Черный Дождь

И прежде, чем обе успели спросить, как зовут похитителя, Леннард развернулся. Он сам разберется с этим сукиным сыном.

Хинтерманн все еще лежал на полу своей квартиры. Он даже не пытался звать на помощь. Когда вошел Леннард, его глаза испуганно расширились.

– Послушайте! – отчаянно завопил он. – Я и не думал обижать эту девочку!

Леннард ничего на это не ответил. Один вид этого мямли приводил его в бешенство. Такие, как он, и насиловали детей, потому что дети были единственными, кто был слабее их.

Он разрезал пластиковые стяжки, схватил Хинтерманна за воротник и поставил на ноги.

– Значит ли это, что… вы позволите мне… – с надеждой начал было Хинтерманн.

В ответ Леннард ударил его кулаком в лицо, отчего тот пошатнулся и едва не упал на землю. Кровь хлынула из его разбитой нижней губы.

– Что… что…

– Сопротивляйся, мерзавец! – приказал Леннард.

Хинтерманн закрыл руками лицо.

– Нет, пожалуйста, послушайте меня!

Правый кулак Леннарда сильным апперкотом вонзился в печень Хинтерманна. Тот опрокинулся навзничь. О нет, этот гад так дешево не отделается. Леннард снова дернул его за воротник рубашки.

– Сопротивляйся, черт тебя дери! – крикнул он.

У Хинтерманна на глазах выступили слезы. Он неумело попытался ударить Леннарда в грудь.

Словно по сигналу на лицо и туловище Хинтерманна обрушился град ударов. Он попятился назад, прислонился спиной к стене и сомкнул локти, закрывая лицо. Казалось, что руки Леннарда летают сами по себе. Как две вышедшие из-под контроля машины, они колотили по безвольному мешку, набитому кишками и костями. Все разочарование, весь гнев последних нескольких лет вылился в грозу, которую он больше не мог контролировать.

– Прекратите! Вы же убьете его!

Постепенно Леннард взял себя в руки. Тяжело дыша, он обернулся и отпустил Хинтерманна, который тихо повалился на пол. В дверях стояла Фабьен Бергер и смотрела на них вытаращенными глазами. Она опустилась рядом с Хинтерманном на колени и тронула его за плечо.

– Вы меня слышите?

Из носа у того хлестала кровь, в нескольких местах – на бровях, губах и на подбородке – алели рваные раны. Глаза были красными и опухшими от слез. Он застонал, но кивнул. Бергер помогла ему подняться и сесть в кресло в углу, а затем с укоризной повернулась к Леннарду.

– Что вы с ним сделали?!

Он взглянул в ее темно-карие глаза, внезапно почувствовав себя учеником, которого учитель поймал на списывании.

– Эта грязная свинья получила по заслугам! – попытался оправдаться он.

Хинтерманн повернул голову и посмотрел на Леннарда щелочками опухших глаз.

– Я ничего не сделал!

В груди Леннарда снова заклокотала ярость. Он опять собирался наброситься на извращенца, но Бергер взмахом руки остановила его.

– Прекратите немедленно! – скомандовала она. – Это дело полиции!

– Полиции?

Леннард злобно расхохотался.

– Забудьте. Они даже пальцем не пошевелят. В конце концов, наш «друг детей» не сделал «ничего плохого», просто играл в парчис с чужой девочкой. Они даже не приедут сюда, не говоря уже о том, чтобы арестовать его.

Он сделал шаг к Хинтерманну.

– Но если этот сукин сын еще хоть раз взглянет на ребенка или подойдет к нему ближе, чем на двадцать метров, я сделаю из него отбивную!

Хинтерманн опустил голову. Слезы текли по его щекам, смешиваясь с кровью.

– Я… я… вас понял, – заикаясь, промямлил он. – Но пожалуйста, поверьте мне, я не хотел причинить вреда Ивонне. Она… она похожа на мою Лили.

– Лили? Кто такая Лили? – поинтересовалась Бергер.

Дрожащим пальцем Хинтерманн указал на комод, где стояли фотографии в рамках. На некоторых из них была маленькая девочка, примерно ровесница Ивонны, с такими же длинными темными волосами.

– Это моя дочь. Я не видел ее пять лет. Я даже не знаю, где она. Ее мать… В один прекрасный день просто исчезла и забрала ее с собой. Все эти годы я искал их. – Его голос оборвался. – Но больше я их не видел.

Из его груди вырвались рыдания. Леннард ошеломленно уставился на избитого им человека. Его переполняло смешанное чувство отвращения, жалости и ужаса.

– Поверьте мне, я бы никогда не навредил Ивонне. Я хотел… я хотел просто побыть с ней пару часов, ничего больше.

– Как вы когда-то хотели побыть с дочерью? – резко спросил Леннард – Может быть, поэтому ваша жена и сбежала с ребенком? Чтобы держать вас как можно дальше от собственной дочери?

– Конечно, я бы никогда не причинил ей вреда! – закивал Хинтерманн.

– Оставьте его, – сказала Бергер. – С него хватит.

– Мы с ним еще не закончили, – возразил Леннард. – Знаю я таких типов. После этого они плачут и сожалеют о содеянном. Но их жертвам от этого мало пользы, зачастую психологическая травма остается у них на всю жизнь. Эти подонки даже не осознают, какой ужас они творят с детьми.

Он обернулся к Хинтерманну.

– Слушай меня, урод! Ты сам запишешься на психиатрическое лечение. Я прослежу за тобой. Если ты этого не сделаешь, я вернусь и позабочусь о том, чтобы остаток жизни ты провел в инвалидном кресле. Понял?

Хинтерманн кивнул, не поднимая глаз.

– Хотите, я вызову вам врача? – спросила Бергер.

Хинтерманн покачал головой:

– Нет, спасибо, я в порядке.

– Пойдемте, – сказала она Леннарду тоном, не терпящим возражений.

Вслед за ней он вышел из квартиры.