Леди полночь

– А если выяснится, что эти письмена невозможно расшифровать? Что это просто абракадабра, которую рисует на телах какой-нибудь чокнутый запойный убийца?

– На запойные убийства это не похоже. Они обычно происходят почти одновременно, но в разных местах. Запойный убийца переезжает с места на место и убивает случайных людей.

– Что же тогда у нас? Массовое убийство?

– Массовые убийства тоже происходят одновременно, но при этом в одном месте, – со знанием дела заявил Джулиан, говоря тем же тоном, которым объяснял Тавви, почему нельзя съесть полпачки сладких колечек на завтрак. – Это явно серийный убийца. Серийные убийства происходят друг за другом, с перерывами.

– Мне как-то не по себе из-за того, что ты все это знаешь, – призналась Эмма.

Перед Институтом раскинулась выжженная солнцем лужайка, доходившая до края обрыва. У самой ее кромки росли невысокие кустарники и морская трава. Обитатели Института нечасто выходили сюда: шоссе неслось слишком близко, сухая трава колола ноги, а от жаркого солнца не было никакого спасения.

– Дрю очень увлечена историей криминалистики, – объяснил Джулиан, когда они дошли до лестницы. – Она мне все уши прожужжала о том, как нужно прятать тело.

Эмма взбежала на три ступеньки выше Джулиана и повернулась к нему.

– А я тебя выше! – воскликнула она.

Они частенько играли в эту игру, когда были детьми: Эмма всегда уверяла Джулиана, что его перерастет, пока в четырнадцать он не вытянулся на целых двадцать сантиметров.

Джулиан взглянул на нее. Солнце било ему прямо в глаза и застилало золотом его сине-зеленые радужки, из-за чего они напоминали патину, покрывавшую римское стекло из коллекции Артура.

– Эм, – начал Джулиан, – сколько бы мы ни шутили об этом, знай, я отношусь к делу со всей серьезностью. Это твои родители. Ты заслуживаешь знать, что произошло.

У Эммы в горле вдруг встал ком.

– На этот раз все иначе, – прошептала она. – Знаю, мне уже не раз казалось, что я что-то нашла, но на деле все оказывалось просто пшиком. Я снова и снова ходила по ложному следу. Но сейчас, Джулс, я чувствую, что это другое. Как будто это – настоящее.

Зазвонил ее телефон. Она опустила голову и вытащила его из кармана. Увидев имя на экране, она поморщилась и сунула телефон обратно. Джулс недоуменно изогнул бровь.

– Кэмерон Эшдаун? – спросил он. – Почему ты не берешь трубку?

– Я не в настроении, – к собственному удивлению, ответила Эмма. Почему бы ей просто не сказать Джулиану правду? «Мы с Кэмероном расстались»?

Дверь Института распахнулась.

– Эмма! Джулс!

На пороге появились Друзилла и Тавви, оба еще в пижамах. В руке у Тавви был зажат леденец, который он сосредоточенно сосал. Когда он увидел Эмму, его глаза загорелись и он побежал к ней навстречу.

– Эмма! – воскликнул он, не вынимая леденец изо рта.

Она подпустила его к себе и крепко сжала руками его мальчишеское тело. Тавви захихикал.

– Тавви! – укоризненно сказал Джулиан. – Не бегай с леденцом во рту. Так можно подавиться.

Тавви вытащил леденец и посмотрел на него с таким видом, словно перед ним был заряженный пистолет.

– И умереть?

– Ужасной смертью, – подтвердил Джулиан. – В муках.

Он повернулся к Друзилле, которая стояла, уперев руки в бока. На ней была черная пижама с рисунком – бензопилами и скелетами.

– Как дела, Дрю?

– Уже пятница, – сказала Друзилла. – Блинный день. Помнишь? Ты обещал!

– Точно, было дело, – кивнул Джулиан и слегка дернул сестру за косичку. – Иди разбуди Ливви и Тая, а я…

– Они уже встали, – перебила его Друзилла. – Сидят на кухне. Ждут. – Она выразительно посмотрела на старшего брата.

Джулиан улыбнулся.

– Ладно, уже иду. – Он поднял Тавви на верхнюю площадку лестницы и слегка подтолкнул его к двери. – Бегите на кухню и скажите близнецам, пока они не умерли с голоду, что завтрак уже на подходе.

Друзилла и Тавви, захихикав, скрылись в холле, а Джулиан вздохнул и повернулся к Эмме.

– Ну вот, меня оконфетили, – пробормотал он и показал на голубоватое сахарное пятно, которое Тавви успел поставить ему на воротник.

– Это знак почета, – рассмеялась Эмма. – Увидимся на кухне. Я заскочу в душ. – Она поднялась по лестнице, на секунду замерла возле открытой двери и обернулась, чтобы взглянуть на Джулиана. В окружении синего моря и голубого неба его глаза как будто сливались с ландшафтом. – Джулс, ты ни о чем не хочешь спросить?

Он отвел глаза и покачал головой.

– Нет. Ни о чем.

Кто-то тряс Кристину за плечо. Она проснулась не сразу и часто заморгала. Ей снился дом, летняя жара, прохлада тенистых садов вокруг Института и нежные розы, которые ее мама умудрялась выращивать в столь недружественном для этих цветов климате. Особенно ей нравились желтые розы, ведь их обожал ее любимый писатель[4 - Желтые розы были любимыми цветами Габриэля Гарсии Маркеса.], но были и розы других цветов, посаженные в честь гордого имени семейства Розалес.

Кристина гуляла по саду и как раз собиралась завернуть за угол, когда до нее донеслись знакомые голоса. Она ускорила шаг, на лице ее засияла широкая улыбка. Хайме и Диего… Ее самый старый друг и ее первая любовь. Само собой, они обрадуются встрече.

Завернув за угол, она посмотрела по сторонам. Никого. Только эхо далеких голосов, эхо издевательской насмешки.

Затем тенистый сад пропал, и Кристина увидела склонившуюся над ней Эмму, одетую в одно из своих ярких платьев в цветочек. Светлые волосы ниспадали ей на плечи влажными после душа прядями.

– Termina de molestarme, estoy despierta! – запротестовала Кристина, отбиваясь от Эммы. – Эмма! Прекрати! Я проснулась!

Она села и обхватила голову руками. Кристина гордилась тем, что не путает родной язык с английским, но иногда, в минуты усталости или спросонья, испанский все же срывался с ее губ.

– Пойдем завтракать, – пригласила ее Эмма. – Хотя для завтрака уже поздновато. Скоро полдень. Но это неважно, я хочу тебя со всеми познакомить. Там Джулиан…

– Я видела его вчера вечером, – зевнув, сказала Кристина. – У него красивые руки.

– Прекрасно, вот и скажешь ему лично.

– Ну уж нет.

– Вставай, – велела Эмма. – Или я сяду на тебя верхом.

Кристина бросила в нее подушкой.