Полосатая жизнь Эми Байлер

– Я с них глаз не свожу со вчерашнего вечера. Ищу симптомы стресса или расстройства. Но у них все отлично. Лучше, чем у меня, на самом деле.

– Дети могут демонстрировать редкую стойкость.

– Я знаю. Я то же самое сказала себе. Но после его ухода они еще долгое время оставались во власти эмоций.

Я вспоминаю, как Джо и Кори смотрели на Джона, вернувшись домой. Поначалу они держались вызывающе. Джон начал с извинений, но он и раньше перед ними извинялся.

– Три года, Лина, – снова возвращаюсь я в исповедальное кресло. – Как можно извиниться за трехлетнее отсутствие в жизни ребенка?

– Нельзя, – задумчиво произносит Лина. – Можно лишь доказать, что изменился, что стал лучше. У Джона есть какой-нибудь план?

Я молчу. Вчера вечером прозвучало много планов, но не все мне понравилось.

– Сейчас я тебе расскажу, что он вытворял.

Она кликает мышкой, смотрит на экран и откидывается на спинку кресла.

– Давай.

– Первые полчаса прошли очень напряженно. Джо и Кори смотрели на Джона так, будто он какой-то инопланетянин, прилетевший захватить наш дом. А я смотрела на детей так, будто они – хрупкие фигурки из стекла. А Джон старался изо всех сил – будто был готов и чечетку для них сплясать, и еле сдерживался. Кори то и дело грозила уйти в гости к Тринити, а Джо вжимался в стул так, словно хотел слиться с деревом. Я уже была готова тушить свет и распускать все это сборище, как вдруг Джон засовывает руку в карман и достает маленькую бутылку лавандового масла.

– Лавандового масла? – переспрашивает Лина.

– Спрей от монстров. Помнишь, у Джо была фобия монстров, которые живут в шкафах? Когда ему было четыре или пять лет, Джон и Кори нарисовали фальшивую этикетку с надписью «спрей от монстров», наклеили ее на баллончик с лавандовым маслом и убедили Джо, что одно нажатие на пульверизатор – и все монстры сразу же умрут. И вчера вечером он принес ту самую бутылочку, передал ее Кори и сказал, что они в любое время могут распылить ее на него, если действительно, по-настоящему захотят, чтобы он ушел. И тогда он уйдет. Сказал им, что любит их больше жизни и что хочет быть здесь, но если его присутствие приносит им боль, им просто нужно сказать одно слово.

– Ого!

– Да. И все сразу изменилось. Кори посмотрела на пузырек, открыла его и вдохнула. Аромат разнесся по всей комнате. Я впервые снова вдохнула его с тех самых пор, как Джо был маленький. А ты же знаешь, как работают запахи. – Лина кивает – Все вдруг снова вернулось – как мы бегали по дому и опрыскивали лавандой самые темные углы и места под мебелью. Смеялись и клялись, что видим, как монстры сжимаются и превращаются в пыль: «Вот, смотри, еще один! Ты не успел его увидеть!» А потом все смеялись на кровати у Джо и жаловались, что теперь нам потребуется целая вечность, чтобы убрать трупы этих монстров.

– Вы были настроены очень решительно. – Лина улыбается.

Я киваю.

– А потом Кори ставит пузырек перед Джо, а он кладет руку на пульверизатор и направляет на Джона. Мы все перестали дышать. Он ставит бутылку на стол и говорит: «Мам, я проголодался. У нас есть еда?». И на этом все.

– Ух ты, как чудесно!

Я задумываюсь. Да, это правда чудесно, если не обращать внимания на густой туман из сомнений и разочарований в отношении Джона, который застилает мне взгляд. Но если отвлечься от моих чувств – а разве не это я называю материнством? – то, что мои дети смогли встретиться, пусть настороженно, со своим отцом после его трехлетнего отсутствия – это действительно чудесно.

– А что он в итоге вытворил? – напоминает Лина.

Я выпадаю из забытья.

– Сейчас расскажу. Мы едим пасту, передаем друг другу песто, и атмосфера за столом все лучше и лучше. И, клянусь, Джон не сводит глаз с моего бокала с вином, ждет возможности снова его наполнить. Можно подумать, у меня не хватит мозгов, и я буду напиваться в его присутствии. В общем, все друг другом довольны, и все идет слишком хорошо. Дети очень на него похожи, знаешь, во многих отношениях.

– Да? – Лина с Джоном общалась хорошо, но не сказать, чтобы близко.

Я киваю.

– У Джо такое же задумчивое выражение лица, как и у него. И тот же инстинкт бежать от любой опасности, испаряться перед любой трудностью, а не биться с ней. Он как…

– Мудрец, а не оборотень?

– Да. Мудрец, а не оборотень, – соглашаюсь я. – А Кори… наполовину женщина, наполовину тигрица.

– Оборо-тигрица, – вставляет Лина.

– Нет, не то, – возражаю я, но Лина не обращает внимания.

– А она чем похожа на Джона?

– Чувством юмора. Он хоть и живет в Гонконге, но мне кажется, они смотрят одни и те же сериалы. То и дело вспоминали шутки Джимми Фэллона[16 - Американский комик и телеведущий, ведет вечернее ток-шоу на телеканале NBC.]. Если бы Джимми собственной персоной сидел с нами за столом, а потом ушел, никто бы и не заметил. К тому же они слушают одни и те же группы. Временами разговор был похож на первое свидание. «О, тебе нравятся те-то и те-то? Да я их сам люблю! Ходил на концерт, когда они приезжали к нам! Они играли «Вонючего психа». Вот это да, они же никогда его не играют на концертах!»

– А что за «Вонючий псих»? – перебивает Лина.

– Это я просто пыталась придумать прикольное название для песни, – поясняю я.

– У тебя не получилось, – замечает она и обновляет страничку.

– Да! – подхватываю я. – Если я не могу даже название придумать прикольное, это говорит о том, что я в целом неприкольная.

– В приколах ты не сильна.

– Это точно. В общем, чем дольше они были вместе, тем с большей радостью говорили про эту совместную неделю. А потом беседа переключилась с темы, сколько всего классного они будут делать вместе, на тему, что такого классного буду делать я, пока не будет детей. И сначала я ничего не говорила, а потом все же призналась, что, возможно, поеду в Нью-Йорк, и тут началось такое!..

– Ты, возможно, поедешь в Нью-Йорк? – чуть ли не кричит Лина. – Это же круто, очень круто!

Я отвожу взгляд в сторону.

– Может быть, поеду, но не факт, – говорю я, хотя уже подала заявку на выступление на конференции в качестве спикера. Чтобы школа заплатила за мою регистрацию, мне нужно выступить как минимум с одной презентацией, поэтому я решила рассказать об одной идее, которую я тестировала весной, о том, как привлекать детей к чтению. Для меня оказалось неожиданно интересным сформулировать свою концепцию, набить ее на клавиатуре и отправить на рассмотрение. – В Колумбийском университете пройдет библиотечная конференция. Я подумала – может, она окажется стоящей. Плюс я получу недостающие мне академчасы.

Лина морщит лоб и теряет интерес к теме.

– Я надеялась, что ты поедешь в Нью-Йорк гулять и заниматься сексом с незнакомцами.

– Да, ведь это мне так свойственно, – иронично замечаю я. – Может, даже татуху себе набью.

– Знак бесконечности на пояснице?

– 120.125, – подхватываю я.

Лина шутку не понимает.

– Это бесконечность в десятичной системе классификации Дьюи[17 - Система классификации книг, разработанная в XIX веке американским библиотекарем Мелвилом Дьюи.], – объясняю я. – Но мы ее больше не используем. Как оказалось, 120.125 на самом деле не бесконечность.

– Очень глубоко, – иронизирует Лина. – О! Получилось!

– Что получилось? – спрашиваю я, все еще думая о 120-й категории Дьюи. Это гносеология. Знание про знание. Одно из моих любимых увлечений.