Есть ли счастье?

Есть ли счастье?
Катя Кожевникова

А для каждого человека счастье – свое, или есть у всех нечто общее? Да и только ли людей это касается? Давайте поразмышляем на тему того, есть ли такое понятие – счастье, и что оно означает.Рассказ от лица трех разных персонажей.Работа была выполнена в качестве домашнего задания (учебная).

Катя Кожевникова

Есть ли счастье?

Что человеку необходимо сделать, чтобы найти счастье? А главное – существует ли оно?

В огромном мегаполисе, Москве, живут миллионы людей. Каждый день они куда-то спешат, волнами проходят то туда, то обратно. Что-то ищут, суетятся, общаются. Злятся, устают, засыпают с хмурыми лицами в вагонах метро. Сложно в толпе бывает найти себя.

Лешка. Аниматор в парке «ВДНХ».

Огромный костюм хот-дога был тяжелым и неудобным, а внутри провонял потом. Семнадцатилетний Лешка уже месяц пытался к нему привыкнуть, но это у него не получалось. Каждый будний день он приезжал на станцию метро «ВДНХ», шел к новому ресторанчику с фаст-фудом, забирал рекламные листовки и влезал в опостылевший огромный костюм. Надо сказать, «хот-дог» тоже не отвечал Лешке любовью и нещадно натирал все открытые участки тела.

«Тридцатая женщина в красной футболке за сегодня. И только одна из них взяла бумажку. Что, сложно помочь аниматору в костюме сосиски и рекламу взять? Вот ведь блин!» – Лешка незаметно пытается почесать шею, но через толстый костюм это сделать сложно. – «Сколько там еще до конца дня? Аа… шесть часов и пятнадцать минут. Ну долгоо…».

Периодически Человек – хот-дог выкрикивал призывную рекламу:

– Наш «Хот-доггикс» лучше всех! Свежие сосиски в хрустящей булочке! Самые низкие цены на ВДНХ!!!

«Какой идиот им эти дурацкие кричалки сочинял?»

Большинство людей обходило вопящего аниматора стороной. Иногда он догонял кого-нибудь, угрожающе нависал и впихивал людям в руки рекламные листочки. Штуки по три на одного человека.

«Прошло всего два часа, а спина уже ноет. И скучно. Опять бумажки плохо берут… Хотя я раньше у всех этих рекламщиков с листовками тоже не брал ничего, а то потом мусор этот из карманов выкидывать! Теперь может быть и буду брать… Я же не знал, что им зарплату уменьшают, если всю рекламу не раздать! Спина болит… Развлечься что-ли?»

– Эй, девушки! Не хотите с гигантским хот-догом сфоткаться? – резвится Лешка, надвигаясь на прогуливающихся подружек. Девушки хихикают и ускоряют шаг, удаляясь.

«Вот, вечно с ними так… Если бы не Света, я бы в хот-дог не превратился. Ладно, надо еще месяц потерпеть, тогда хватит на новый телефон. Все летние каникулы на эту работу грохнул. Подарю ей на День рождения – вот она офигеет! Тогда точно согласится на свидание пойти. И перестанет говорить, что у меня ветер в голове, да и в кармане. Красивая она, Светка-то. Все парни в школе по ней сохнут. Мне же вообще все обзавидуются, если я со Светой под ручку на выпускной приду… Главное, чтобы за работу на ВДНХ заплатили, сколько обещали. А то придется украсть костюм хот-дога и продать на «Авито»… Да ну, не буду я ничего красть, конечно. Но и у родителей деньги тянуть не буду на подарок. Опять шея чешется!»

Время ползло невероятно медленно. Чем ближе к полудню – тем сильнее нагревался асфальт. Москва раскалялась, ВДНХ полыхало, на улице царили уверенные июльские двадцать пять градусов. Лешке в душном костюме казалось, что градусов целых сорок. Он пыхтел, потел и страдал. Листовки расходились плохо, душевного общения с людьми у огромного хот-дога не складывалось.

Мимо Лешки проехал маленький туристический автомобиль, открытый, двухместный, похожий на детскую машинку. Сзади на нем красовался несуразный рекламный плакат: «Мы дарим эмоции и счастье!». Лешка хмыкнул.

«Счастье они дарят, пф. Ну да. Двадцать минуть покатать по парку за огромную сумму… Надо позвонить и спросить, а что входит в их понимание «счастья»? Может, у них там есть билет на свидание со Светкой. Или поступление в ВУЗ на бюджет? Я в следующем году если завалю вступительные – позвоню этим ребятам и попрошу организовать мне счастье».

Через несколько минут Лешка перестал про себя ехидничать и внезапно затосковал.

«Вот со Светой всё понятно – дай ей новый телефон, шмотки, билеты на концерт известного рэпера – вот тебе и счастье. А чтобы денег на это все заработать, надо в дурацком тяжелом костюме в каникулы париться на ВДНХ. Надоело! Что, неужели не бывает бесплатного счастья? Чтобы просто было и радостно… без хот-догов».

День медленно и нерешительно клонился к вечеру. Толпы спешащих людей увеличивались. Наступал час-пик – жаркое Московское время. К шести вечера взъерошенному Лешке удалось раздать все рекламки и основательно устать. Скинув удушающий костюм, он выдохнул. Погоня за счастьем продолжится завтра, а сегодня – домой, к компу, отдыхать!

Алина Витальевна. Эксперт по чаю.

Спальные районы Москвы – это большие муравейники, только живут в них люди. Шумят улицы, гудят машины, загораются и гаснут огни окошек. Каждое утро люди ручейками стекаются к остановкам, парковкам и магазинам, а по вечерам эти же людские ручьи текут обратно – к панельным домам, жилым квартирам. Бесконечный круговорот в большом городе.

В панельных домах первые этажи часто отдают в аренду магазинам и кафешкам. Вот в одном из таких домов, в полуподвальном помещении и расположился магазин чая.

В шумном и бурлящем городе это был островок тишины и покоя. Стены были вручную расписаны, по ним ползали узорные китайские драконы и переливались большие жемчужины. У двери висел звенящий колокольчик – так называемая «музыка ветра». Тонкие металлические палочки сталкивались, превращаясь в мелодичный звук каждый раз, когда кто-то открывал дверь магазина. Приглушенный свет и маленькое окно создавали таинственный полумрак. Но лучшее, что было в этом магазине – это, конечно, сам чай, и прекрасные ароматы, разливающиеся в воздухе. Картонные и железные баночки аккуратно стояли рядами на полках, скрывая от глаз свое драгоценное содержимое: редкие и дорогие сорта «красных» (по-нашему – черных), зеленых и белых китайских чаев. На одной полке ютились ароматные улуны, по вкусу напоминающие пряную древесину. В коробочках жили круглые спрессованные таблетки, которые в теплой воде превращались в красивые цветы. Среди всего этого великолепия жили и чайные сервизы, и маленькие восточные статуэтки.

Алина Витальевна заливала теплой водой зеленый жасминовый чай. От глиняной чашки поднимался легкий пар с нежным цветочным ароматом.

«Утро приятнее всего начинать с зеленого… И приходящие на дегустацию гости его очень любят. Если бы еще все заваривали китайские чаи правильно, а не крутым стоградусным кипятком. И не эти отвратные пакетики со вкусом опилок, недостойные называться чаем!»

Алине Витальевне было сорок шесть лет, она была длинной и худой женщиной. Из них около десяти лет она проработала экспертом по разным сортам чая и проводила в магазине чайные церемонии. Даже как-то организовала в доме кружок «любителей чая», но долго вести его не смогла – большое количество шумных людей ее раздражало. А вот работать одной в тихом маленьком магазине ей было приятно – люди сюда обычно приходили за спокойствием, или подарками. Были и постоянные клиенты, и даже любимчики.

«Все-таки одиночество и спокойствие – вещи приятные. Почему-то я никогда не понимала людей. Суетливые, громкие, агрессивные, с кучей проблем, вечно переругиваются между собой… с самого детства мне было неприятно находиться среди сверстников. Дети вечно между собой что-то делят! Хуже взрослых! Да и потом стало не лучше… А вот с чаем у нас полное взаимопонимание».

Каждый следующий день был похож на предыдущий. Алина Витальевна корпела над чайными коробочками, читала книги, общалась с редкими посетителями. Сидя, она часто горбилась («Надо избавиться от вредной привычки, но как-нибудь потом!»), из-за чего с годами стала напоминать со стороны большой знак вопроса. Да и с людьми она общалась, всегда глядя немного вопросительно, как будто взглядом выдавая: «Вы точно ко мне хотели обратиться, или к кому-нибудь еще?». В общем, Алина Витальевна была стеснительным интровертом, жила одна, новые знакомства заводить не любила. Ей нравилось в одиночестве размышлять на всякие темы.

«Вот, допустим любовь… все ее ценят, превозносят, посвящают ей произведения искусства. А где в жизни это чувство? Люди себялюбивы, жестоки, эгоистичны. А выше всего ценят вещи и деньги. Брак, семья, дети? Вот, была у меня в Университете первая любовь, да сплыла к другой невесте. Ну и ладно, свадьбы эти, дети… Разве мне без них плохо? Вот скажи, разве плохо?» – взглядом спрашивала женщина у стоящей напротив фигурки «манеки-неко». Фигурка кота не ответила, но продолжала приветливо махать лапкой.

«Что я действительно люблю – так это Китай и его культуру! Помимо чая, конечно. Что может быть прекраснее? Мудрая, древняя цивилизация, с прекрасной философией, культурой. Какая у них красивая архитектура! Я бы сейчас все бросила бы и уехала в Китай… хотя нет, не уехала бы. Да, старая я уже для таких приключений. Я действительно все чаще чувствую себя старой. И скучной. Как забытое всеми в шкафу прабабушкино пальто, поеденное молью. Сил нет, интереса тоже, здоровье уходит, тело болит. И каждый день – одно и то же. А ведь в молодости я так хотела уехать в Китай! На нашем факультете востоковедов все хотели куда-нибудь уехать, только деньги нужны были не маленькие. Кому-то повезло. Одним родители все оплатили, у других связи за границей. А я что? Ну, могла бы, наверное, тоже попробовать и найти стажировку в Китае. Но мне страшно. Вдруг я бы не справилась, казалась бы там глупой, чужой странной? С людьми надо много общаться, а я не умею. Другая страна, все незнакомое! Интересно до жути, с одной стороны, а с другой… проще было после вуза отучиться на консультанта по чаю и работать спокойно рядом с домом».

Женщина задумчиво крутила в руках кружку с чаем, когда над дверью мелодично зазвенел колокольчик. Зашел постоянный покупатель. За сегодня – первый человек в магазине. Алина Витальевна дежурно улыбнулась, ответила на стандартные вопросы, показала несколько сортов чая, взвесила товар и разложила по бумажным пакетикам.

– Сдачи не надо. – Улыбнулся посетитель. – Читаете Жюль Верна? – Алина Витальевна поняла, что забыла убрать книгу с открытой полки за прилавок.

– Да, вот, перечитываю… – Почему-то прямой вопрос ее смутил.

– Да, у него интересные романы. Всего хорошего! – Приветливо улыбнулся покупатель, пытаясь скрасить неловкую паузу, и быстро вышел из магазина.

«Неужели я так отталкиваю людей? Может, я кажусь им странной?».

Алине Витальевне всегда казалось, что в ней что-то не так. Она искала подвох во фразах других людей, ей казалось, что человек не способен к ней относиться просто дружелюбно.

Женщина тихо вздохнула и начала заворачивать обратно чай, который доставала для покупателя. На квадратной железной банке яркой золотой краской переливался иероглиф: «Счастье» по-китайски. Алина Витальевна улыбнулась и с нежной аккуратностью вернула банку на полку.

«Интересно, а где моё счастье? Вроде бы все есть – спокойная работа, дом, чай… а чего-то не хватает. Людям всегда для счастья чего-то недостает. Мне – ярких моментов, ощущения молодости. Хочется, как в приключенческих романах – ничего не бояться, не сомневаться, смело отправляться в неизвестность. Чтобы сложности и опасности не могли остановить путешественника. Или чтобы эти трудности оказывались ни самом деле маленькими смешными проблемками. А я бы их решала по щелчку пальца! И все бы вокруг восхищались и ставили меня кому-нибудь в пример! Вот тогда, наверное, я была бы счастлива…».

Томик Жюль Верна тихо лежа на столе, кот «манеки-неко» неслышно махал лапкой, колокольчик безмолвствовал. Алине Витальевне, сидящей в магазине, впервые показалось, что она в этом мире абсолютно, совершенно одна.

Удивительно, но в этом тихом месте, полном спокойствия и уюта, куда большинство людей приходило за теплом и светом, Алина Витальевна не способна была найти свой внутренний покой. Она нигде не могла себя найти.

«Иногда наши страхи и стирают наше счастье».

Барбос. Пес городского нищего.

Утро. Заурчало в животе от голода. Рядом заворочался, просыпаясь, мой Человек. Другие люди его называют Никитой. Неудобное слово какое-то, ни одного рычащего звука.

Мы с Никитой и другими похожими людьми живем в подвале одного дома. Здесь тепло, и, в целом, сухо. Иногда удается полакомиться местными мышками.

Люди, с которыми мы живем, очень добрые – не бьют меня, не обижают, иногда даже кидают что-то из еды. Ходят во всяких порванных и грязноватых тряпочках, или в мешках с ватой и называют это «курткой», «одеждой» и другими странными словами.

Кто-то в подвале открыл консервы! Тушенка!!

– Барбос! Пойдем на работу! Не смотри на меня так, жрать нечего. Заработаем – пожрем. – Зовет мой человек.