Королева мертвых

– Нет у меня никаких коз, – отмахнулся Конаган, снова открывая буфет.

На столе появились и хрустальне бокалы, и тонкая пыльная бутылка без этикетки.

– Неужели?… – пробормотал удивленный король.

– Из старых запасов, да. Все эти годы я ждал тебя, Эдвард.

– Тем не менее, ты совершенно зря палил по гонцам. Молодое поколение, – король указал на Лорну, – ничего не знают ни о твоем характере, ни о твоих выходках, Рик. Они действительно решили, что ты хотел убить их.

– Вот так пашешь десницей во благо короны, а через тридцать лет о тебе никто и не помнит. Помянем нашу молодость?

– Поминать не надо, а выпить можно. Мы ведь еще живы.

– Пока еще да, – согласился Рик, – но вряд ли это надолго…

– Ты все-таки сумасшедший, Конаган, – вздохнул король.

В пекло бледность, решила Лорна, и потянулась за второй порцией жаркого. Кажется, она все-таки станет женой Лиама.

Глава 2. В дороге

Если Парук и был в чем-то уверен тем утром, так в том, что Лили отвергнет его предложение руки и сердца. Как пить дать, откажет, думал он, покачиваясь в седле.

Ульрих и Клейон умчались вперед, их было хорошо видно на равнине. Впрочем, на сочувствие двух старших братьев не приходилось рассчитывать. Когда в детстве Парук слетел с необъезженной кобылы, братья хохотали до икоты над торчащей из ноги костью.

А те прыжки с крыши сарая в сугроб? Кто же знал, что снег под крышей не похож на пушистую перину? Парук, например, не знал. Потому и ушибся так, что вся спина превратилась в сплошной синяк. А братья? Хохотали, конечно. Так хохотали, что чуть сами с крыши не свалились. Но «чуть» не считается – не свалились же. Только он.

Парук размял затекшую шею, ослабил поводья и позволил кобыле идти следом за первыми двумя по ровной, без единой колеи дороге. Ничто не отвлекало его от безрадостных раздумий.

Если бы он мог каким-то чудом избежать гонки за избранницей, возможно, у него появился бы шанс. Если бы девушек можно было нагнать верхом, он бы, конечно, тоже справился.

Но никаких лошадей.

И почти никакой одежды.

Вот от чего Парук покрывался холодным липким потом.

Даже издали братья казались высеченными из камня статуями. Под рубахами бугрились рифленые мышцы, а руки были крепкими, как медвежьи объятия.

В ту ночь, когда Парук явился на свет, у Богов явно были дела поважнее.

Вдоль тракта, во время их путешествия, белели и краснели мелкие горные цветы. Парук глядел на них и думал о Лили. Скоро трава разрастется буйно, самозабвенно, зная, каким коротким бывает северное лето. И тогда настанет та самая ночь.

С самой зимы братья готовились к Солнцекресу, обсуждали стратегии и кандидаток. Парук и сам нет-нет, да думал, а что если…Чтобы Лили вместе с другими девушками пришла к костру и спустила с плеч платье, развязав тесемки юбки, и умчалась, сверкая белым телом, в лесной сумрак, Парук должен подойти к ней на закате и спросить, хочет ли она принять участие в ночной охоте?

Вот тогда-то она и откажет ему. Не раздумывая. В тот же миг.

Но ладно, кисло думал Парук, если, допустим, он соберется с духом и выпалит свой вопрос, а дальше-то что будет? Ведь по лесу придется бегать в темноте. И вот допустим, она разделась и убежала от него в чащу. Как он найдет ее там, среди бледного лунного сияния и кривых вязов?

С самого детства зрение подводило его. Парук впечатывался в стены и дверные косяки, пока не привык сначала щупать руками или ногами местность впереди себя.

Этого братья тоже не оставляли без внимания.

«Эй, Парук, не пора ли выкопать нору на заднем дворе? Может, ты оборотень, Парук? Первый оборотень-крот в истории?»

Шутки братьев давно истощились. Что Ульрих, что Клейон который год смеются над одними и теми же шутками так, словно слышат их в самый первый раз.

Следует смириться. Он не станет раздеваться вместе с остальными мужчинами и не погонится за невестами – тоже обнаженными – под полной низко висящей луной.

Он уродился полнотелым, черноволосым, с большими белыми руками и ладонями, которые покрываются кровоточащими мозолями стоит ему только взглянуть на топор для колки дров. Даже сейчас на нем перчатки для верховой езды – еще одна неиссякаемая тема для шуток. Таким, как он, вероятно, суждено гулять на свадьбах более удачливых братьев и любоваться чужими невестами.

И все-таки они взяли его с собой.

Парук подозревал, что здесь не обошлось без отца. Скорей всего, именно Вождь настоял на том, чтобы Ульрих и Клейон взяли с собой младшего брата.

«Ему это пойдет на пользу», – часто говорил отец.

Ничего подобного, мог бы ответить Парук, если бы ему хватило духу перечить.

В детстве он чуть не утонул в горной речке, потому что закалка, по мнению отца, должна была «пойти ему на пользу». Едва не умер от боли, когда его изжалили дикие пчелы, потому что знахарка убедительно расписала, какую пользу окажут пчелиные укусы. Он еще неделю спал стоя и с него снимали лохмотьями сгоревшую кожу после того, как другая предположила, что жар полуденного солнца уж точно «пойдет ему только на пользу» и вытравит из него все хвори.

Может быть, хотя бы сейчас отец впервые окажется прав?

Ведь это путешествие уже пошло ему на пользу. Вчера братья даже не смеялись над ним и не обзывали «неженкой». У них, как и у него, от долго сидения в седле ныла пятая точка. Они разделили пищу у костра и после Парук и Ульрих улеглись спать, завернувшись в плащи, а Клейон остался в дозоре. Незадолго до полуночи Ульрих сменил Клейона, а после разбудил его, и тогда Парук дежурил до утра.

До этого братья ни разу не брали его в свои вылазки.

Если бы только Парук мог пить крепкое вино так же легко, как воду, у него были бы все шансы сблизиться с братьями по-настоящему. Он пил с ними только в первый вечер, но потом его рвало всю ночь под шуточки о «неженке».

Может быть, он еще привыкнет? Путешествие пока не окончено.

Пришпорив лошадь, Парук скоро настиг братьев. Те просто взглянули на него и кивнули, мол, хорошо, держись рядом. Обычно, Ульрих и Клейон общались при помощи взглядов только между собой. Парук распрямил плечи и улыбнулся Ульриху.

Тот вскинул одну бровь и отвернулся. Ну, не все сразу, верно?

– На дороге кто-то есть, – сказал Клейон.

Парук поглядел вдаль и разглядел черную точку.

– Кто там? – прошептал он.

– Думаешь, это королевский посланник? – спросил брата Ульрих.

– Ага, – кивнул Клейон. – Иначе зачем ему ждать нас на тракте?

– Почему ты думаешь, что он ждет нас? – спросил Парук.

– Он помахал мне, придурок, – процедил Клейон.