Золотая лихорадка

– Добрая машинка, согласен, – отзывается Крук, – единственный минус – все ж таки слабоват у нее патрончик. Вот был бы карабин под «семерку», как СКС…

– Ну, если бы у бабушки было сам знаешь что, она была бы дедушкой, – отвечаю я и достаю из баула следующий агрегат. – «Винчестер» ковбойский, а вернее, его клон из староземельной Бразилии, «росси-девяносто два». – Аккуратный граненый ствол, рабочая потертость ложи светлого ореха, у основания подствольного магазина выгравировано».357 MAGNUM». – Вместо триста пятьдесят седьмого калибра я обычно тридцать восьмой пользую, на сто метров все равно, а дальше из него так и так не шибко. Соколов, сволочь такая, сунул мне этот карабин прямо в руки, мол, посмотри какую цацку принесли на комиссию, а я и выпустить не могу, пришлось купить…

Белич смеется.

– Бывает. Ничего, взял оружие по нормальной цене – считай, сделал долгосрочную инвестицию; железо спокойно себе лежит и кушать не просит, а если вдруг потребуется, его всегда можно продать.

– Да я, массаракш, жене примерно так и сказал. А она смеется и обзывает оружейным маньяком… – Закрываю «полигонный» баул и достаю еще один. – Ну, а тут снова коллекционные раритеты. Этот вот по случаю достался, – карабин из тех, что когда-то именовали «кавалерийскими», – китайский «ханьянь-восемьдесят восемь», клон старой немецкой винтовки, когда выпущен – тут, может, и обозначено, только я в иероглифах ни хрена не разбираюсь. Видно, что пострелял агрегат изрядно, а здесь или за ленточкой, кто ж его знает…

Серб задумчиво рассматривает выпирающий неотъемный магазин.

– Так это исходно кто был, «маузер» или «маннлихер»?

– Если ты про оригинал, то по паспорту назывался он «комиссионная винтовка образца тысяча восемьсот восемьдесят восьмого года». Сборная конструкция, у Маннлихера там взяли магазин, у братьев Маузер еще что-то. Потом уже, когда кайзеровская армия перешла на маузеровские «девяносто восьмые», старые «комиссионки» переделали под обычную обойму.

– Век живи, век учись.

Крук возвращает мне карабин, а я добываю из баула последний ствол.

– И наконец, японская пехотная винтовка «арисака-тридцать восемь», год выпуска тоже хрен разберешь. Досталась в куче общих трофеев, остальное почти все продали, а ее я себе оставил. Три месяца назад старушка еще была живая, последнюю обойму расстрелял, теперь жду пока из-за ленточки прибудет заказанная коробка. У нас в Демидовске, естественно, японскую «шестерку» можно даже не искать…

– Только у нас? – усмехается Белич. – Это тебе к «Фьокки» надо.

– Фьокки?

– Итальянская контора, которая под заказ выпускает любые боеприпасы, хоть три раза антикварные. Цена негуманная, но работают вроде качественно. Да у тебя ж вон была ихняя упаковка патронов для «штурмгевера».

– А. Я думал, они «Фиоччи» зовутся.

– Неправильно думал. Уж поверь человеку, который говорит на трех итальянских диалектах.

– Верю, верю. – Убираю винтовки в шкаф и достаю последнюю сумку, а вернее, кофр с несколькими отделениями. – Здесь имеем раздел последний, короткоствольное оружие. Мой «баллестр» ты уже видел, – хлопаю себя по кобуре, – на свадьбу подарили вместе с ЛЦУ, зеленый лазер и все дела. А до того основным стволом у меня был вот этот «кольт», – достаю из кофра, – взял трофеем там же, где и «фал», агрегат хотя и выпуска шестидесятого года, но вполне еще рабочий.

Крук кивает: знаю такие, мол. Ну, еще бы.

– У Сары рабочим стволом десятизарядный «йерихо», компакт, сорокового калибра.

– А не слишком? Отдача для компакта великовата.

– Я б тоже усомнился, но ей подходит. Проверяли. И в деле тоже.

– Тогда молчу, – разводит руками серб.

– Ну и ладно. Дальше у нас имеются вот такие вот раритеты: шведская «хускварна-ноль семь», выпуска тридцать шестого года, – демонстрирую сей лицензионный клон браунинговской конструкции, – по механике пистолет вроде живой, однако патронов у меня нет, «девять-лонг» хрен где найдешь.

– «Фьокки» в помощь.

– Да я уж понял. Включу в следующий заказ… Ну а такого ветерана ты, конечно же, видел, – аккуратно извлекаю из древней кобуры желтой кожи такой же древний «люгер». – Кайзеровский пехотный «пэ-ноль восемь» выпуска пятнадцатого года, но явно после нескольких ремонтов, там внутри половину деталей заменили. Случайный трофей; проверил, что стреляет, ну и оставил себе.

– И насколько точно стреляет?

Пожимаю плечами:

– А шут его знает, с чем сравнивать. Всяко точнее меня. – Пистолет вместе с кобурой отправляю на место и открываю последнее отделение кофра. – Ну а тут обитают карманнички, раритеты не раритеты, однако модели тоже исторические. Зейдлевский «маузер ха-эс-це», в войну такой использовали люфтваффе, но этот конкретный ствол – коммерческий выпуск семидесятого года под «девять-курц»; состояние в норме, стреляет прилично. Не покупал, честно подарили.

Обстоятельства подарка и имя дарительницы лучше опустить. Табличку «за бдительность» я на рукоятку розового дерева так заказывать и не стал, во избежание.

– Ну и последний пистолет, еще одно наследие Второй мировой – вот, «зауэр-тридцать восемь» выпуска сорок четвертого года. Не знаю уж, для вермахта или СС, тут не обозначено, и хорошо, что не обозначено, пусть оно хоть дважды трофей, а ствол со свастикой я бы в коллекции держать не стал.

– Генетическая память? – понимающе кивает Крук.

– Она самая… Вот такой вот коллекционный арсенальчик, теперь ты видел все.

На самом деле не совсем все, в личной коллекции имеют место быть еще два «экспоната» – а именно, короткоствольный револьвер «таурус-восемьдесят пять» у меня и дерринджер у Сары, оба тридцать восьмого калибра. Однако они у нас идут в скрытом ношении, «оружием последнего шанса», а о таковом по определению чем меньше народу знает, тем надежнее. Лично я своим без преувеличения спасался раза три минимум…

Еще раз провожу рукой по «пистолетному» кофру, прежде чем убрать в шкаф и его.

– И как тебе?

Серб усмехается.

– Арсенал в целом неплохой. Бывают и побольше, а у стрелков-профи так и существенно побольше. Но если говорить о нем как о коллекции, тут есть другие странности.

– То есть?

– Коллекция, говорю, странная. Сплошная Европа да Америка, а русского оружия – только то, что тебе выдали в протекторате.

– Твоя правда, – вынужден признать я. – Просто сам посуди: «калаши» есть, ПКМ не для города, «горюнов» с «максимом» тем более; «мосинку» и «макара» не люблю, «драгуновка» не по моим умениям, а «светка» имеется у деда Яра, висит над камином на почетном месте и когда-нибудь все равно перейдет ко мне. Надеюсь, это «когда-нибудь» будет не раньше, чем лет через двадцать.

– Да при чем тут «любовь», «город», и «умения», коллекция ведь?

– Бесполезных железок держать не хочу, это оружие. Которое, случись нужда, в две минуты приводится к бою. Поэтому и стараюсь, чтоб было хоть по паре магазинов на ствол даже из раритетных.

Крук кивает.

– Ну, такое хотя бы решаемо. Но еще из русских стволов ты забыл про СКС, опять же взять заслуженные военные модели – ППШ и ППС, «дегтярь», ТТ. И всякие там специзделия, ПСМ хотя бы.

– Стариков я не забыл, просто за гроши, пусть и бэушные, не попались, а полную цену платить – жаба давит, для дела-то имеются стволы получше… Что до специзделий, пускай их пользуют те, кому положено по службе, им со склада спецбоеприпас выдают, какого и в магазинах не водится, и «Фьокки» твои не производят. Те же «девятку» или «вал» я бы, может, в коллекцию прихватил, действительно интересные образцы – но в продаже таких нет, а с трофеями как-то не повезло.

– Еще как повезло: противник, которому хватает квалификации работать с «валом» или «винторезом», скорее сам затрофеит тебя, – без тени улыбки замечает Крук. – С таким лучше не шутковать… Ладно, проехали. И что из этой своей коллекции ты собираешься взять в дорогу?

– Да как обычно, – пожимаю плечами, – «фал» и возьму. Привычнее. Опять же могу работать не на триста, как с «калашом», а на все пятьсот…

– На пятьсот – это разве что в тире.

Спорить не собираюсь: на стрельбище проще, факт, но когда приперло, я и в бою валил противников за полкилометра. Не с первого выстрела, само собой, и обычно очередями – так на снайпера никогда не претендовал.

– Опять же «калаш» надежнее, – добавляет Белич. – Даже не новый вроде твоего, снайперской точности может уже не дать, но и клина не словит. На стрельбище по барабану, а в бою сам понимаешь.