовал за каждым моим движением, чуть не дыша мне в затылок.

Забрав сумочку и щёлкнув сигнализацией, я повернулась к нему. Он сделал приглашающий жест, не трогаясь, однако, с места. Я снова вздохнула и направилась вслед за каталкой.

Часто бывать в больницах мне не довелось. А когда я там оказывалась, то бывала только сопровождающим: один раз я отвозила коллегу с приступом зубной боли, другой раз – сестру своей соседки со схватками рожать и один раз – сотрудника, который не придумал ничего лучше, как в порыве рабочего рвения надышаться озоном из ксерокса, печатая чёртову кучу бумаг, спровоцировав у себя приступ то ли астмы, то ли аллергии. Поэтому я не могла сказать, хороша та или иная больница. Приезжая, я обычно поручала своих болезных рукам медсестёр, которые потом увозили их в недра коридоров. Поскольку все трое не были мне близкими друзьями, я не видела смысла сидеть с ними рядом и держать за руку. Я просто в нужное им время оказывалась в ненужном мне месте, откуда уже звонила их родственникам, которые могли бы более обстоятельно ответить на вопросы о болезнях, врачах, больницах и обслуживании в них. Привыкшая к голливудским выдумкам, я всякий раз удивлялась их несоответствию с жизнью. Вот и сейчас я не видела никаких снующих без дела, но с озабоченным видом медсестёр, крепких и физически привлекательных, поглощённых каталками санитаров или пребывающих в шоке, панике, истерике или мрачной меланхолии от ограничения своих возможностей, невозможности вылечить всех и каждого и несовершенства мира вообще врачей. Возможно, это просто потому, что город был невелик, а жители, видимо, не тяготели ни к членовредительству, ни к посланным равнодушными небесами несчастным случаям. Или им просто везло…

Сдав некоторые анализы, чтобы подтвердить мою вменяемость и трезвость, и заполнив необходимые документы, я присела в уголке ждать полицию для заполнения с оформлением других. Краем уха я слышала, как две медсестры возбуждённо перешёптывались между собой за углом. Через их шипение и жужжание я разобрала, что говорят они о моём клоуне. Обсуждая его, одна в полном восторге отзывалась о его физических данных: разжиревшая на фастфуде, перекормленная анаболиками и перекроенная-перешитая пластическими хирургами Европа давно забыла, как должно выглядеть нормальное человеческое тело. Вторая удивлялась его ранам и выдвигала предположения о его образе жизни, одно глупее другого: то он у неё каскадёр из Голливуда, то спортсмен подпольных боёв без правил, то гангстер русской мафии. Поскольку его только привезли, они не знали достоверно о его состоянии ничего. И возможности узнать у них не было: вокруг него было полно медиков всех мастей и званий, от главврача до санитара. И они там не были нужны. Видимо, мой рассказ оператору службы спасения позабавил медперсонал больницы, и они решили своими глазами посмотреть на то, что ввергло глупую туристку в такие фантазии. Мимо прошли санитары, что везли каталку от моей машины. Медсёстры атаковали их вопросами, но те тоже ничего не могли толком сказать, кроме того, что этот неизвестный не имел документов и сейчас пребывает без сознания. Его осматривают врачи. Из всей этой смеси пришёптывания, шипения и жужжания я поняла только, что для этого городка и небольшой больницы подобное происшествие – целое событие. А значит полицию я буду ждать не слишком долго.

Однако прошло больше часа прежде, чем ко мне обратился кто-то не из медицинского персонала. Черноволосый, смуглый крепкий мужчина средних лет подошёл ко мне в тот момент, когда я уже потеряла терпение и хотела обратиться к сонной девушке за стойкой, чтобы она снова позвонила в участок. Или как это там называется…

– Инспектор Жоао Родригу да Коста Силва… – начал он. Я его тут же перебила:

– Синьор Силва, я всё прекрасно понимаю. Но я туристка. И здесь проездом. Скоро уже ночь, а я ещё не нашла места для ночлега. Я охотно отвечу на ваши вопросы, дам какие угодно показания, но только после того, как буду уверена, что не останусь ночью спать в машине на местной стоянке. Кстати, я ещё не ужинала…

Я замолчала, нетерпеливо и выжидающе глядя на него. Слегка сбитый с толку тем, что я не дала ему договорить и перехватила инициативу, он, однако, быстро нашёлся. Видимо, общение со своими экспрессивными соотечественниками научило его общаться с любым иностранцем.

– Прежде всего, сеньора, разрешите ваши документы, – произнёс он решительно, протягивая ко мне руку.

– А разве у дирекции больницы вы этого не узнали? – ехидно спросила я, протягивая ему паспорт. – Иначе чем вы занимались целый час? В этом маленьком городе вряд ли расстояние между полицией и больницей настолько велико, чтобы ехать целый час? Или сейчас, ночью, были пробки?