Последние часы. Книга I. Золотая цепь

Мэтью хрипло рассмеялся.

– Это была не простая гроза. С другой стороны, я никогда не слышал о демонах, которые в состоянии управлять погодой.

И он вытащил из кармана жилета серебряную флягу. Люси одарила его неодобрительным взглядом и отвернулась.

– А что вы скажете о ранах? – спросила Корделия. – Я никогда не видела ничего подобного. У Барбары кожа почернела вокруг следов от укусов…

– Вы никогда не видели ничего подобного потому, что ничего подобного никогда не происходило до сегодняшнего дня, – фыркнул Мэтью. – Демоны, которые превращают день в ночь? Которые атакуют в тот момент, когда мы наиболее уязвимы, потому что мы считаем, будто появление демонов невозможно?

– Мэтью, – резко произнесла Корделия. – Прекратите пугать Люси. Мы пока даже не знаем, с чем имеем дело.

Вместо ответа он глотнул из своей фляги; в это время карета проехала перекресток Ладгейт-Серкус и повернула на Флит-стрит. Корделия почувствовала острый, сладковатый аромат спиртного, почему-то напомнивший ей об отце.

– Люси не так уж легко напугать, правда, Люс?

Люси скрестила руки на груди.

– Я боюсь за Барбару и Ариадну, и за Пирса тоже, – произнесла она. – Неужели тебе все равно? Барбара – наша родственница, а Ариадна – одна из добрейших людей среди всех, кого я знаю.

– В этом мире не существует особых законов для добрых людей, – начал было Мэтью, но прикусил язык под суровым взглядом Корделии. Затем сделал очередной глоток из фляги и оскалил зубы в ухмылке. – Да, я веду себя как скотина. Я это прекрасно понимаю, не сомневайтесь.

– Значит, перестаньте вести себя так, – упрекнула его Корделия. – Мой отец всегда говорил, что паниковать прежде, чем выяснишь все факты – значит перейти на сторону врага.

– Но кто наши враги? – заговорила Люси. – Сначала я предположила, что это демоны, но демоны обычно атакуют без всякой стратегии и метода. А эти демоны не обратили никакого внимания на простых людей и набросились прямо на нас.

– Демоны не всегда действуют беспорядочно, – возразила Корделия. – Возможно, за этим нападением стоит некий маг, который с какой-то темной целью вызвал стаю адских тварей, а может быть, так развлекается один из Верховных Демонов. Обычные демоны подобны животным, но, если я правильно понимаю, их повелители могут действовать вполне разумно.

Мэтью посмотрел на девушку с некоторым удивлением, но ничего не сказал. Они подъехали к Институту. На арке над воротами можно было прочесть латинский девиз: «PULVIS ET UMBRA SUMUS».

«Мы прах и тень».

Когда смолк стук колес, Мэтью протянул руку и толкнул дверцу экипажа. Спрыгнув на мостовую, он помог Корделии и Люси спуститься. Во дворе уже было тесно от множества карет; на одной из них Корделия заметила знакомый символ семьи Инквизитора, арочный мост. Она увидела и Балия, его поводья были привязаны к столбу у парадного крыльца. Бока коня были покрыты пеной; должно быть, Джеймс скакал по улицам во весь опор.

Когда очередная карета со стуком въехала во двор, Мэтью недовольно уставился на свою флягу, которая, судя по всему, была уже пуста.

– Думаю, мне нужно пройтись, – сказал он. – Я скоро вернусь.

– Мэтью! – на лице Люси был написан ужас. – А как же лазарет… мы нужны Томасу…

– Терпеть не могу больницы и больных, – коротко бросил Мэтью и повернулся к ним спиной. Корделия отметила, что он двигался медленно и не очень уверенно, словно боялся споткнуться. Интересно, что было у него во фляге, подумала она. Наверное, что-то весьма крепкое.

Люси была в ярости.

– Да как он смеет…

Она не договорила: как раз в эту минуту рядом остановилась очередная карета, дверь открылась, и появились Габриэль и Сесили Лайтвуд. У Габриэля был измученный, опустошенный вид; Сесили держала на руках маленького мальчика, темноволосого и голубоглазого. Корделия догадалась, что это, скорее всего, Александр, самый младший из кузенов ее подруги.

– Люси! – воскликнула Сесили и поспешила к племяннице. Корделия отступила на несколько шагов; ею овладели смущение и неловкость, она почувствовала себя посторонней. Эта сцена напомнила ей о том, что она выросла очень далеко от всех этих людей. «Далеко» не только в прямом смысле этого слова; она никого не знала в Лондоне, не была посвящена во взаимоотношения членов местного общества. Алистер, по крайней мере, учился в Академии, а она, Корделия, детство и юность провела дома, с матерью. Этот мир, мир Люси и Джеймса, был миром родственников и друзей, которые любили друг друга, а до Корделии никому из них не было дела.

– Я ничего не понимаю, – говорила Сесили. – Я получила сообщение Анны, но верится в него с трудом. Как могли демоны напасть на вас средь бела дня? Это бессмыслица какая-то. Может быть, вы приняли за демонов какие-то другие существа?

– Возможно, тетя Сесили, но напавшие на нас твари оставляли в точности такие раны, какие наносят демоны, – сказала Люси. – И кровь их весьма напоминала ихор.

Габриэль положил руку на плечо Люси.

– Половину Анклава отправили в парк, чтобы помочь тем, кто остался, и установить, что именно произошло. Скорее всего, это просто случайность, Люс. Это ужасно, но я уверен: такого больше не повторится.

– Скоро придет Джем, то есть Брат Захария, а с ним еще несколько Безмолвных Братьев, – добавила Сесили, подняв взгляд на освещенные окна Института. – Они исцелят Барбару и остальных. Обязательно. Иначе и быть не может.

Брат Захария. Джем.

Разумеется, он придет, сообразила Корделия. Джем Карстерс был безусловно предан своему ордену и Лондонскому Институту. «Может, мне удастся поговорить с ним, – подумала она. – Об отце».

Она прекрасно понимала, что Джем будет занят. Но ее отцу помощь была необходима не меньше, чем раненым, а в Институте работали и другие Безмолвные Братья.

Переводя взгляд с Габриэля на Сесили, она заговорила:

– Вы не возражаете, если я пойду с вами в лазарет? Наверное, там найдутся бинты, мне нужно перевязать руки…

Люси бросила на подругу взгляд, полный смятения.

– Маргаритка! Твои руки! Мне следовало излечить тебя сразу же, тебе нужна дюжина, нет, сотня иратце! Я совсем забыла, ведь ты молчала о своих ожогах…

«О Боже, только не это». Корделия вовсе не собиралась вызывать у Люси угрызения совести.

– На самом деле, болит совсем немного…

Сесили улыбнулась девушке.

– Вы говорите, как настоящая Карстерс. Джем тоже никогда не признавался в том, что у него где-то болит. – Александр у нее на руках завозился, желая, чтобы его поставили на землю, и она поцеловала волосы мальчика. – Идем же, Люси, отведем твою будущую парабатай в лазарет.

Джеймс никогда не видел такого в их лазарете. Разумеется, он слышал от отца и матери рассказы о Механической войне, о погибших и раненых, но за свою жизнь юноше редко доводилось видеть в больнице больше одного-двух людей, нуждавшихся в помощи. Томас однажды провел здесь неделю после того, как свалился с дерева и сломал ногу. Они с Джеймсом сидели на койке до поздней ночи, играя в карты и поглощая пирожки с джемом, испеченные Бриджет. Джеймс даже немного расстроился, когда исцеляющие руны, наконец, оказали свое действие, и Томас отправился домой.

Но сегодня все было совершенно иначе. В помещении было тесно: многие Сумеречные охотники получили ожоги от ихора, ушибы, легкие ранения. В углу за столом было организовано нечто вроде «поста медицинских сестер»; Тесса и Уилл с помощью Безмолвных Братьев раздавали бинты и наносили целительные руны тем, кто в них нуждался.

Трое пострадавших с серьезными ранами лежали на койках в дальней части лазарета; небольшая ширма отгораживала их от толпы. Однако Джеймс не мог удержаться и заглянул туда, чтобы увидеть Томаса; остальные члены семейства Лайтвудов еще не прибыли, и Томас молча сидел у постели сестры. Джеймс предложил побыть с ним, но Томас сказал, что хочет остаться с Барбарой наедине. Он держал руку девушки, пока дядя Джем обрабатывал ее раны. Она лежала совершенно неподвижно, и единственным признаком жизни служило ее слабое дыхание.

Брат Седрах, Брат Енох и Джем прибыли всего через несколько минут после того, как Джеймс прискакал в Институт с новостью о нападении. Седрах склонился над Пирсом, вливая ему какую-то тинктуру, предназначенную для того, чтобы частично заменить потерянную кровь. Брат Енох занимался Ариадной, и выражение лица у него было мрачное. Инквизитор Бриджсток и его жена стояли неподалеку от кровати дочери, время от времени обмениваясь тревожными взглядами. Бездетная пара удочерила Ариадну, воспитанницу Бомбейского Института, оставшуюся без родителей, и с тех пор оба относились к девушке, как к самому драгоценному сокровищу. Чарльз без сил упал в кресло; подобно Барбаре, Ариадна не шевелилась, лишь прерывистое дыхание позволяло надеяться на то, что она останется в живых. Под кожей на запястьях и на висках проступили темные вены.

Одежда, лицо и волосы Джеймса были перепачканы травой и грязью, покрыты пятнами пота; но он не стал тратить время на то, чтобы приводить себя в порядок, и сразу же принялся помогать матери резать и скатывать бинты.

Если Томас не желает его видеть, размышлял он, он будет помогать в лазарете, как может. Время от времени среди однообразного приглушенного гула голосов он улавливал отрывки разговоров:

«Это были демоны, Таунсенд. А если и не демоны, то какие-то невиданные прежде твари…»

«Это отметины демонов, их когтей и клыков. Существа Нижнего Мира не могут нанести рану, которую нельзя было бы исцелить с помощью рун, а перед нами именно такие раны. Мы должны выяснить, каким ядом их отравили, и найти противоядие…»

«А как же дневной свет…»