Инстинкт марионетки

– М-да… мне думалось, что придворные подавальщицы более стрессоустойчивы и, как бы это сказать, – господин Толдон неловко замялся, – эффектны…

– На самом деле, да, – присоединился к дискуссии Стеван, – немного нескладная, носик как у Буратинки…

– С кухни она! – снисходительно пояснил генерал, подбирая куском хлеба остатки соуса с тарелки. – Не видно, что ли? Сервировать толком не умеет, из рук всё сыплется. Разбежались придворные крали сразу после штурма, у солдатиков ведь тоже губа – не дура. А осталось… то, что осталось, – насмешливо развёл он руками.

– Да бог с ней, – судорожно отмахнулся рыжий, не сводя глаз с площади, – там… – парень резко дёрнулся, вцепляясь в подоконник.

– Что? Нормально сказать можно? Третьего, что ли, добили? – не вытерпел Линчик, выдирая из рук сморщившегося депутата бинокль.

В четырёхкратном увеличении оптических линз толпа переставала быть безликой, у неё имелись тысячи глаз: потрясённых и жадных до зрелищ, возбуждённых и уставших, ненавидящих и подёрнутых слезами. У толпы было множество ртов, способных с лёгкостью заглушить и вой полицейских сирен, и вышколенный оркестр, и голоса приглашённых певцов, но людское море лишь монотонно вздыхало и шелестело, словно прибойная волна, разбившая о скалу всю свою ярость. Плотное кольцо любопытных, подпирающих дружину, поредело. Оставшиеся с недоумением взирали на возящегося в пыли солдата. А тот нелепо барахтался, мажа кровью серые камни, бестолково тряс головой и вертелся, натыкаясь на трупы сослуживцев.

– Ему выкололи глаза, – сглотнув ком в горле, выдохнул Драган. – Это невозможно… Как же? – жалобно уставился он на остальных. – Надо что-то сделать!

– Поздно, – помолчав, произнёс Линчик.

– Но нам ведь этого не простят! Господин Толдон, вы же сами говорили! – обескураженно повернулся к послу рыжий. – Имидж страны, внешняя политика… Генерал, пошлите кого-нибудь! Если мы проявим милосердие, нам это зачтётся!

– Какое милосердие? – военный раздражённо двинул в сторону стул, оказавшийся на его пути к депутату. – Вы на парня внимательно сейчас посмотрите! – генерал с силой пихнул ему свой бинокль. – Кого вы предъявите общественности? Замученного калеку? Полутруп? Нас ещё и преступниками потом объявят!

– Я с самого начала был против самосуда, но… мистер Драган, вы же сами цитировали народную мудрость, – заметил посол, с сочувствием глядя на молодого человека, – и вот теперь она верна как никогда. Спасать уже некого…

Депутат замер. В одеревеневших пальцах подрагивал бинокль, воспользоваться которым было выше его сил. Подняв голову, он встретился взглядом со старшим товарищем. Стеван отвернулся.

– Ради будущего… ради свободы… – тихо попросил наставник, – надо потерпеть… Мы не можем дискредитировать революцию, не сейчас…

– Выкололи глаза… кошмарно, – прикрыла рукой лицо госпожа министр, – я думаю, что таким неуравновешенным личностям не место в новой армии. И это страшный урок, – тяжело вздохнула она, сжав рукой плечо молодого слуги народа. – Страшный… Больше таких ошибок не будет. Но… об этом случае распространяться не стоит.

– Расправы над военнопленными не было, – тихо и твёрдо произнёс Толдон, созерцая собственные ботинки. – Нет тел, нет виноватых. Слухи, конечно, будут… Но это только слухи.

Посол прошёлся быстрым взглядам по лицам соратников и одобрительно кивнул:

– Драган, вы перенервничали, давайте я спрошу для вас успокоительных капель.

Народный избранник не стал возражать, передав ненавистный оптический прибор другу, он опустился на подлокотник кресла, игнорируя мягкое сиденье.

– Сейчас, одну минуту… где там наша девчушка… – господин Толдон, взялся за телефонную трубку, набирая короткий служебный номер.

– Оставьте, Арни, она занята, – мрачно произнёс Стеван, разглядывая что-то на площади. – Буратинка… Ты посмотри, что творит…

Соратники недоверчиво потянулись к окну, на месте остался лишь Драган. Магистр всё же усадил его в кресло и теперь совершал короткие пассы руками над головой депутата.

Успокоившаяся было толпа вновь загудела, но со стороны трудно было разобрать её настроение.

Молоденькая девушка в тёмно-коричневом платье прислуги пыталась тащить слепого солдата. Тот, как ни странно, до сих пор был в сознании и к тому же ошалело выворачивался из незнакомых рук. Дружинники откровенно ржали, не мешая представлению.

– Господи! – взвыл Толдон, отбрасывая хвалёное хладнокровие. – Эта-то куда полезла?!

– Говорю же, с кухни она! Ей до политики как корове до пианино, – пробасил генерал. – В голову вступило – и побежала!

– Прислугу во дворце на лояльность кто-нибудь проверял? – раздражённо поинтересовалась леди Элаиза. – Может быть, она из оппозиции? Внедрённый провокатор. Если её цель – скомпрометировать неокрепшую власть, то момент выбран крайне удачно.

Линчик, сопя, отнял у депутата бинокль. Камень был явно в его огород.

Пленный перестал сопротивляться, то ли, наконец, поняв, что ему хотят помочь, то ли просто выбившись из сил. Девушка в очередной раз закинула руку солдата себе на плечо, подрагивая в коленях, выпрямилась и чуть не завалилась набок, удерживая в вертикали чужое тело. Неловкий шаг, шаг, снова шаг… Они прошли всего пару метров, и парень, отключаясь, опрокинул на камни свою спасительницу. Девчушка принялась его тормошить, тянуть и, совсем отчаявшись, обхватила поперёк груди и потащила волоком. Ноша была ей не по силам, это видели все. Конвоиры подначивали ревущую от бессилья кухарку скабрезными шутками, выкриками, гиканьем и хлопками. Двое из них заключили пари, хватит ли цыплячьих силёнок до первого фонаря, около пятидесяти зрителей уже успели присоединиться, уступая дорогу под свист и возрастающие ставки.

– Да ну… Какой из неё диверсант, – возмущённо отмахнулся Линчик, глядя, как подавальщица окровавленными руками размазывает по лицу сопли и слёзы. – Просто… баба, что с неё возьмёшь.

Госпожа министр сухо кашлянула, воинственно сощурившись. Толдон глубоко вздохнул:

– Леди Элаиза, не обижайтесь, к вам это не относится. Вы не баба, а серьёзный политический деятель. И вы никогда бы так не поступили.

– Недалёкая и упёртая – опасное сочетание, – задумчиво потёр подбородок депутат, наблюдая за уличной вознёй. – А если всё-таки утащит?

– Плохо, – прокручивая в голове дальнейшие события, прицокнул языком посол. – Совсем ничего хорошего. При умелой подаче данный инцидент могут воспринять уже непросто как волю толпы, а как показательную казнь при попустительстве властей, разгорающуюся анархию…

– Анархия по соседству не нужна никому, – правильно понял его опасения Стеван.

– Мистер Джарка, оставьте нашего болезного друга. Он не при смерти, – тактично вступила леди Элаиза. – Ваша помощь государству сейчас куда нужнее.

Пожилой магистр сделал ещё пару только ему понятных движений и, оставив спящего, присоединился к наблюдателям.

– Очень интересный случай, – оправдывая заминку, пробормотал волшебник. – Открытый транс в ответ на стандартные манипуляции – большая редкость…

– Мистер Джарка, вы сможете заняться изучением этого феномена чуть позже, – как можно более сдержанно попросила госпожа министр. – Сейчас не совсем подходящее время для опытов.

– Да-да, конечно, – покладисто согласился магистр. – Просто открытый транс сложно повторить, и длится он всего пару минут. Могут всплыть колоссальные объёмы информации, прошлые жизни, мелькнуть будущее или даже параллельная реальность…

– Мистер Джарка, – требовательно прервал старика военный. – Давайте останемся в рамках этой вселенной, у нас и здесь проблем хватает.

–Я так понимаю, вам мешает вон та настойчивая барышня, – пожевав губу, сдался маг. – Генерал, у вас же снайперы на крыше… Зачем вам ментальная магия?

– Нам только мучениц не хватало, – сердито отрезала госпожа министр. – Расстрел молоденьких девушек редко воспринимается на «ура» даже среди подогретой публики.

– Стоп! – возбуждённо замахал руками Стеван. – Давайте сделаем наоборот. Магистр, вы же можете смягчить парней с повязками на рукавах? Пусть они уведут героев с улицы тихо, мирно, по-хорошему. Потом без свидетелей мы что-нибудь придумаем…

– Дорогой мой, вы же понимаете, что это дело не пяти минут? – удивлённо хмыкнул волшебник. – Я работаю над их психикой уже почти год. Повышенная агрессивность, борьба за лидерство, за территорию, нетерпимость к сородичам, ограниченная восприимчивость… Я предупреждал, что некоторые изменения необратимы.

– Хорошо, ладно… – потеребил шевелюру посол. – Кухарка… манипуляций не было, девственно-чистая психика. – С ней можно что-то сделать прямо сейчас? – посол нервно покосился вниз, на площадь, где юная дурочка продолжала ломать комедию.

– Давайте попробуем, – флегматично согласился мистер Джарка, подходя вплотную к стеклу.

За это время подавальщице удалось немного растормошить солдата. Засохшая бурая корка превращала его лицо в жутковатую маску, криво вырезанные буквы на лбу распухли и почти не читались. Кто бы теперь поверил, что ещё совсем недавно невесты стайками бегали к тренировочному плацу поглазеть на симпатичного бойца. Растрёпанная, измазанная в чужой крови и уличной грязи спасительница выглядела немногим лучше. Девушка затравленно озиралась, ища в расступающейся толпе помощи. Слышались одиночные сочувственные выкрики, призывы прекратить спектакль, воззвания в никуда. Даже со сцены, про которую празднующие успели благополучно забыть, звучали осторожные просьбы о милосердии. Люди переглядывались, шушукались, но тащить на себе тело идейного врага под нацеленными в спину автоматами никто не спешил.

Мистер Джарка безотрывно следил за нескладной, худощавой фигуркой, его зрачки расширились и застыли, создавая не очень приятное сходство с трупом. Присутствующие старались не шуметь, боясь нарушить предельную концентрацию мага. Воздух стал как будто бы гуще, душной ватой забивая лёгкие. Мистер Драган, послушно дремавший в кресле, беспокойно завозился, и у него пошла носом кровь. По кабинету отдачей поплыли силовые волны, где-то на подсознательном уровне вызывая дискомфорт, колкими щупальцами стучась в подкорку.

Девчушка на площади под визг выигравших пари доволокла слабо перебирающее ногами тело до первого фонаря. Большая часть пути была пройдена, дальше дорога, где можно поймать машину, вызвать скорую помощь… Подавальщица вдруг остановилась, прислонила раненого к металлической опоре и растерянно огляделась, словно забыв, что здесь делает. С минуту она озиралась, иногда бессильно всхлипывая и сжимая виски тоненькими подрагивающими пальчиками. Кровавая маска шевельнулась, губы разомкнулись. Парламентариям этого слышно не было, но, видимо, солдат застонал. Девчушка тряхнула головой, подвернула мешающийся под руками передник и потащила бойца дальше.

– И что?… Это всё? Всё, что получилось сделать? – оторопело уставился на волшебника Стеван.