Различные миры моей души. Том 3. Сборник повестей

Различные миры моей души. Том 3. Сборник повестей
Карина Василь

В данной книге повести представлены о нереальном, фантастическом, отчасти, мистическом в жизни, а также о реальных повседневных событиях, о мелочах, на которые зачастую никто не обращает внимания, о мелких удовольствиях жизни, которые приносят маленькие радости в серые будни. Книга содержит нецензурную брань.

Различные миры моей души

Том 3. Сборник повестей

Карина Василь

© Карина Василь, 2021

ISBN 978-5-0055-9053-4 (т. 3)

ISBN 978-5-0055-9054-1

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

ПОВЕСТИ

НЕРЕАЛЬНОЕ

– Это вы со мной говорите? – спросил Чиверел.

– Я говорю с кем-то, кто сейчас находится здесь и хочет

понять меня, но кого не было, когда всё это произошло в

первый раз.

– Что значит – в первый раз?

– Ведь оно происходит снова и снова. И к нему всегда

можно возвратиться, стоит только подумать, хотя в

точности оно не повторяется никогда…

Если сосредоточиться слишком поспешно, вооружившись

острым скальпелем сознания, всё может внезапно

исчезнуть раз и навсегда, он останется узником

настоящего, и тогда не останется, кроме портрета,

перчатки, имени да скудных мелких биографических

фактов. Но если он позволит своему вниманию

заблудиться в буром тумане времени, он может никогда

больше её не встретить. Наступил самый важный момент,

всё остальное было лишь подготовкой к нему. Дженни!

Крик вырвался из глубины его сердца, которому было всё

равно, кто это – живая девушка, освободившаяся из плена

своего времени, или плод его воображения. Где она?

– Скажите, как себя чувствуешь в двух шагах от смерти?

И тут Чиверел вспомнил.

– Не теперь, – произнёс он медленно.

– Что?

– Совсем не так, как можно предположить. Должно быть,

мы переходим из одного времени в другое. Добираешься

до конца в одном, но затем покидаешь его, словно

переходишь в другое измерение, в другой тип времени.

Дж.-Б. Пристли «Дженни Вильерс»

Я не принадлежу высшему обществу, я не принадлежу богеме. Я человек среднего класса, который в Европе сейчас недоволен всем на свете. Я потомок мясников и кожевенников, рабочий человек, по прихоти судьбы получивший несвойственное своей натуре образование, но не отёсанный интеллигентским лоском. Мужицкая натура моих предков всегда давала себя знать. Хотя, при взгляде на меня возникали мысли, скорее, о валькириях, могучих викингах, если бы не цвет кожи и волос. По прихоти судьбы я обладаю каким-то шармом и притягиваю к себе людей. В основном, мужчин. Но так же быстро их и отпугиваю. Частично своей прямотой и безапелляционностью, частично стремлением к свободе: живя среди добропорядочных швейцарцев, я терпеть не могу патриархального устройства этого мирка. Я не считаю, что мужчину нужно уважать или платить ему за работу больше только потому, что он мужчина. Ну а женщина-начальник гораздо более ответственна, чем начальник-мужчина. Именно в силу неуживчивости своей натуры я и сменила несколько работ, оказавшись, к своему удивлению, там, где не планировала. Но, оказалось, что моя работа мне нравится, я чувствую себя нужной, знаю свою работу и умею работать, и уж точно без результатов моей работы мало кто обойдётся. Это радует. Но как бы я ни относилась к жизни, работе, людям или мужчинам, отдых мне всё равно был необходим. Хотя бы смена обстановки. Пекарня пекарней – есть всегда и все хотят, но это не значит, что я должна похоронить себя в холодильнике или кремировать в печи. И я решилась.

В этом году я решила поехать в Испанию. Вроде бы обычное дело, но на моей работе вырваться куда-то даже на неделю – нечто нереальное. А мне удалось выбить целых две. Да и хотелось посмотреть на местность, где обретались мои предполагаемые далёкие предки прежде, чем рванули шататься по Европе. Всё-таки до того, как какому-то Хуану Ортеге вздумалось, не будучи евреем, уподобиться в своих скитаниях им, это была вполне благопристойная семья мясников, ревностных католиков и преданнейших роялистов. Но как Хуан Ортега взял в руки тезисы Лютера – всё полетело кувырком: семья разделилась. Его отец, мать, четыре брата и две сестры остались верны родине и папе. А Хуан и его младший брат Мигель с семьями решили навестить Лютера, чтобы поддержать его в распространении «истинной веры» и последующей борьбе с инквизицией. Да и еретиков, коими объявили протестантов, жгли на кострах нещадно. Аутодафе в «санбенито» вовсе не устраивало ни Хуана, ни Мигеля, ни их семьи, вынужденные присоединиться к своим кормильцам. В дороге Хуан свернул к Женеве, чтобы встретиться с Кальвином, а Мигель поехал дальше и встретился с Лютером. Результатом стали поредевшие семьи братьев и потомки с курьёзными фамилиями на всей территории Европы: религиозные войны на немецкой территории не способствовали пополнению семьи. Эти самые войны, браки дочерей и гонения, заставившие менять фамилии, оставили эту семейную легенду в преданиях. И я даже не знаю, правдива ли она. Одно незыблемо в нашем роду: раз или два в поколение в нашей семье рождались дети один в один похожие на испанцев. Левые связи тут ни при чём: даже самая верная жена рожала своему немцу или швейцарцу черноволосого кареглазого смугловатого младенца с горячей кровью, необузданным нравом под маской благопристойности мадридского двора. В нашем роду эта сомнительная честь выпала мне. Цивилизация наложила на мой характер отпечаток: я не обладала цыганско-испанской дикостью Кармен, фантазиями Хуаны Безумной или бесстрашием Изабеллы Испанской, но частенько мне не всегда удавалось держать себя в руках. Иногда это помогало, отпугивая досужих болтунов, а иногда сильно мешало. Но я уж такая, какой уродилась. Ещё, что приносило мне неудобство, это двойственность моего сознания: рациональным швейцарским умом я понимала, что мистика это чушь, сказки скучающих бюргеров. Но испанская душа, впитавшая загадки и тайны Востока, была склонна к ней – видеть в колеблющейся ночной тени демона тьмы или в удачном стечении обстоятельств промысел Божий. Хорошо, что в жизни мне не довелось пережить конфликтов между этими моими двумя ипостасями. Пока…

И вот я решила ехать к чёрту на рога в поисках иголки в стогу сена. Или отсутствующей чёрной кошки в тёмной комнате. Особой цели у меня не было: всё-таки я не была уверена, что семейные легенды – правда. Хотя хотела верить, что и не вымысел. Я просто мечтала отдохнуть от работы в такой местности, где снег, сырость и бьющая через край зелень редкость. А голубое небо и солнце с непреходящей жарой и духотой – в порядке вещей. Захотелось разнообразия. Его я получила в виде холмистого рельефа, жёлтой почвы с песком и редкими оазисами буйной растительности, шумными яркими городами с обилием фонтанов и замысловатой архитектурой, совсем не напоминающей швейцарские шато, замки и уютные домики. Швейцарцы были сдержанны, и всю свою жизнь я провела как в клетке, не выказывая лишних эмоций, излишнего дружелюбия или заинтересованности. Испанцы не были эмоциональны. Сдержанность была в их крови. Как и мстительность и холодный расчёт. Но всё же они отличались от швейцарцев. Хотя бы своей прямотой: за вежливостью швейцарцев вполне могло прятаться равнодушие и желание поскорее от вас отделаться. Испанец же вежливо, но прямо скажет вам, что к чему. И только если вы нахамите ему в ответ, вас ожидает холодная ярость горячей крови. Пару раз мне довелось наблюдать подобные сценки. И именно за эту прямолинейную сдержанность я и полюбила испанцев. Возможно, мне бы следовало переехать жить сюда…

Однако, мои блуждания по Пиренеям не прошли даром: проезжая горными дорогами, я пару раз рисковала себе свернуть шею на серпантине. Что ни говори, вид открывался захватывающий: ослепительное голубое небо, белые шапки наверху пиков, буйная зелень всех оттенков в середине и желтый цвет песков ближе к основанию – буйство природы и красок здесь было во всей красе. Но даже ради этого вида я не собиралась расставаться с жизнью. Удивляет одно: почему испанцы не пробили ни одного туннеля из Франции? Приземлившись на самолёте в Перпиньяне, я решила проехаться в Испанию по горам. За что и была «награждена» острыми ощущениями и желанием больше никогда в горы на машине не забираться. Однако, что ни говори, горы Швейцарии не то, что горы в Испании. Или это мне с перепугу так показалось…

Я ехала в стороне от туристических маршрутов, следуя собственным прихотям. Посетив Мадрид и отдав должное в течение нескольких дней монументальной и причудливой архитектуре, где переплелись Восток и Запад, я каталась по Арагону, Кастилии, Валенсии, Толедо, Севилье, Каталонии, Гранаде, и везде чувствовала себя своей: никто на меня не пялился, как на крылатую корову или рогатого зайца. Мне это надоело дома. Хотя с нашествием на Европу эмигрантов со всех концов света моя экзотическая внешность перестала шокировать белолицых, сероглазых и светловолосых швейцарцев. Правда, стоило мне здесь, в Испании, открыть рот, я испытывала некоторые трудности: мой акцент выдавал во мне пришлую в этих местах. Но в Испании, в которой со времен Римской империи перемешалось всё, что можно, это не вызывало удивления, ибо в каждой области, даже деревне был свой говор, акцент, даже словечки. А зачастую и иной язык. Так что, в Испании я себя чувствовала вполне комфортно. Особенно, когда поняла пестроту и разнообразие этой страны. Здесь никто не обращал внимания ни на акцент, ни на чуждые слова или произношения – к этому тут привыкли. Разнообразие здесь было в порядке вещей. Современные здания как-то ненавязчиво вписывались в древнюю архитектуру старых городов, не уродуя их однообразием стекла и бетона, как в Нью-Йорке или Лондоне. Подобное соседство в том же Лондоне, да и в Париже у меня вызывало лишь снисходительную усмешку: стремясь остаться в веках, новомодные архитекторы уродуют лицо своего собственного города, превращая его в безликий однотипный ящик, набитый одинаковыми кубиками из железа, бетона и стекла. Даже моя склонность к мистике была удовлетворена: величественные соборы, входя в которые меня охватывало благоговение, чего, кстати, не было дома, в лютеранских кирхах, деревянные мельницы, совершенно непохожие на швейцарские и, глядя на которые, мне казалось, что сейчас из-за них появится худой потрёпанный рыцарь на Россинанте с толстячком на осле рядом, местности, изобилующие историями о привидениях, необычных огнях на кладбищах, временных аномалиях, в которые я была склонна верить (в некоторых деревнях время как будто остановилось: матроны в старинных испанских платьях с мантильями чинно шли к мессе, держа требник перед собой как щит, крестясь направо и налево, а шумные повозки вздымали пыль, оседавшую на крепких сапогах возниц) – всё это наполняло мою душу каким-то восторгом. Привыкшая к практичности и точности швейцарцев, их нелюбопытству и внешней холодности, я очутилась в совсем ином мире. Это было необычно.

Словом, путешествие мне пришлось по вкусу: люди, еда, природа – всё меня вполне устраивало. А благодаря моим «визе» и «мастер кард» ещё и обслуживание было вполне приемлемым.

Перебираясь через Кордильеры и Толедские горы, я немного заплутала, и после Касераса и Бадахоса я уже ехала, не зная куда. Только ставшие вдруг не совсем понятными мне надписи и неожиданно плохо понимавшие меня люди заставили меня взяться за карту и понять, что я перемахнула границу и нахожусь в Португалии. Как назло бензин у меня закончился посреди дороги, и мне пришлось идти какое-то время пешком в поисках заправки или хотя бы деревни, где я могла вызвать помощь, поскольку телефон в этой местности ловил с большим трудом, и я ничего не слышала, кроме треска и отдельных междометий оператора. От отсутствия навыков долгой ходьбы, я потянула ногу. Пришлось остановиться дня на два-три в ближайшей деревне, неизбалованной иностранцами и туристами. Кое как расположившись в местной гостинице, я позвонила, куда надо и объяснила свою проблему. Часа через три моя машина была уже под окнами гостиницы с полным баком бензина, а я в очередной раз облегчила свою кредитку. Туго перебинтовав ногу, я устроилась на кровати с пультом перед телевизором, пробегая местные каналы. Первый день моего вынужденного безделья я решила не перегружать ногу и не беспокоить местных врачей – всего-навсего надо дать передохнуть мышцам. Во второй день, дегустируя разнообразные испанские вина, как-то поочерёдно малагу, аликанте, херес, мальвазию и мадейру, а так же не столь разнообразную кухню, я вслушивалась в разговоры жителей, пытаясь понять новый для меня язык и попрактиковаться в собственных знаниях. По большей части разговоры касались цен на мясо, зерно, масло, оливки, а так же церковных праздников и проблем местных жителей, которые были здесь хоть чем-то знамениты.

Когда третий вечер моего вынужденного безделья подходил к концу, и я собиралась уже подниматься в свой номер, под навес, где я проводила душные вечера в обществе местных жителей, вдруг забежал испуганный молодой человек и бросился к пожилому патриарху, молча смаковавшему испанскую водку.

– Они снова появились! – громко зашептал молодой человек. – Я слышал, как грохотали пушки!

Патриарх спокойно поставил стаканчик на стол и невозмутимо ответил: