Сын охотника на медведей

– Как пить дать – человек! По крайней мере, мне так кажется. А теперь он исчез. Пожалуй, это всего лишь тень.

– Что? Тут вы снова вконец осрамились с вашими оптическими опытами. Где есть человеческая тень, там, безусловно, имеется и сам человек, который эту тень отбросил. Это же известная теорема Пифагора[147 - Пифагор (ок. 540 – 500 до н. э.) – греческий философ с острова Самос, основатель пифагорейской школы, первый представитель греческого философского идеализма. После его смерти о нем появилось множество легенд, и провести границу между учением Пифагора и учениями его учеников, например, в области математики и теории музыки, крайне трудно. Теорема Пифагора о прямоугольном треугольнике была известна задолго до него в вавилонской математике.] о гипотенузе на двух кафедрах. И если тень пропала, то исчезло либо солнце, либо тот, кто ее отбрасывал! Солнце еще там, следовательно, испарился сам этот малый, отбрасывающий тень. А куда – это нам предстоит выяснить!

Они подошли поближе к «дому» и увидели, что все, представшее их глазам, – вовсе не человеческое творение, а очередное чудо природы. То, что издали казалось стенами дома, на самом деле было стенами из полевого шпата ослепительной белизны. Множество отверстий в этих стенах издалека казались окнами. Нашелся и широкий, высокий дверной проем. А, заглянув внутрь, можно увидеть некое подобие широкого двора, разделенного естественными скальными кулисами на лабиринт из коридоров различной ширины и длины. В центре этого «двора» из самой земли вверх бил ключом источник, чистая холодная вода которого стекала ко входу.

– Удивительно! – не скрывал своего восхищения Джемми. – Это место великолепно подходит для обеденного привала. Заглянем внутрь?

– Пожалуй, – ответил Фрэнк. – Но пока мы не знаем, хорош ли тот человек, что живет внутри.

– Хау! Нам показалось – людей здесь нет и никогда не было! Но лучше, конечно, на всякий случай, произвести небольшую разведку.

Толстяк, держа ружье наготове, медленно проехал вход в скальную постройку и осмотрелся по сторонам. Не заметив ничего подозрительного, он повернулся и махнул рукой:

– Сюда! Здесь ни души.

– Надеюсь, – пробормотал Фрэнк, погоняя лошадь. – Я вовсе не хотел бы иметь дело с душами усопших.

Дэви, Мартин и Фрэнк последовали приглашению Толстяка. Но Вокаде остался ждать настороже снаружи.

– Почему мой брат не едет с нами? – спросил сын Охотника на медведей.

Индеец задумчиво втянул в себя воздух и ответил:

– Разве мои братья не заметили, что здесь пахнет лошадьми?

– Естественно. Разве наши лошади должны пахнуть как-то по-другому?

– Запах шел изнутри, когда мы только что подъехали.

– Но здесь не видно ни человека, ни зверя, ни их следов.

– Только потому, что земля здесь из твердого камня. Пусть мои братья будут осторожны!

– Нет никаких причин для каких-либо опасений, – уверил Джемми. – Идемте, надо осмотреть, что там сзади.

Вместо того, чтобы дать войти внутрь и осмотреть весь «двор» сначала одному, оставив себе на всякий случай путь к отступлению, они все вместе последовали за Толстяком к самому дальнему скальному отделению.

Вдруг раздался такой вой, что, казалось, затряслась земля. Множество индейских воинов выскочило откуда-то из глубины «двора», и вмиг четверо неосторожных смельчаков оказались в окружении.

Краснокожие были пешими, но очень хорошо вооружены. Один из них – длинный, сухопарый малый, судя по роскошному головному убору, вождь, крикнул белым на ломаном английском:

– Сдавайтесь, иначе мы заберем ваши скальпы!

Индейцев было, по меньшей мере, человек пятьдесят. Любое сопротивление было бесполезно.

– Тысяча чертей! – выругался Джемми на родном языке. – Попали прямо в лапы к сиу, тем самым, за которыми мы сами хотели следить. Ладно, еще посмотрим, кто кого. Может, хитростью чего-нибудь добьемся.

И, обратившись к вождю, он продолжил, но уже на английском:

– Сдаться? Но мы ничего не сделали нашим краснокожим братьям. Мы друзья красных людей.

– Сиу-огаллала направили свой топор против бледнолицых, – ответил вождь. – Слезайте с коней и складывайте оружие! Поторапливайтесь! Мы не станем ждать!

Пятьдесят пар глаз сурово уставились на белых, и столько же цвета ржавчины рук схватились за торчавшие из-за пояса рукояти ножей. Олд Шеттерхэнд и Виннету, пожалуй, не сдались бы, но в лапах краснокожих оказались не они. Длинный Дэви был первым, кто спустился со своего мула.

– Сделаем, как он хочет, – обратился он к своим спутникам. – Нам нужно выиграть время. Наши обязательно освободят нас.

Остальные также спешились и молча отдали свое оружие. При этом Хромой Фрэнк воспользовался моментом и ткнул Толстяка в бок, грозно пробормотав:

– Так всегда случается с теми, кто не научился в гимназии правильно писать слово «хостис»! Зачем вы забрались сюда, если у вас глаза не на месте! Теперь эти канальи устроят нам параболу!

Тут он сам получил гораздо более грубый тычок в ребра от одного из индейцев. Краснокожий приставил к его горлу нож и приказал на английском:

– Молчи! А то!..

Он сделал движение, будто хотел уколоть белого коротышку. Фрэнк тотчас приложил руку ко рту в знак того, что не имеет ни малейшего желания нарушать этот запрет.

Вокаде, как вы помните, не поехал вместе со всеми. Находясь перед «домом», он видел, как были окружены его товарищи, и сразу же вместе с конем отскочил в сторону. Его не заметили, и он спрыгнул на землю, лег за камни и высунул голову из укрытия ровно настолько, чтобы можно было осмотреть «двор».

То, что он увидел, – ошеломило юношу. Вождя он узнал сразу. Это был Хонг-пе-те-ке, Тяжелый Мокасин – предводитель огаллала. Узнал Вокаде и остальных. Это были те самые пятьдесят шесть сиу, к которым он принадлежал и от которых недавно сбежал. Белый, попавший им в руки здесь, вблизи могилы вождя, несомненно, мог прощаться с жизнью; теперь только чудо могло спасти ему жизнь.

Что теперь делать? – задал себе вопрос отважный Вокаде. Быстро скакать назад, к озеру, за Олд Шеттерхэндом и его людьми? И тут ему в голову пришла гораздо более интересная мысль, хотя и достаточно безрассудная. Главное, что она давала маленькую надежду на спасение его друзей. Вокаде решил въехать во «двор»– он должен был обмануть бывших своих соплеменников. Если бы белые без слов смогли понять его намерения и если бы они в соответствии с этим давали свои показания, можно было бы попробовать спасти положение.

Он раздумывал недолго. То, что он собирался сделать, было самым настоящим подвигом, а какой же храбрец откажется от подвига. Интересно, что сказали бы Виннету и Олд Шеттерхэнд, его кумиры, если бы видели это? Наверное, похвалили бы…

И он вскочил на коня и въехал во двор, придав своему лицу настолько невинное выражение, на какое только был способен.

Как раз в этот момент пленников должны были связать. Пара скачков его жеребца, и он остановился перед ними.

– Уфф! – прокричал Вокаде. – С каких это пор воины сиу-огаллала вяжут веревками своих лучших друзей? Эти бледнолицые – братья Вокаде!

Его внезапное появление вызвало всеобщее удивление, которое выразилось в нескольких коротких, не очень громких выкриках. Тяжелый Мокасин сурово сдвинул брови, смерил юного воина с головы до ног недоверчивым взглядом и ответил:

– С каких это пор белые собаки стали братьями огаллала?

– С того момента, когда спасли жизнь Вокаде!

Вождь испытующе сверлил юношу взглядом своих раскосых глаз. Затем спросил:

– Где Вокаде был до сих пор? Почему он не вернулся в назначенный срок, после того, как был послан следить за воинами шошонов?

– Потому что попал в плен к собакам-шошонам! Эти четверо бледнолицых сражались за него и спасли ему жизнь. Они показали ему путь, который легко и быстро ведет к Йеллоустоуну, и теперь пришли вместе с ним выкурить трубку мира с Тяжелым Мокасином.

Губы вождя дрогнули в насмешке.

– Слезай с коня и иди к своим белым братьям! – приказал он. – Ты наш пленник, как и они.

Но храбрый индейский юноша изобразил, что безмерно удивлен: