Убожественная

Убожественная
kassyi

Очень умелые ручки способны на многое… На такое, что вы и представить себе не можете. Ах, можете?! Ну тогда – вам же хуже будет! Навоображали тут… И там… И здесь… Вот и расхлебывайте теперь, рукодельники, сами, все сами.

Убожественная

#есть|ничего/невозможного \;~>

kassyi

© kassyi, 2016

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Часть первая

День первый

– Стойте-стойте! Погодите! – я неслась по черному асфальту к лютиково-желтой вертлявой маршрутке, разбрызгивая зеркально-серые лужи и оскальзываясь на багряных кленовых листьях. Впечатляющая цветовая гамма, но сейчас я не могла ее по достоинству оценить.

Кто такая я? В данный момент я – это бегущая под мелкой осенней изморосью нелепая тетка в неудобных туфлях и без зонтика, зато с огромным бумажным пакетом в руках и с присосавшейся к плечу карликовой сумочкой. А обычно я – хорошенькая девушка с повадками красивой женщины, в совершенстве освоившая к своим почти тридцати годам искусство казаться, а не быть. Что это значит? Очень просто – казаться умной, а быть всего лишь сообразительной, казаться доброй, а быть всего лишь расчетливой, казаться удачливой, а быть всего лишь предусмотрительной. Что еще? Казаться состоятельной, а быть всего лишь экономной: не надо стыдиться скакать по распродажам и барахолкам. Казаться красивой, а быть всего лишь хорошенькой: о, это целая наука!

Именно из-за последних двух пунктов моего сверхсекретного резюме я, обнимая бумажный пакет, и неслась корявым аллюром к глянцевому борту микроавтобуса. Опаздывать сегодня было никак нельзя, но пропустить распродажу экзотических морепродуктов в супермаркете у черта на куличках – извините, я не настолько богата. Бумажный же пакет с покупками, ни в коем случае не таскаемый за ручки в опасной близости от колготок, а небрежно придерживаемый возле груди за боковины и донышко – как раз из амплуа «красивой женщины». Зарубежные фильмы с красотками видели? Хоть одна из них выходит из магазина, сутулясь и волоча в отвисших до колен руках сумки с продуктами, словно вьючный осел? То-то же. Но иногда, например сегодня, когда имидж – ничто, а время – все, красивая женщина Надежда Швецова хочет превратиться обратно в симпатичную девчонку Надьку Глотову, с рюкзаком и удобными кроссовками, позволяющими бежать когда и куда угодно.

Бамс! Дверца с лязгом захлопывается, и «капсула смерти» рвет с места так, будто пытается побить рекорды Формулы-один. Вот черт! Не успела… Какой-то дикий район. Я живу всего в пятнадцати минутах езды отсюда, но в моем спальном квартале охота идет только за медлительными вымирающими динозаврами общественного транспорта. Представители новой фауны, маршрутки и тэшки, бесперебойно бегают во всех направлениях. Можно и частника поймать, за ним даже охотиться не надо, сам ловиться рад. А здесь, по опыту знаю, маршрутки ходят хорошо, если раз в день, о частном извозе можно только мечтать. И при таком хреновом транспорте – обалденные магазины с офигительным ценником. Я здесь уже почти полгода затовариваюсь. Как-то случайно после одной ну очень творческой пьянки с ужасом обнаружила свое бренное тело на лавочке в здешнем сквере. Домой я тогда добралась только утром, практически пешком, накупив при этом в местных магазинчиках столько дешевой диетической вкуснятины, что она не лезла в холодильник. С тех пор раз в две недели сюда наведываюсь. В основном за едой, но иногда и за тряпками, они здесь тоже изумительные, больше в городе нигде таких нет, и по бросовым ценам. Все-таки в таких удаленных спальных кварталах есть свои преимущества.

Но сейчас мне не до них. Плохо дело! Опаздываю. Конечно, не придти вовремя на презентацию собственного проекта – это концептуально, как сказал бы один мой занудный коллега. Но я-то знаю, что любой хаос создается по заранее обдуманному плану, а экспромты лучше готовить задолго до внезапного озарения. Тем более когда главные роли в задуманном спектакле исполняют наши волосатые, чешуйчатые и капризные меньшие братья. Не разнесли бы нам всю контору эти милые зверюшки. Что делать-то? Тачку искать. Транспорта мне здесь не дождаться, а пешком я в своих супермодельных туфлях далеко не уйду.

Кошкин дом мод

Каждый из нас хотя бы раз в жизни сталкивался с мучительной проблемой выбора подарка. На день рождения другу, на юбилей родителям или на свадьбу друзьям, даже, может быть, на новый год начальнику. А что делать, если хочется сделать подарок своему домашнему питомцу? Казалось бы, ассортимент невелик – вкусный корм или игрушки, предлагаемые в зоомагазинах. Не разбежишься. Но теперь появилась возможность побаловать наших четвероногих друзей разнообразными и нестандартными презентами.

Салон необычных подарков «Сюр-приз» презентовал на днях проект «ЗвероДар» – линию необходимых вещей и милых безделушек для домашних животных. На счету «Сюр-приза», по словам арт-директора салона Надежды Швецовой, уже несколько десятков «зверских подарков». Клиентура весьма обширна: от хомячка до пони. Разумеется, подарки заказывают не сами четвероногие друзья, а их хозяева.

«К примеру, – рассказывает Надежда Швецова, – мы делали карнавальный костюм для сенбернара. Собака-спасатель нашими стараниями на несколько часов превратилась в волшебного оленя из далекой Лапландии. Чуть раньше наша рукодельница Нина Радиковна Чумаева связала модный костюмчик для крысы Кристины. Крыса очень любила гулять по улицам на плече у своего двенадцатилетнего владельца. Но зимой она замерзала и однажды даже простудилась. С тех пор как Кристину одели в теплый костюмчик из ангорской шерсти, она совершенно не мерзнет и в любую погоду радует маленького хозяина своим обществом».

Но самая уникальная работа «Сюр-приза» – роскошные шубки из натурального меха для кошек-сфинксов. Сфинксы – кошки бесшерстные, их часто называют лысыми. В нашем суровом северном климате сфинксы мерзнут, болеют и требуют теплой одежды.

Говорит заводчица сфинксов, фанатичная поклонница этих кошек Аэлита Куряпкина: «Мое знакомство с „Сюр-призом“, а вернее сказать с Надюшей Швецовой, вышло совершенно случайным! Надюша пришла на выставку „Котомания“, и ее очаровали мои Минечка (Аменхотеп IV, донской сфинкс, платиновый сертификат питомника „Бубастис“, призер российских и международных выставок) и Нюнечка (Нефертити I, донской сфинкс, золотой сертификат клуба „Королевская аналостанка“, призер российских выставок). Минечка и Нюнечка мерзнут зимой, муж им кофточки вяжет, а Надюша обратила внимание, что моим красотулечкам шерстяные вещички не к лицу, и сказала, что им шубки нужны. А Минечка и Нюнечка на „Котомании“ первые места взяли, я и решила порадовать их»…

Шубки изготовлены из натурального меха песца и чернобурки, украшены стразами Сваровски и янтарем. По словам скорняка салона «Сюр-приз» Григория Терехова, самой сложной задачей были примерки. «Сшить шубу не вопрос! А вот натянуть изделие на котяру – это проще блоху подковать!», – признался Григорий. Несмотря на трудности с примеркой, шубки смотрятся очень стильно. Мы попросили известного петербургского зоопсихолога Елену Горемыкину прокомментировать использование подобных костюмов для кошек. «Я считаю, что одежда для сфинксов, особенно в нашем климате, просто необходима, – сказала она. – Шубки защитят нежную кожу кошек от холода, предотвратят ее высыхание и обеспечат животных необходимым психологическим комфортом».

    Зинаида Борменталь-Преображенская, фото П. Шарикова. Журнал «Наши питомцы».

– Ну, Надежда, наконец-то! Где тебя носило? – мои друзья-коллеги, празднично одетые и избыточно нервничающие, теснились на узкой полоске тротуара возле неприметного входа в нашу странную контору. Волнуются ребята. А мне после полугодовой работы на износ, беготни и бессонных ночей вся эта торжественная овуляция… ах, пардон, презентация, нужна была, как безногому тапочки. Устала. Но не огорчать же ребят кислым видом.

– Все в порядке, просто опаздываю немножко, – бодро пропела я и оглянулась, чтобы помахать моему чудесному спасителю. Но ни его самого, ни его забавного автомобильчика уже не было. Ой, испарились… Невольно я усмехнулась, поняв, что исчезновение этого человека огорчило меня больше, чем требовала ситуация. И что мне хотелось произвести на него впечатление не только выдающимся экстерьером, но и любимой работой, пригласив на торжественное мероприятие «имени меня». Даже если бы он отказался, ему наверняка стало бы любопытно. Ладно, будем считать, что мой идеал мужчины повел себя идеально. Спас меня и исчез, оставив дивное воспоминание. А что еще делать с идеалом? Только любоваться издали и не трогать руками: чем больше дистанция, тем меньше разочарований.

– Давай сюда свои пакеты, пойдем скорее, – загудел позади меня воздух, обреченно уступая натиску Контрабасральто – необъятной Ниночки Радиковны. – Мы уже беспокоиться начали, не случилось ли чего, – она ловко выхватила у меня покупки и заколыхалась к дверям. – Телефон не отвечает, время поджимает…

Я зачарованно наблюдала за процессом перетекания Ниночки через дверной проем. Каждый раз мне кажется, что это событие должно закончиться катастрофой, что габариты Контрабасральто застрянут и намертво закупорят вход. Но она, похоже, владела тайными знаниями по использованию четвертого измерения: вызывать спасателей, чтобы выпилить ее из дверного проема, нам ни разу не приходилось. Вот и сейчас она неуловимо заструилась мимо обшарпанных косяков, даже не задевая их. Спортивная выучка – это навеки. Наша Контрабасральто бывшая гимнастка, у нее дома целый склад каких-то грамот, медалей, фотографий худенькой, похожей на кузнечика девочки с обручем или лентой, в лоснящемся узком купальнике. Сейчас этот купальник носит дочка Контрабасральто, когда занимается в школе шейпингом. В железные челюсти профессионального спорта Ниночка своего единственного ребенка кидать отказалась наотрез, хотя бывшие коллеги убеждали ее, что «у девочки все сложится иначе». Контрабасральто отвечала, что не сомневается в этом, поскольку сделает все, чтобы у ребенка была нормальная жизнь, а не «сборы-травмы-гормоны-соревнования-пьянки-аборты». Не знаю, насколько справедливо это описание Ниночкой своей спортивной молодости, но к сорока годам она, не обретя ни славы, ни счастья, ни денег, приобрела целую оранжерею болезней. Итогом стали инвалидность, женская независимость вкупе с одиноким материнством, тоскливое безденежье и постоянный поиск ну хоть какого-нибудь приработка для оплаты лекарств.

Я с Контрабасральто познакомилась как раз в поликлинике. Добывала себе рецепт и обратила внимание на сидевшую в очереди унылую толстуху в шикарной самотканой юбке. Ниночка незадолго до того связалась с артелью, объявившей о создании «эксклюзивных предметов интерьера в русском стиле». Им нужна была швея, пряха, ткачиха, сватья-баба-бабариха или любая тетка, которая согласится освоить эти профессии. В артель Ниночку отправили с биржи труда инвалидов, когда выяснилось, что к пайке микросхем и покраске матрешек она морально не готова. А прялка и ткацкий станок ее не испугали. Оказалось, что к прядению и ткачеству у нее настоящий талант. Надо видеть, как эта огромная женщина управляется с веретеном, куделью и ткацким станком, нацепив на коротко остриженную голову наушники и напевая модные шлягеры. Однако в момент нашего знакомства Ниночке было не до песен. Артель, обеспечив сотрудницу за ее же деньги эксклюзивыми орудиями труда, благополучно развалилась. Вытканные Контрабасральто полотнища и напряденные шерстяные клубочки стали никому не нужны. Малогабаритная хрущевка издыхала под натиском эксклюзивного интерьера в русском стиле. Денег не было, дочка болела гриппом, сама Контрабасральто на нервной почве едва не загремела в больницу с гипертоническим кризом. Она рассказывала мне все это гудящим низким голосом, глядя в пол перед собой и судорожно сминая толстыми пальцами юбку, прикрывавшую ее рубенсовские бедра.

Мне стало ее ужасно жалко тогда. Здоровенная некрасивая тетка, потерянная, измученная… и в такой красивой юбке. Я сказала, что куплю у нее пару полотнищ на платье. Мы обменялись телефонами, и я действительно приехала к ней с апельсинами и тортиком. Впоследствии, когда Ниночка стала полноправным работником нашей странной конторы, она признавалась, что мой звонок и визит с гостинцами поразили ее до глубины души: «Я думала, обычная молоденькая вертихвостка, поговорила и забыла. А ты и отзвонилась, и пришла, и торговаться не стала!» А мне и не хотелось с ней торговаться. Увидев и потрогав ткани ниночкиного производства, изумительно живые и теплые, я без сожалений рассталась с довольно приличной суммой. Да и теперь любому клиенту, который брюзгливо пытается выяснять, почему за какие-то тряпки заламывают такие цены, я просто указываю на дверь. И добавляю обычно, что труд пряхи, ткачихи – нелегкий труд. Так же, как и труд вышивальщицы, кружевницы, гончара, кузнеца, ювелира, художника или поэта, несмотря на мнение большинства, что это, якобы, легкие деньги. Мол, делов-то! Чего-то наплести, навязать, картинку намалевать или стишок сочинить. Невелика забота-пахота.

Спорить об этом мне давно не хочется, в отличие от нашей эмоциональной филологини Ташки, которая готова любому втолковывать, какая это тяжелая работа – создавать. Вы попробуйте! – захлебываясь, обычно тараторит Ташка. Не только сделать, но и придумать, самому, безо всяких образцов. И не только придумать, но и сделать, чтобы было красиво! Вы попробуйте, убеждала она однажды в электричке сидевшую напротив нас пожилую супружескую пару. Мы с сильно беременной Ташкой, Контрабасральто и моей циничной подругой Маргаритой ехали в пригород на первый заказ. Я молча слушала бессмысленную беседу, Ритка, усмехаясь, читала смс-ки от своих неиссякаемых мужиков, а Контрабасральто, беспокоясь за ташкиных близнецов, тихонько гудела, уговаривая будущую маму не нервничать. Дачники-пенсионеры ошалело разглядывали нашу компанию и поначалу бодро и азартно, а потом все сонливее и тише доказывали Ташке, что шахтеру в забое или крановщику на стройке приходится куда хужее, чем художнику. Ташка в ответ читала стихи, пела песни, восклицала, что у нее самой муж – дальнобойщик и про настоящую мужскую работу она знает не меньше жены шахтера, и упорно гнула свою линию о тяготах творческой доли. Естественно, диспут закончился ничем, на нужной остановке мы выдернули распалившуюся Татьяну из вагона, ее близнецы, оказавшись вместе со своим худосочным вместилищем на заплеванной загородной платформе, начали усиленно лягаться. Так что недоучившуюся филологиню, верную жену дальнобойщика и штатного сочинителя свежеоформленной фирмы «Сюр-приз» пришлось срочно укладывать отдыхать на лавочку под пыльными осинками. А заказ мы тогда выполнили отлично, на вырученные деньги арендовали комнатушку и оплатили появление на свет ташкиных двойняшек.

И вот сейчас двое четырехлетних сорвиголов мужского и женского пола протиснулись мимо Контрабасральто и с визгом понеслись ко мне и к Ташке.

– Мам, мам, теть Надь, там телевизол плиехал, дядь Глиса лугается, говолит, палкет цалапают! – близнецы бегали кругами возле меня и Ташки и пронзительно орали.

– Тась, что они, – воззвала я, но Ташка уже спешила за Ниночкой, ухватив детей за руки.

– Какой телевизор? Какой паркет? Что там царапают? – спрашивала она на ходу.

Так, ясно. Приехало телевидение. Гриша ругается, что царапают пол аппаратурой. Да и черт бы с ним, с этим старым паркетом! Но Гришку надо унять, – его нелюбовь к телевидению в частности и к журналистам вообще может сыграть не в масть. Сегодня нам надо журналистов любить, пылинки с них сдувать и подарки им дарить. Кстати, о подарках!

– Рита! – Куда же она запропастилась? Презенты журналюгам – ее фронт работ, но где же она? – Рита!!!

– Ну и во имя какой высокой цели мы столь возбудились? – ленивый, тягучий, словно дорогой ликер, обманчиво сладкий и коварный голос Маргариты теплой волной окатил мне плечи. – Чего тебе надобно, рыбка моя золотая?

Не без труда сдержав глупое хихиканье, которое было моей обычной реакцией на речевые экзерсисы Маргариты, я повернулась к ней.

– Скромные дары акулам пера заготовила? – в разговорах с Ритой я невольно начинала подражать ее вычурной манере. И не я одна. Любой мужик, пообщавшись с ней полдня, на всю жизнь оставался поражен вирусом витиеватого красноречия. Я же общаюсь с ней годами. Маргарита – вторая жена моего бывшего мужа. Я – третья. Но это долгая история.

– И скромные, и нескромные, и скоромные, – ухмыльнулась Ритка, хищно блеснув острыми зубками. – Столы ломятся под непосильной ношей фуршетных излишеств, фенечки, сумочки, галстучки и прочие примочки трепещут в ожидании жадных ручек новых хозяев. А что это за колесница тебя сюда примчала, с таким, не будем стесняться, не банальным колесничим?

Все-таки она заметила. Вопрос был задан как будто бы вскользь, но я слишком давно знаю Ритку и мне слишком хорошо известен этот небрежный мурлыкающий тон.

– Ритка, не надейся! Я понятия не имею, как его зовут, что он такое и какой у него номер телефона. А если бы и знала – тебе бы не сказала, он мне самой ужасно понравился.

– Да? Жаль, жаль, – пробормотала Маргарита, дергая себя за мочку уха, туго перехваченную золотой сережкой с россыпью бриллиантиков.

– Чего тебе жаль? – спросила я, приглаживая волосы и разглядывая свое отражение в оконном стекле. – Того, что я не успела выяснить кто он такой, или того, что он мне понравился?

– И того, и другого! – Расхохоталась Маргарита, заботливо одергивая на мне юбку. – И можно без хлеба! Ты ему, дорогая моя, тоже понравилась. У меня глаз-алмаз!

– Ну конечно! И свой алмаз ты на этого мужика тут же положила, – я подмигнула Ритке. – Мечтаешь заполучить еще один «экземпляр» в свою коллекцию?

Маргарита только хмыкнула.

– Глаз у меня – алмаз. Пойдем-ка, – она ласково взяла меня под руку, и это мне совсем не понравилось. Что-то она затевает. – Боже мой, мы опаздываем! Вряд ли, правда, герцогиня будет в ярости, но тебе пора доставать белых кроликов из шляпы под прицелом черных телекамер. Кстати, – тут голосок Ритки стал похож на засахаренный клинок, – один из наших четвероногих уродцев уже декорировал мой стол ароматной какашечной инсталляцией.

– Кто именно? – со вздохом спросила я, прикидывая, во что мне обойдется эта «инсталляция» и какое обещание она вытянет у меня в обмен на отказ от обид. Ибо обиженная Ритка – это стихия, рядом с которой блекнут ураганы, землетрясения и нежданные визиты дальних родственников из Мухосранска.

– Да этот, – пожала плечиком элегантная шантажистка, – лысый, дымчатый. С мерзким крысячьим хвостом! – передернулась она. – Аменхотеп, которому норковую шубку шили.

– Миня? – поразилась я. – Он ведь всегда такой спокойный, ласковый котик. Наверное, его кто-то испугал.