По дорогам Империи

Пока мальчик болел, находился в родительской спальне, подальше от суеты и шума, так как комнату детей перегородили на две части плетеной полкой для вещей. В дальнем углу Взрывник и расположился после выздоровления, видимо, то была часть Калина, всю остальную площадь небольшой комнатки занимали девочки. Пусть и номинальная, но собственность, а это уже хорошо, и мрякул по ночам даже спускался к Взрывнику на кровать, позволяя себя гладить.

– Как же тебя назвать, живчик? – мальчик легонько чесал зверька пальцем за ухом, как кота.

Мрякул издавал очень схожие вибрирующие звуки, вольготно растянувшись на всю подушку.

– Может, Мурзиком? Знаешь, твоих очень далеких предков часто так называли, а еще Барсиками.

Мрякул отвернулся от Взрывника, подставляя второе ухо.

– Не? Не нравится? Ну, ладно, а как насчет имени Брут? Был такой дядька, хотя нет, не стоит, история гласит, что оказался Брут предателем.

Зверек тихонько чихнул и проворно взметнулся по деревянной стене вверх, на балки.

– Хех, ну, бегай пока без имени.

Семья Взрывнику попалась добрая, заботливая, хотя, строгости, конечно, хватало, но без нее в нормальных семьях нельзя – никакого порядка иначе не видать.

Пока Калин болел, спрос с него был невелик: спал да ел, гулял по двору под присмотром одной из сестер. Девочки оставались в няньках посменно, за калитку больному выходить не разрешалось. Он и не горел особым желанием воочию столкнуться с реальностью нового мира. Информации хватало с избытком и в закрытом пространстве, а ослабленному организму лишние нервные потрясения ни к чему. Доня с Аняткой просвещали его усердно, рассказывая иногда такие вещи, которые просто не укладывались в голове. Митек также не забывал больного и регулярно лазал через изгородь, навещая товарища. Так что и от него информации шло с избытком, только успевай переваривать.

Год на дворе стоял две тысячи четыреста восемьдесят второй от Второго сотворения мира.

– От Второго сотворения мира, – тихо повторил ошарашенный новостью Взрывник, – как это, от второго? – спросил он у Митька.

– Э-э-э… – полез тот пятерней в свои вихры чесать затылок. – Ну, это… когда наступили темные времена и мир пал прахом, прежний отсчет кончился, потому как люди сказали: «И настал конец света, и поплатились мы за грехи наши, за непокорность…» – забубнил он явно заученный текст. – Знаешь, Калин, давай лучше к деду твоему сходим, он тебе все и расскажет, как предки завещали. А я… Ну, это, ты же знаешь, плохо слушаю его рассказы. Короче говоря, когда-то давно был другой мир, и наши предки жили все богачами, и даже умели летать по небу и многие другие штуки умели делать, в том числе и страшное оружие. И вот две богатые империи поссорились и стали воевать друг с другом, убив очень много людей. Боги сильно разгневались из-за того, что дали людям все, сделав их себе подобными, а они повели себя, как глупые, жадные животные, которым вечно всего мало. Разгневались Боги и наслали кары небесные на все человечество, сотворив Конец света. Разрушили они все жилища, отняли у людей все их способности и загнали оставшихся в живых жить под землю, как демонов – в ад. Говорят, что глоты как раз из них и получились. Но не всех людей Боги так сильно покарали. Тех, кто жил скромно, праведно, отдаленно от огромных городов, они оставили в живых, правда, наслали множество испытаний в виде разных болезней. Люди рождались страшные и уродливые, и многие убивали свое потомство, чтобы не переродился род человеческий в монстров из Преисподней. Но большинство матерей не хотели убивать своих детей, пусть те и выглядели иначе, и молили они Богов о спасении. Тогда Боги и послали слуг своих, Кардиналов. Они приходили и забирали кривых детей. С тех пор много времени прошло, но и сейчас, бывает, что родятся проклятые, и тогда их отдают в дар Богам.

– Убивают?

– Нет, ты что! В каждом крупном святилище есть человек, служка Кардиналов, а бывает и сразу несколько, если святилище крупное. Детей отдают им, а они уже относят их в город Богов. Артефакты, кстати, найденные людьми, тоже им отдают. Грешно это, вещи Древних у себя держать, Боги покарают. В храме об этом на каждом уроке говорят. Надоели, зануды.

Взрывник в недоумении приподнял брови:

– В город Богов, значит, детей и найденные артефакты?

– Угу. Там Кардиналы и живут. Говорят, что им Боги даруют чудеса и способности разные, как и раньше, как Древним когда-то, и только им позволено пользоваться магией. Но я не верю. Разное болтают, даже такое, что они мертвых воскрешать могут и вынимать болезнь из нутра, не убив при этом, а наоборот, вылечивают, а еще мысли читать могут и повелевать животными и даже людьми, – мальчишка воровато оглянулся, словно боясь, что кто-то его услышит, и, махнув рукой, добавил. – Ай, чепуха все это, Калин, не бывает такого! Не верь, это для детей малых россказни да пугалки, чтоб слушались да были покорны, а иначе придут Кардиналы и заберут. А совсем неслухов глотами пугают. Лют говорит, что если бы люди не отдавали порченое потомство Богам, то все бы в глотов превратились, потому что те не почитают Высших, Правителя Светлейшего и не чтут Империю, Богов не признают и власти их. Живут, как животные, в своих норах под землей в проклятых пустошах, уродливые, тупые пожиратели человечины. Тьфу! – передернувшись всем телом, он брезгливо плюнул на пыльную землю.

Взрывник задумался. Получается, что он попал совсем не в прошлое, как предположил изначально, а в далекое будущее, где, судя по рассказам, случилась Третья Мировая и наступил Великий Писец на всей Земле. Как цепная реакция раненной планеты – изменение климата, затем полная деградация человечества и новая попытка развития на остатках былого величия и знаний. Спустя века погибший мир выполз из пепла и, встав на карачки, наплодил новых существ, подобных этой корове-мутанту. А люди, жившие в мегаполисах, таких, как Москва, Нью-Йорк, Лондон и Токио, спасшиеся во время бомбежки в метро и других подземных укрытиях, со временем превратились в мутантов-каннибалов, скатившись к самому низу интеллекта. Сохранили человеческий род люди из глубинок, дальних деревень, отшельники-староверы и те, кто сумел уйти как можно дальше от зараженных земель. Спустя века язык тоже мутировал и стал помесью привычных для мальчика слов с режущими ухо старыми и совершенно незнакомыми новыми звуковыми образованиями.

– М-мда… – Взрывник потер вспотевший лоб и рассеянно окинул взглядом двор.

Добротный бревенчатый дом, два сарая, овин-сеновал, колодец в дальнем углу и вытоптанный пятак посреди всего этого, и это – зажиточные люди по местным меркам… Мрак. Спустя две тысячи лет в этой Вселенной даже электричество не придумали, хотя, какое, к черту, электричество, они позабыли все те знания, которые несли в себе их цивилизованные предки.

Товарищ беспардонно прервал полет размышлений младого аналитика.

– Тебя долго еще дома-то держать будут? Праздник скоро, ярмарка будет, гулянья. Отпустят родители-то тебя?

– Отпустят. Я уже нормально себя чувствую, так что сходим с тобой, поглядим на эти гулянья.

Одна из сестренок наводила порядок во дворе, пока мальчики беседовали, как обычно сидя на ступеньках.

– Шел бы ты уже домой, Митек, – остановилась она у крыльца с охапкой соломы. – Скоро мамка вертается, и всем влетит за то, что ты снова тут ошиваешься, да батька твой, наверно, давно потерял сына-лентяя.

– Заботливая сестрица у тебя, Калин, вот если бы яд с языка не капал так густо, то цены бы ей не было.

– А ты будто свататься собрался, прицениваешься. Что дела тебе до языка моего? Как хочу, так и капаю.

– А может, и собрался. Гляди не прикуси, а то так и отравишься, придется мне на Доньке жениться, а она еще хуже тебя будет.

– Тоже мне, женишок сыскался. Мал ты к нам с Доней свататься. Тебе еще три года до обряда, а мы уже в следующем пройдем, – насмешливо фыркнула девочка и показала язык претенденту.

Щеки мальчика покраснели то ли от злости, то ли от смущения, или даже от всего вместе взятого. Он опустил голову и посмотрел на Анятку исподлобья, засопел носом.

– Иди, иди, женишок, даже каплименту нормально сказать не умеешь.

– Больно мне надо еще комплименту тебе говорить, – надулся совсем уже разобиженный мальчишка. – Ладно, бывайте, – махнул он Калину на прощанье и ловко сиганул через забор.

– Вот чего ему, как человеку, в калитку не ходится, а? Скачет, словно сивуч, по изгородям.

– Кто это – сивуч? – Взрывник впервые тогда услышал это незнакомое, новое для него слово.

– Так вон же, – усмехнувшись, Анята показала на одного из десятка копошащихся во дворе чешуйчатых мини-птеродактилей, которые явно вышли из мутировавших кур.

Полноценно летать, как птицы, эти «птеродактили» так и не научились, но скакали через двухметровые заборы очень лихо, точно, как Митек. Взрывник хихикнул. Анята, поглядев, на брата тоже захихикала.

– Правда, похоже, да? – и, не сдержавшись, захохотала во весь голос, заливисто и чисто.

Взрывник тоже рассмеялся. Давно, ох, как давно он так не веселился.

* * *

Утро началось еще до рассвета. Мальчика подняли, искупали, причесали и одели во все нарядное, яркое, с вышивкой, и даже сапоги напялить заставили, хотя до этого за все время он даже захудалых тапок не видал. Думал, что обуви у людей тут не предусмотрено вовсе. Есть обувь, у всех есть: и у отца высокие кожаные сапожищи, и у матери с сестрами закрытые туфли с нашитыми сверху побрякушками. Дополнительно – разноцветные ленты в волосах, бусы, браслеты.

– Ну, ничего себе, – разглядывал мальчик свое преобразившееся семейство. – Мы, никак, на праздник идем?

Отец дочищал и без того блестящий сапог.

– Урожай собрали, общину сдали, сегодня сход старейшин с дальних селений Совет держать будет и главному старосте отчет давать. День важный, сынок, не до гуляний мне. А ты погуляй, погляди, считай, в первый раз все увидишь уже, да денег на сладости не жалей. На, вот, держи, – и, сняв с пояса маленький мешочек, отсыпал всем троим по пять невзрачных, кривеньких монеток.

– Юр, – укоризненно покачала головой Инала, – не много ли раздаешь?

– Не много. Заслужили. Пусть вдоволь нагуляются.

– Ох, и балуешь ты их, Юр. Анята, спину выпрями. Доня, опять растрепалась, а ну косу поправь, – потом перевела взгляд на сына, обсмотрев с ног до головы, но промолчала, видимо, все в норме оказалось.

Взрывник сел на лавку уже прилизанный, одетый и переваривал услышанную информацию. Бесцеремонно сдвинув его в сторону, рядом плюхнулась Анята.

– Чего ты мрачный такой? Да не грусти, это дела для взрослых, для мужчин, а бабы и дети на Сход не ходють.

Доня добавила: