Михаэлла и Демон чужой мечты

Не руками же мне теперь лицо прикрывать?!

– Увы, это тело не умеет готовить. Ему раньше не доводилось, – пожаловался беловолосый и, так и не найдя во мне сочувствия, направился к выходу. – Ты пей пока, отдыхай, можешь сходить к источнику и умыться. А я наведаюсь в селение, раздобуду одежду.

– Может, хоть ночи дождешься? – испугалась я.

– А ты обо мне беспокоишься? – поддел наколдованный нахал.

Пф! Еще чего не хватало.

– Не хочу остаться здесь одна, – сказала чистую правду. – Так что не попадись там. И укради мне новый платок, я без него не могу.

Покровители, как низко я пала! Уже сама поддерживаю воровство и собираюсь пользоваться его плодами.

– Будет сделано, моя госпожа, – широко улыбнулся Тавиш и исчез на несколько часов.

Покончив с противным чаем, я решила провести время одиночества с пользой и побрела к источнику.

Но едва вышла за порог, как всеми фибрами души ощутила – что-то не так. На самом деле это чувство подкрадывалось едва ли не с первой минуты здесь, но тогда голова была занята другим. Теперь же выдалась минутка, свободная от страхов, переживаний, и от Тавиша, – и вот оно, накатило. Странное что-то. Чужеродное.

Я остановилась, прислушалась, повертела головой по сторонам. На первый взгляд все было как обычно: птицы трещали, где-то далеко верещала безобидная дневная нечисть, булькало болото. Звенела особенная лесная тишина. Но в самом воздухе разлилось что-то опасное, и кожа, несмотря на довольно жаркий день, покрылась пупырышками.

Кабы не запекшаяся кровь на ладонях и ступнях и не слипшиеся волосы, я бы никуда не двинулась, а так пришлось. Лучше сейчас, потому что мыться, когда где-то поблизости околачивается мой ненадежный союзник, я не решусь. Только надо идти медленнее и внимательно смотреть, куда наступаю…

Предчувствие подвело, до источника я добралась без приключений. Ничего не произошло и там. Холодная вода взбодрила, смыла часть страхов, окутала тело крупной дрожью. Из-за нее приходилось сдерживаться, чтобы не броситься бегом к натопленному дому. Но как знать, когда еще получится вымыться спокойно, поэтому я стиснула зубы и, невзирая на холод, пробирающий до костей, долго терла себя пучком сухой травы, а потом тщательно вымыла волосы.

И возвращаться заставила себя медленным шагом, хоть и тряслась вся, и зубами стучала.

Как раз на обратном пути почувствовала едва уловимый запах. Пахло чем-то сладковатым и одновременно гнилью. Тогда же поняла, что запах этот был тут всегда, просто я внимания на него не обращала. И еще внезапно пришло четкое осознание: я не хочу здесь быть. Надо уйти как можно дальше!

Разум оказался сильнее паники и каких-то там предчувствий. Я еще раз огляделась, так и не сумела определить, что так странно пахнет, и решительно зашагала к временному пристанищу. Куда я одна, да еще без одежды? Дождусь Тавиша, если повезет, он вернется не с пустыми руками, тогда и поинтересуюсь у него обстановкой в Черном Лесу и заодно нашими планами.

Достигнув внутреннего согласия, я затворила за собой дверь, для этого пришлось навалиться на нее всем весом, потом соорудила перед ней на всякий случай гору из котелка и двух кружек и только после этого с чувством выполненного долга рухнула на лавку. Недолго терзалась муками совести и придумывала, чем буду замаливать у покровителей вину за воровство. Потом разомлела под просачивающимися сквозь не слишком чистое оконце солнечными лучами и провалилась в глубокий крепкий сон.

Надолго. Успела по-настоящему отдохнуть, а потом еще увидеть красочный сон, в котором у меня было нормальное лицо и я путешествовала в летучем экипаже.

Подумать, что видение окажется вещим – хотя бы одна его часть, – мне и в голову не пришло.

Ближе к вечеру меня разбудил грохот. Спросонья не разобравшись, где нахожусь и что вообще происходит, я схватила первое попавшееся и швырнула в ту сторону, откуда слышался звук. Уже после, постанывая, села, вспомнила, как сама же возвела баррикады у входа, и обозрела поднимающегося с пола очень злого Тавиша.

Наколдованный потирал лоб. Судя по гримасе на породистом лице, больно ему было вполне по-настоящему.

Первым попавшимся оказалась ложка.

– Это месть за вчерашнее? – подозрительно вопросил он, отодвигая ногой котелок, но подходить ближе не спешил.

Никогда никому не мстила, просто не задумывалась ни о чем подобном. Но сейчас ощутила нечто похожее на то чувство, которое испытывала в день, когда мне выдавали жалованье. А приятно!

Но улыбку лучше спрятать, а то наколдованный разозлится еще.

– Я спала, а это поставила, чтобы слышать, если вдруг кто придет. Мало ли какой человек по лесу шастает. – Среди всех других выделялось и еще одно чувство – неловкости из-за собственного поведения и глупейшей ситуации. – Прости, я не специально.

– А глаза блестят так, будто это все-таки месть. – Прощать легко Тавиш не собирался. – И ты губы кусаешь, чтобы не улыбаться.

Наблюдательный какой. Но извиняться дальше не стала. Подумаешь, шишка на лбу и на полу чуток повалялся! Меня вчера чуть не обесчестили, а потом я едва в болоте не утонула.

Мы еще не квиты.

Определив для себя, что опасности нет, Тавиш все же прошел к лавке, на которой сидела я, и принялся разбирать сумку.

Первым из нее возник белый хлеб. Ароматный, теплый еще, с хрустящей корочкой, мм-м… Тавиш разломал булку пополам, отдал одну часть мне и жадно вгрызся в свою половину.

– Сегодня ты ограбил пекаря? – Восторг, вызванный теплой выпечкой, помешал мне разозлиться из-за кражи или хотя бы осудить вора.

Покровители, что он со мной сотворил! Еще немного, и сама поверю, что красть не зазорно, если тебе нужнее.

Но как же вкусно!

Теплый хлеб – еще одно благо, которого я была лишена. Тот, что только из печи, стоит почти в два раза дороже, и я, естественно, брала, который дешевле, часто даже вчерашний. И сама никогда не пекла. Возни много, а результат всегда получался кривым, сплюснутым и малосъедобным даже на мой непритязательный вкус.

– Почему сразу украл? – Тавиш вроде бы даже обиделся. – Купил.

– На что? – вяло осведомилась я, уминая свою долю.

В глубине души мне было все равно, и это вызывало протест. Я не такая! Никогда не была такой! И не хочу становиться.

Лучше б не спрашивала! Тогда бы и не подавилась, услышав ответ.

– Тебе жалованье выдали, – сообщил Тавиш, запустил руку в сумку… и ко мне на колени посыпались звонкие монетки. – Держи. Тут все, что осталось после покупки еды и одежды.

Мои глаза, в которых все еще стояли слезы, выступившие от кашля, округлились.

– Но тут все равно слишком много!

– Считай, это компенсация за задержку, – заявил беловолосый наглец и вызывающе мне подмигнул.

Я мысленно застонала. Он неисправим.

Хотя наши, конечно, заслужили. Издевались, обворовывали, потом еще попытались всех собак на меня повесить. И использовали во время болезни, когда им это было нужно. Так, может, не такой Тавиш и негодяй? Может, это покровители ниспослали справедливость в его лице?

Противный внутренний червячок со мной не согласился, но я упрямо продолжила есть хлеб. Терзаться муками совести можно и на полный желудок.

Тавиш проявил невиданную учтивость и дождался, когда я проглочу последнюю крошку, прежде чем удивить меня снова.

В этот раз даже слов не понадобилось. Он просто вытащил из сумки…

– Штаны?! – Как-то даже не предполагала, что способна так визжать.

– Сама видишь. – Наколдованный был горд собой, но моя реакция внушала ему некоторые опасения.