Тени Парфенона

Они обошли дом и оказались на парковке рядом с небольшим сквером, где бродил плюгавенький мужичок с унылой таксой на поводке. Собака внимательно обнюхивала почти каждое дерево, хозяин машинально следовал за ней, уткнувшись в ноофон. Чуть дальше на спортивной площадке мальчишки играли в футбол, издавая дикие вопли. Отец Георгий подвел Хоша к черной, давно немытой, видавшей виды «альфе» и сделал приглашающий жест рукой. Шекер обошел машину, заглянул внутрь и поднял взгляд на хозяина.

– Господин Мелас, мне необходимо осмотреть вашу машину. Формально есть два пути: либо вы требуете ордер на обыск, тогда мне нужно ехать в астиномию и потом снова возвращаться к вам; либо мы всё закончим прямо сейчас, но для этого нужно ваше письменное согласие на осмотр транспортного средства. Бланк у меня с собой.

– А… зачем это? – Иеромонах чуть нахмурился.

– Видите ли, только что выяснилось, что в убийстве замешана машина, причем именно этой марки. Как вы понимаете, прежде всего мы проверяем круг ближайших знакомых и сослуживцев отца Александра. Так что в ваших собственных интересах согласиться на осмотр. Чем быстрее вы окажетесь вне подозрений, тем лучше: тогда в дальнейшем мы не будем вас беспокоить.

Отец Георгий пожал плечами.

– Ну, пожалуйста, осматривайте, я не против. Скрывать мне нечего… Что я должен подписать?

Хош достал из сумки бланк, заполнил его на автомобиль Меласа, указав имя владельца, марку, цвет и номер. Иеромонах размашистым почерком написал в соответствующей графе: «Осмотр разрешаю», – и расписался, после чего, порывшись в карманах, извлек ключи и открыл машину. Шекер надел перчатки и принялся за дело. Беглый осмотр салона, однако, не дал ничего, а Мелас на вопрос, не замечает ли он чего-то необычного, сказал, что всё на месте и как всегда. Впрочем, это ни о чем не говорило, учитывая его рассеянность. Единственной надеждой оставался потертый черный чехол на заднем сиденье. На просьбу Хоша о его временном изъятии отец Георгий ответил согласием и расписался в соответствующей бумаге. Шекер аккуратно свернул снятый чехол и засунул в большой пакет для вещественных доказательств.

– Как только мы проведем экспертизу, сразу вернем вам это.

Иеромонах лишь рассеянно кивнул. Простившись с Меласом, комит быстрым шагом добрался до своей машины и отправился к госпоже Кусте, предварительно позвонив и убедившись, что она дома.

***

Хошу пришлось сделать небольшой крюк, чтобы завезти на экспертизу чехол из Меласовской «альфы», но до Таис Кусты в любом случае не получилось бы добраться быстро в вечернее время, когда город норовил превратиться в одну большую пробку. Куста жила в начале Академического проспекта в пятиэтажном доме постройки начала прошлого века. Дом недавно пережил капитальный ремонт с реставрацией и смотрелся прекрасно, как и соседние здания. Купить здесь квартиру могли позволить себе только состоятельные люди. Внутри Шекера принял новенький сияющий лифт с зеркалами на всех стенках и рекламой строительной компании, сделавшей ремонт: «„Амалфея“ заботится о вас!» Квартира Кусты находилась на четвертом этаже. Проведя астинома в комнату – одну из двух, как отметил Хош, – хозяйка предложила ему сесть на диван и спросила:

– Хотите кофе? Из кофемашины.

– Спасибо, не откажусь. Пожалуйста, черный, сахара один кусочек.

– Хорошо, сейчас.

Шекер обычно не отказывался, когда предалагали кофе или чай, чтобы в отсутствие хозяев без помех осмотреться. Куста вышла, и он оглядел комнату. Стены цвета белой шерсти с напыленными ярко-желтыми крапинками, светло-желтая потолочная плитка с концентрическими узорами. Вся мебель из светлого дерева – компьютерный стол, кресло, стеллажи с книгами. Диван с яркими узорчатыми подушками. Неожиданно – люстра в виде модели солнечной системы: разноцветные лампы-планеты на золотистых орбитах вокруг центрального светильника-солнца. Ощущение пространства и света. Жизнерадостная комната. Компьютер из современных: миниатюрный блок, большой плоский экран, маленькие музыкальные колонки. Бумаги, книги, какие-то распечатки. Несколько кактусов на подоконнике, один цветущий. Рядом с монитором деревянная статуэтка совы – куда ж без нее в Афинах! Шекер перевел глаза на книжные стеллажи, пытаясь издали определить их содержимое: не все заглавия читались с его места, но в целом было ясно, что большинство книг относится к разряду научных и философских, пару полок занимала художественная литература, на одной блестели золотыми корешками церковные издания – на круг чтения глубоко религиозного человека, работающего при храме, это не походило.

В комнату вошла небольшая трехцветная кошка, села чуть поодаль и уставилась на астинома круглыми зеленовато-желтыми глазами, любопытно навострив уши. Шекер подмигнул ей. Кошка немедленно сделала вид, что ей неинтересно, и вышла, гордо задрав полосатый хвост.

Куста вернулась с маленьким круглым столиком на колесиках, где стояла чашечка с кофе и вазочка с сухофруктами, и, установив угощение перед Хошем, опустилась в компьютерное кресло напротив. Не красавица, но очень даже симпатичная. Среднего роста, изящная, с маленькими руками и ступнями. Вьющиеся русые волосы с легкой рыжинкой, подстриженные каскадом, спускались до плеч. Из-под челки на Шекера выжидательно глядели печальные светло-карие глаза.

– Благодарю, – сказал комит и пригубил кофе. – Итак, я хотел бы задать вам несколько вопросов. Как мне сказали в Парфеноне, вы были одной из духовных дочерей покойного отца Александра, и даже самой преданной.

По губам девушки промелькнула тень улыбки.

– Наверное, можно и так сказать. Но вообще-то у отца Александра было мало духовных детей.

– Почему?

– Он… очень серьезно к этому относился. Как к большой ответственности перед Богом. Когда я попросила его быть моим духовным отцом, он сказал: «А получится у нас с тобой? Знаешь ведь, как бывает: духовник одно говорит, а ты другое, – так пользы никакой не будет». Назначил мне испытательный срок три месяца: «Вдруг мы друг другу не понравимся?» Так-то он исповедовал всех, кто приходил к нему, но это не то, что духовное руководств, под руководство он мало кого брал.

– Вы меня извините, я в этом деле профан: значит, исповедь от духовного руководства чем-то отличается?

– Конечно! – Теперь Таис уже по-настоящему улыбнулась. – На исповедь вы просто приходите, называете грехи и, может, иногда что-то спрашиваете такое, не особенно важное… Или пускай даже важное, но вы не обязаны непременно следовать совету, который даст священник. А руководство – это когда вы спрашиваете уже всерьез, как в целом жить, на что ориентироваться, что делать в разных ситуациях и так далее. Для этого надо доверять священнику и рассказать ему о своей жизни больше, чем просто перечень грехов на исповеди. И если духовник говорит что-то, то надо так и поступать, даже если вы сами считаете иначе. Правда, есть любители вообще всё до мелочей выспрашивать и на каждый чих просить благословения, но отец Александр такого не терпел, говорил: «Я тебе свою голову не могу приставить, сам думай, Евангелие читай!» Он только общее направление задавал, и еще если какие-то сложные ситуации…

– Он был хорошим руководителем?

– Да. Очень!

– А каким он был человеком? Как жил, чем занимался? Какие у него интересы были?

– Он был очень добрым и смиренным. Ни перед кем не превозносился, не смотрел и не поучал свысока, как бывает… у некоторых священников. Отец Александр вообще не любил выставлять себя перед людьми, проповедовал редко и кратко… Ну, он длинно и не мог говорить – заикался.

– Заикался? – удивился Шекер такой подробности.

– Да, совсем чуть-чуть, в обычном разговоре это было почти незаметно. Но говорить длинно и складно с амвона это мешало. А так он всегда был готов человеку помочь. Мне кажется… что он больше любил общаться с простыми людьми. В смысле – не заумными. То есть он не осуждал ученость, вовсе нет, он сам был образованным и начитанным, хотя этого обычно не показывал. Но он не любил, когда люди слишком умничают. Часто повторял присказку: «Где просто, там ангелов со сто!» Или вот, бывает, ему начнешь жаловаться, что всякие мысли донимают, а он говорит: «У тебя просто слишком много свободного времени!»

– Мудро!

– Да. Мою философию он не понимал, что я в ней нашла. – Таис грустно улыбнулась. – Я ведь философский окончила…

– Знаю. Читал ваше досье.

– У меня есть досье? – Она с любопытством поглядела на астинома.

– На каждого гражданина Империи оно есть. Но на граждан, не замешанных ни в чем великом или преступном, оно короткое: родственники, образование, семейное положение, место работы, место жительства. Так что не волнуйтесь, ничего криминального я в вашем досье не нашел. А скажите, как отец Александр участвовал в жизни Парфенона? Помимо служб, я имею в виду. У вас ведь очень бойкое место, постоянный поток людей, посетители, экскурсии, реставраторы, телепередачи, митрополичья вотчина…

– Да, но отец Александр не любил всю эту публичность. Он был очень скромным. Служить любил больше по будням, а по праздникам и воскресеньям у нас всегда много священников, так что его было не заметно, один из рядовых клириков… В общем, он ни во что не вмешивался. Жил только церковью.

– Вы не знаете, были ли у него конфликты с кем-то из священников или других работников Парфенона?

– Нет. То есть лично я ни о чем таком не знаю и не слышала. К нему все хорошо относились.

– То есть никто из сослуживцев по Парфенону убить отца Александра не мог?

– Конечно, нет! – Таис явно была потрясена таким предположением. – Из-за чего одному священнику убивать другого?!

– Ну, мало ли. Может, кто-то хотел занять его место в качестве духовника. Ведь теперь оно свободно, не так ли?

– Ой, нет, что вы! Это всё не так устроено. Никто из нынешних клириков Парфенона не может стать духовником, они по возрасту не подходят. Теперь владыке придется переводить на это место подходящего священника откуда-нибудь еще… Духовнику, если по правилам, должно быть не меньше пятидесяти лет. Правда, на обычных приходах это часто нарушают от безвыходности, ставят и моложе, но у нас в Парфеноне всё должно быть образцово. Владыка ведь к себе кого угодно легко может перевести или из монастыря взять подходящего человека и рукоположить. Да и что за удовольствие еженедельно выслушивать наши глупые грехи? – Таис фыркнула. – Не представляю, кто мог бы ради этого пойти на преступление.

– Выслушивать грехи, может, и нет удовольствия, а вот руководить, давать советы… Вы сами говорите, что отец Александр относился к этому делу серьезно и имел мало духовных детей, а вот придет другой священник, более падкий до власти над чужими душами, захочет, наоборот, иметь побольше… окормляющихся или как это у вас называется. Вы, кстати, помните, наверное, историю с отцом Андреем Лежневым пять лет назад? Вот у кого была духовная власть! И, насколько я могу судить, он ею просто упивался. Между прочим, ваш митрополит о нем в свое время отзывался неплохо, хотя Лежнев создал настоящую секту. Может, владыка Дионисий не прочь обеспечить свой храм именно такими духовниками?

– Вы строите такие ужасные предположения, – пробормотала Куста. – Мне ничего подобного и в голову не приходило… По крайней мере, я не замечала, чтобы владыка плохо относился к отцу Александру.

Высказанные предположения казались абсурдными и самому Хошу, но он нарочно сохранял серьезную мину: пусть Куста задумается, так ли хороши внутриприходские отношения в Парфеноне, – может, и вспомнит что-нибудь полезное.

– А что вы думаете о Димитрии Логофетисе?

Таис поджала губы.

– Мерзкий двуличный тип.

– В самом деле? А остальные в Парфеноне отзываются о нем хорошо.

– Да, он почти всех… очаровал. А кого не смог, тех выжил. И меня бы выжил, если б не отец Александр.