Оценить:
 Рейтинг: 0

Флориендейл. Одна из них

Год написания книги
2024
Теги
<< 1 ... 9 10 11 12 13 14 15 >>
На страницу:
13 из 15
Настройки чтения
Размер шрифта
Высота строк
Поля

– Соседи видели, как к вашему дому подъехал автомобиль… говорят, роскошный. Из него вроде как вышел Роттер со свитой… Я не знаю, верить этому или нет… Его люди забрали Мари, она была без сознания. Они… ваши соседи, то есть, хотели узнать, в чём дело, но их разогнали. Сама спросишь потом. А в доме они нашли вашу маму…

Кассандра слушала, пытаясь уловить смысл, но смысла не было. Роттер, глава Соединённой Федерации, забрался в такую глушь, чтобы увезти её сестру? И при помощи непонятного растения, давно исчезнувшего с полей Цветочного округа, отравил её мать? Бред какой-то!

– Это ошибка, – прошептала Кассандра. – Этого просто не может быть!

– Нет, Касси, – сказал Стафис. Его голос тоже дрожал и срывался, но Кассандра ничего вокруг себя не замечала, – что-то случилось…

Предвкушение доброго поступка, предвосхищение чужой радости – вот то, ради чего, по мнению Ремко Клингер, стоило жить. И Ремко важно было не только верить в эти принципы, но и следовать им каждый день – чтобы не было стыдно перед собой и богом. А ещё, чтобы подавать пример своим детям. У Ремко было две дочери: честные, ласковые и чистые душой девочки. Он считал себя счастливым человеком.

Пожалуй, Роза была права, когда упрекала его, что он живёт слишком далеко, что детям не хватает отца и что она не этого ждала, когда выходила за него замуж в Поверхностном мире. Да, Роза была права, но Роза не знала, как много сил он вкладывает в то, чтобы переменить их жизнь к лучшему. Последние пять лет были особенно трудными, хотя Ремко тогда, можно сказать, повезло: удалось получить место сразу на двух больших стройках Алилута. Он разрывался между сменами, мало спал и ел на ходу, но никогда не жаловался. У него был свой угол, значительный заработок, а главное – у него была мечта. И вот час пробил! Мечта сбывалась. Ремко уже видел перед собой сияющие глаза и слышал смех Розы и девочек. Да, ради этого стоило жить и работать.

Ремко вышел из банка и остановился, чтобы удобнее перехватить тяжёлую папку под мышкой. Папка была набита купюрами – деньгами, которые он так упорно копил все эти годы. Ремко казалось немного старомодным, что вносить плату за приглянувшийся ему домик в пригороде надо наличными. Но, с другой стороны, приятно было держать эту огромную сумму в руках – всю сразу! – и сознавать, что он смог продержаться и сохранить свой план в тайне от Розы.

По кривоватой улочке, петляющей то вправо, то влево, резко ныряющей вниз и взмывающей вверх, Ремко пробирался в сторону дома, где он делил скромную комнату с двумя приятелями. Никаких машин на этой улице, конечно, быть не могло, и между домами раскинулся длинный пёстрый рынок. Здесь было всё: прилавки с овощами, корзины с цветами, клетки с котятами и домашней птицей. Котята заинтересовали Ремко, но он прошёл мимо, не замедляя шага. Такой подарок дочерям он сделает как-нибудь в другой раз. Через два квартала на углях жарили рыбу, заворачивали её в листья красного подорожника и продавали по пятнадцать монет за порцию. Мужчина за прилавком, Лука из Цветочного округа, кивнул Ремко: наверное, вспомнил, как тот нашёл ему помощника, когда Лука не мог работать из-за сильного ожога. Ремко кивнул в ответ, глубоко вдохнул сочный аромат рыбы и пошёл дальше. Пятнадцать монет – это много. Раньше он не мог себе этого позволить… Впрочем, почему раньше? Ведь ничего не изменилось, а деньги, которые он трепетно нёс в старой папке, – портфеля у него не нашлось – нужны были ему для другого. Рыба могла подождать.

Здание, где жил Ремко, было построено задолго до того, как семья Клингер поселилась в Новом мире. Это было здание из прежних времён, со своей своеобразной архитектурой, без лифтов и горячей воды. Когда-то Ремко удивляли эти дома: потолки были везде разной высоты, и комнаты стыковались друг с другом весьма произвольно и соединялись лестницами; но он привык, и теперь уже дома Поверхностного мира казались ему слишком простыми и скучными.

Он зашёл в захламлённый подъезд. Хозяйка дома плотно занавешивала все окна, чтобы в холле царил холодный полумрак и не было видно, что она за всю жизнь ни разу здесь не прибралась. Над лестницей должен был гореть фонарь, но он регулярно перегорал, и холл погружался в абсолютную тьму до тех пор, пока кто-нибудь не заменит лампу – обычно это был сам Ремко. Вот и сейчас ему пришлось пробираться к лестнице скорее на ощупь. Это было несложно: Ремко наизусть знал, сколько шагов занимает путь от двери до лестницы, а там – всего двадцать три ступеньки наверх, и станет светлее.

На площадке второго этажа сидел мальчик. Ремко не удивился и только вздохнул, увидев его. Бездомные и нищие нередко забредали в этот дом и прятались по тёмным углам, укрываясь от непогоды. Ремко их не гонял: он делил с ними воду и хлебцы, отправлял за них письма и отдавал им старую одежду.

Но этот мальчик был совсем маленький, лет пяти-шести. При виде Ремко он поднялся на тоненькие ножки и сказал:

– Дядя Ремко, помните меня? Вы осенью помогли моей маме с работой.

Ремко внимательнее всмотрелся в лицо ребёнка. Ямочки на пунцовых щеках, тёмные глаза-горошины, бледные уши торчком. Когда он видел Эрильена в последний раз, тот был совсем крошкой. Неужели это было только прошлой осенью?

– Как она? – спросил Ремко, открывая перед Эрильеном дверь в свою комнату. – Проходи, не стесняйся. Что-то случилось? Они её уволили?

Эрильен заходить отказался. Глаза его налились слезами, и он кивнул в сторону лестницы, уводящей в темноту холла.

– Мама болеет. Пойдёмте со мной, дядя Ремко. Она сказала вас найти, сказала, что вы точно поможете! Пожалуйста, идёмте скорее!

– Чем она заболела? – спросил Ремко, ногами нащупывая следующую ступеньку. Одной рукой он продолжал сжимать папку, в другую взял мокрую ладошку Эрильена.

– Я не знаю, – всхлипнул мальчик. – Там много людей… Они не хотят больше ходить…

Мальчик вёл Ремко сквозь паутину улиц, не замедляя шага, – он хорошо запомнил дорогу. Эрильен не мог точно сказать, когда заболела мама. Он лишь видел, что ей стало трудно двигаться, хотя она никогда не жаловалась. Её выгнали с работы, – конечно, кому нужна такая медлительная горничная, – и им с Эрильеном пришлось искать себе новый приют.

В подвале, куда мальчик привёл Ремко, было холодно, но хотя бы не сыро. Узкие окна под потолком выходили на юг, и косые лучи солнца подсвечивали миллионы частиц пыли в воздухе. Сияющие пылинки плыли по помещению, превращая обычный подвал в волшебное подземелье.

Это было жуткое зрелище: два десятка человек лежали вповалку, и почти никто из них не двигался. Лишь немногие повернули головы в сторону Ремко, когда он спустился вниз. Мать Эрильена – Ремко сразу узнал её – протянула было к сыну ладонь, но тут же её опустила. Эрильен бросился к ней, упал на колени и ткнулся головой в бок; женщина принялась медленно гладить его, как котёнка. Ремко прошёл в глубину подвала, избегая смотреть на лица несчастных. В дальней стене обнаружилась открытая дверца, а за ней – комната с низким потолком и голой электрической лампочкой на коротком проводе. Около дюжины человек обедали за широким деревянным столом. При виде Ремко кто-то начал неуклюже подниматься; Ремко не мог не заметить, как напряглись при этом их лица.

– Пожалуйста, сидите! – выпалил он, но они уже встали и протягивали ему руки.

– Нет, это всё-таки невежливо. Вы – гость в нашем маленьком аду, – сказал бородатый мужчина, глядя на Ремко. У него были грустные голубые глаза, и стоял он ссутулившись, головой упираясь в потолок. – Не пугайтесь, можете спокойно пожать нам руки. Эта дрянь не передаётся через прикосновение, как мы уже выяснили. Меня зовут Иван. Вы – Ремко, и вас привёл Эрильен. Я знаю, что вы не врач, но Дарина…

– Я понимаю, – прервал его Ремко. Он оглянулся через плечо и почувствовал тошноту и стеснение в груди, как всегда при виде людей, которые страдали и которым, возможно, уже ничем нельзя было помочь. – Так вы не знаете, что это за болезнь? Я впервые такое вижу. Нельзя терять время. Она… убивает?

Иван долго молчал, прежде чем ответить.

– Медленно. Самые тяжёлые ещё дышат, но больше они ничего не могут. Вы же понимаете… совсем ничего не могут. Боюсь, что они умирают от голода или…

Что-то обхватило ноги Ремко на уровне колен. Он вздрогнул всем телом, но это был всего лишь Эрильен. Мальчик глядел на Ремко покрасневшими глазами-горошинами снизу-вверх и часто моргал.

– Эрильен, отпусти меня, – мягко сказал Ремко. – Лучше дай руку. Сейчас мы с тобой пойдём к моему знакомому врачу, он очень хороший человек. А потом ты нам покажешь дорогу обратно, договорились?

– Это вы – хороший человек, – сказал Иван, и Ремко показалось, что в его голубых глазах стало немного меньше грусти и чуть больше надежды.

Делать добро. Бескорыстно. Перешагнуть через себя и свои желания. Ни одно решение в жизни Ремко не было таким трудным, кроме разве что переезда в Новый мир. Он знал, что поступает правильно, и всё равно это было сложно.

Но почему? Разве он не шёл к этому всю свою жизнь?

Ремко вошёл под своды древнего куполообразного храма из голубого камня. Вход стоил двадцать монет – и он заплатил. Это был храм чужого бога, и всё-таки это был храм. На стенах сохранились старые вышитые картины и изображения лиц святых давно уже несуществующего мира. Впереди было подобие алтаря: крупный кристалл с острыми лучами, похожий на Вифлеемскую звезду, расположенный на небольшом постаменте перед гобеленом с изображением Ангела. Ангел напомнил Ремко богов и пророков Поверхностного мира – на вид простой человек, кудрявый, без бороды и с юным лицом, но при этом седой. И с кипенно-белыми крыльями за спиной, как и положено ангелу.

Деревянные таблички острыми зубьями торчали посреди храма, повествуя о религии, которой больше не поклонялись. Ремко обошёл ту, что стояла перед самым алтарём, и положил руку на полупрозрачную сверкающую звезду. Может быть, то, что он делает – нелепо, но храм оказался единственным местом, куда Ремко захотелось пойти в эту минуту.

Кассир окликнул Ремко: «Совсем не обязательно трогать эту штуку, просто смотрите». Ремко отдёрнул руку, и на мгновение ему показалось, что внутри кристалла шевелится жизнь – свой собственный микрокосмос. Ремко моргнул, и наваждение исчезло.

Он пришёл, чтобы помолиться за больных, и всё-таки это было глупо: молиться холодной звезде он не мог. Ангел смотрел на Ремко с гобелена, правая ладонь раскрыта, прямые пальцы плотно сжаты, в левой руке – книга в тёмном переплёте. Ремко не знал, что это значит. Услышит ли Ангел одинокий голос человека, волей судьбы заброшенного в другой мир, незнакомого с местными символами веры, «некрещёного» – если здесь было аналогичное понятие?

«Ангел… помоги слабым и немощным, придай им сил и спаси от страшного недуга…»

Ремко не отводил глаз от гобелена. Смотритель затих за спиной – ушёл, может быть? Неважно.

«Прошу тебя от всего сердца: излечи их тело и душу. Эти люди не заслуживают такого наказания… Господи, да никто не заслуживает такого наказания! Я буду рядом с ними и не уйду, пока последний из них не встанет и не продолжит путь. Да и тогда я не брошу их. Ты же знаешь, Господи, что каждый из них особенный, каждый – частичка жизни, которую Ты сотворил. Прости их! Излечи их, чтобы они снова могли трудиться и заботиться друг о друге. Верни им будущее. Я никогда не забуду Твою доброту, и эти люди тоже будут помнить вечно. Прошу тебя, Ангел, помоги больным. Освободи…»

Мысленно Ремко добавил к своей неуклюжей молитве «Отче наш» и даже не заметил, как по привычке перекрестился. Опустив глаза, он побрёл обратно к выходу. Больно было это признавать, но ему не стало легче, как бывало в детстве, когда он ходил с родителями в церковь каждое воскресенье.

Ремко вышел из храма, как и зашёл, с пустыми руками. Тяжёлая папка с деньгами осталась в подвале. Наполовину пустая, она лежала на голом полу среди коробок с лекарствами, которые были так необходимы тем, о ком он молился.

У него за спиной на стенах ровно горели разноцветные свечи – красные, зелёные и синие. Резкая, совсем неподходящая к этому месту поп-музыка выплёскивалась из приёмника на столе смотрителя. В кристальной звезде, обычно прозрачной и ничем не замутнённой, клубился туманный сгусток.

С некоторых пор в груди у Вилмора Госса поселилось прежде незнакомое ему гнетущее ощущение неправильности его жизни. Объяснить эту неправильность он не мог, но знал, что, если бы ему снова довелось встретиться со своей бабушкой, – крошечной старушкой, белые завитки волос выбиваются из-под чепца, – она бы посмотрела на него, покачала головой, отвела глаза и сказала: «Неправильно живёшь, Вилли, нехорошо, нехорошо…»

Бабушка могла судить Госса, ведь на то она и бабушка, но Госс – разве он судья другим? И разве ему рассуждать о вине и невиновности, о преступлении и наказании? Ещё недавно всё казалось таким простым! Монотонная работа в изоляторе Госса не напрягала, он не любил перемен и тем более не хотел быть двигателем этих перемен. Теперь же, когда его повысили в должности и поручили – лично Роттер поручил! – дело фальшивой принцессы Амейн, ему приходилось принимать решения, которые выполняли другие люди, его подчинённые. Впервые в жизни у Госса появились свои люди в подчинении, а ведь он об этом совсем не просил. Да, всё стало чертовски неправильным.

Если забыть об этом гнетущем ощущении, этом липком комке в груди, утро Госса выдалось спокойным и солнечным. На завтрак были фрукты и творожные блинчики с мёдом. Взрослый сын Госса сидел тут же за столом в кухне, уткнувшись в книгу, и пил уже третий стакан сока. Когда в его руки попадала книга, Тобиас больше ничего вокруг себя не замечал.

– Тоби, тебе надо что-нибудь съесть, – сказала Ренни, когда поняла, что сок в пакете кончился. Родителей поражала любовь сына к чтению – он даже в армию взял с собой не менее дюжины книг, в ущерб количеству носков и рубашек, а обратно привёз, кажется, ещё больше.

– Так, ну-ка убери книгу, – строго сказал Госс, вспомнив, что он тут глава семьи. – Давайте поедим по-человечески хоть раз в неделю!

– Пап!.. – Тоби на секунду оторвался от учебника, чтобы запротестовать, но, встретившись глазами с отцом, тут же заложил страницу и спрятал книгу под стол. – Ладно, извините. Что тут у нас? А, творог… Но я не голодный.

– Почему? – воскликнула Ренни. – Милый, ты вернулся из армии! Я думала, ты похудеешь…

– Куда ему худеть, – усмехнулся Госс. – Он и так как селёдка.
<< 1 ... 9 10 11 12 13 14 15 >>
На страницу:
13 из 15

Другие электронные книги автора Катерина Ромм

Другие аудиокниги автора Катерина Ромм