Я тебе (не) верю

Будни в больнице проходили довольно скучно и однообразно: еда, процедуры, сон. Зато я узнала у своего лечащего врача причину, по которой оказалась здесь.

Банальное переутомление сломило так не вовремя. Не случись со мной эмоционального всплеска в те дни, не вспомни я о разговоре с Ланой во время выступления, со мной было бы все хорошо. Моя жизнь оставалась бы счастливой и беззаботной.

День интервью наступил быстро. Лечащий врач едва согласился на это мероприятие, но лишняя пара тысяч долларов, предложенная моими родителями, сделала свое дело. Пришел всего один репортер и оператор с огромной камерой. Хорошо, что огромную пресс-конференцию не созвали. Парни довольно молодые, не зажатые, но и не наглые. По крайней мере, пока.

– Добрый день, Ксения. Смотрю, вы в добром здравии, – начал репортер.

– Я чувствую себя лучше, спасибо, – ответила вежливо парню. Сидеть на стуле долго я была не в состоянии – слабость сразу же давала о себе знать, поэтому пришлось лежать на кровати, как совсем больной пациентке. Выгляжу, наверное, не очень презентабельно, но ничего не поделаешь.

– Вас отравили? – вопрос задан в лоб, что поначалу обескуражило меня. Не привыкла я блистать перед камерами и раздавать интервью направо и налево.

– С чего вы взяли?

– В балете большая конкуренция. Насколько я знаю, танцовщицы пользуются любыми способами для устранения соперницы.

– Врач сказал, что у меня обычное переутомление, никто меня не травил, – ответила я, чуть улыбаясь в камеру.

– Похвально. Вы стали одной из самых молодых прим русского балета, – гордо произнес парень. – Почему решили так скоропостижно уйти?

Вопрос застал меня врасплох. Чувствую на себе две пары глаз, которые ждали ответ, только я буквально потеряла дар речи от прозвучавшего вопроса.

Решила уйти? Но я никому не говорила, что собиралась уходить. Нет, я вообще не собиралась уходить из балета. Это же глупо! Я станцевала лишь один спектакль, меня ждали еще сотни, даже тысячи подобных. Что за глупость они мне втюхивают?

– Откуда такая информация? – поинтересовалась настороженно у интервьюера.

– Директор театра подтвердил ваш уход после падения на сцене, объяснив это нездоровым состоянием.

Меня охватил ступор. Сказанные парнем слова не хотели воспроизводиться в голове. Это неправда! Нет, он врет! Однозначно врет! Эти журналюги спят и видят, как, застать собеседника врасплох.

Я не хотела верить словам парней, пока они не показали мне статью из их журнала. В этот момент казалось, что вся моя жизнь рухнула…

Только не это…

Что угодно, но не уход из балета…

Злость на окружающих тут же накрыла с головой. На родителей, на мужлана, на Лешу, на Лану, на Августину Кирилловну, на проклятого директора театра. На всех, кто по какой-то причине присутствовал в моей жизни.

Почему они приняли такое решение? Я настолько плохо танцевала? Им не понравилось падение? Поэтому тот старый дурак решил избавиться от меня? И кого они поставили в итоге? Какую-нибудь Лану, которая спала и видела, как я подыхаю от переутомления? Или же какую-нибудь другую, не менее амбициозную девушку?

Интервью пришлось прервать. Как именно его выложат или напечатают, не поинтересовалась, все еще размышляя о неожиданной новости. Лишь одно слово вертелось в голове.

Глупая.

Никогда не считала, что это прилагательное можно отнести ко мне, но сейчас, оставшись один на один в больничной палате, осознала, насколько раньше была доверчивой и наивной.

По сути, никому не было до меня дела, никто не пытался заглянуть мне в душу. Родители раньше казались мне общительными, заботливыми и просто прекрасными людьми, только это мнение исчезло, испарилось, а сегодня окончательно поставило точку в отношениях между нами.

Я души не чаяла в любимом парне, однако он легко предал нашу любовь и изменил с той шваброй, строящей за спиной козни. А балет… Это единственное, чем я гордилась, что по-настоящему любила и чему отдавала все свободное время. Потому что сцена – мое призвание. Так говорила руководительница в балетной школе. А теперь меня лишили и этого.

У меня складывалось ощущение, что судьба насмехалась надо мной. Потихоньку отбирала абсолютно все, лишая той беззаботности, которая присутствовала в жизни. Сначала любовь родителей, затем парня, а следом и любимое дело. Хотелось спросить: «За что?»

Что я сделала в этой жизни не так? В чем провинилась? Не уступила бабушке место в общественном транспорте или же на чай официанту в кафе не оставила? Почему судьба поступила со мной так жестоко? Почему?

Слезы лились рекой. Опять. Уже который раз. Наверное, никогда не смогу выплакать слезы. Отчаяние. Разочарование. Потеря. Все эти чувства давили на меня, не дав возможности другим эмоциям пробиться через барьер. Теперь я точно могу утверждать, что смысла в жизни нет. Он потерялся окончательно и бесповоротно. Раз и навсегда. Вряд ли я смогу найти его и жить припеваючи, как раньше.

Я настолько замкнулась в себе, что не заметила, как в палату зашел еще один посетитель.

Глеб Олегович.

Что он здесь забыл – непонятно, но сейчас это последний человек, которого хочу видеть. Он выглядел так же массивно и серьезно, как обычно, даже охапка роз на его фоне казалась маленьким букетом из одуванчиков.

– Привет, Ксения, – услышала я мужской низкий голос. – Надеюсь, с тобой все хорошо. Я волнуюсь.

Да ладно? Он волнуется? Мог бы не врать. Мы практически не знакомы, а переживать он может лишь за свою репутацию после нашей свадьбы, но никак не за меня. Лжец! Все лжецы! Хоть кто-то в этой жизни говорил правду? Хоть один человек?

– Можете не волноваться, я чувствую себя хорошо, – голос звучал отстраненно, но я и не старалась казаться мужчине приветливой. Не тот человек, которому можно раскрыть душу, не тот, на кого можно навалиться со своими проблемами. Совсем не тот.

– Ты подумала?

Не нужно спрашивать, что он имел в виду – и так все понятно. Но если раньше я бы ответила категоричное «Нет!», то сейчас с ответим медлила.

Больше мне терять нечего, я лишилась всего, чем могла когда-то гордиться. Внутри меня осталась лишь пустота. Никаких чувств и эмоций. Как и на спокойном лице мужчины, сидящем передо мной.

Мне казалось, что и в его душе не существовало ни грамма чувств, которые испытывал бы обычный человек. В темных глазах не видно эмоций, в жёстких поступках – радости. Мужчина не думал о моих эмоциях, да и сам ничего по отношению ко мне не чувствовал. Папа в этом плане просчитался. Наш брак – выгодное вложение, от которого он получит бонус.

Посмотрела на высокого мужчину, стоящего рядом с кроватью. Если раньше я его побаивалась, сторонилась или даже стеснялась, то сейчас мне все равно. Плевать на его хищную ауру, плевать на устрашающий шрам на щеке. На него самого.

Не хочу знать, сколько ему лет на самом деле, чем занимается и какую цель преследует на самом деле. Наверное, раньше я бы безмерно страдала, проклинала бы все на свете, припомнила бы этому человеку, что крах моей жизни начался именно с него. Только уже поздно что-то менять, поздно обвинять посторонних. И мне уже все равно. Прошлую жизнь я не верну, а жить новой не хочу. Возможно, именно поэтому из моих губ вылетает тихое:

– Я согласна, – произнесла практически бесшумно, огласив самой себе приговор.

Я не смотрела на его лицо, которое, скорее всего, никак не изменилось, не пыталась забрать свои слова обратно. Мне плевать. Да, в скором времени горько пожалею о необдуманном решении, но только не сейчас.

Глава 7

– Ксюша, посмотри, какое красивое! – восхитилась мама, демонстрируя пышное и чересчур кричащее платье с большим количеством кружева, рукавами, как два огромных фонаря, и какой-то вышивкой на подоле. – Ты будешь выглядеть в нем как королева! – никак не уймётся. Буквально тыкала под нос нечто, называемое свадебным платьем. И это кто-то готов купить? Мне искренне жаль того человека, который наденет такое платье.

И, судя по всему, этим человеком окажусь я.

Послушно киваю. Продавщица в свадебном салоне смотрела на нас нетерпеливо-выжидающе, хотя больше всего этот взгляд обращён к матери, нежели ко мне. Почему? Потому что я толком ни на что не смотрела и не пыталась даже участвовать во всем этом.

Платье выбирала мама, туфли выбирала тоже мама, даже прическу и макияж она умудрилась подобрать. Но я не возражала, лишь сидела рядом и кивала, как бесчувственная марионетка. Хотя в какой-то степени являюсь ею. Плевать, в каком виде нужно отыграть этот спектакль. Забудьте о моих чувствах, их нет в принципе.

Со временем я закрылась в себе. Нет, теперь не только в комнате, где до сих пор не открывала шторы, но и в себе самой. С отцом я вообще никак не контактировала, проходила каждый раз мимо, когда мы сталкивались лицом к лицу, а вот мама старалась влезть мне в душу, словно ничего между нами не произошло.

Только безуспешно.

После насильного замужества, после слов, сказанных в больнице, я совсем перестала доверять родительнице. Выбор платья, ресторана, свадебного меню и даже торта – это единственное, что позволила выбрать вместо меня. Вообще подготовка к свадьбе проходила где-то мимо, чему я не могла не радоваться от всей души. Пусть делают, что душе угодно. Плевать.