Столп огненный

– Черт, – пробормотал он. – Черт! Черт!

3

– Где ты была? – накинулась леди Джейн на Марджери, едва Ролло привел сестру домой.

– Ролло избивал Неда, а Барт его держал! – крикнула в ответ Марджери. – Ты хуже зверя, подлец!

– Успокойся, – велела мать.

– Да ты погляди на Ролло, как он на свои кулаки пялится! Гордишься собой, что ли?!

– Горжусь, – подтвердил Ролло. – Я сделал то, что давно надо было сделать.

– Знал ведь, что одному тебе с Недом не справиться. – Девушка ткнула пальцем в Барта, который вошел в дом следом за Ролло. – И позвал его!

– Это не важно, – бросила леди Джейн. – Тут кое-кто хочет видеть тебя.

– А я никого видеть не хочу! – отрезала Марджери. У нее было одно желание – запереться в собственной комнате.

– Не спорь, девочка, – холодно осадила мать. – Идем со мной.

Решимость и гнев как-то мгновенно остыли. У Марджери на глазах избили юношу, которого она любила, и это была ее вина, его избили из-за ее любви. Она ощущала себя совершенно беспомощной, неспособной принимать правильные решения, а потому просто пожала плечами и последовала за матерью.

Леди Джейн направилась в свой «закуток», из которого правила домом и повелевала слугами и домочадцами. Обстановка была скромной – жесткие стулья, письменный стол и prie-dieu. На столе выстроились в ряд фигурки святых, вырезанные из слоновой кости.

На одном из стульев восседал епископ Кингсбриджа, худой и старый. Джулиусу было, должно быть, не меньше шестидесяти пяти, однако он сохранил резкость и прыткость движений, свойственную молодым. Из-за отсутствия волос на голове его лицо всегда казалось Марджери похожим на череп. Бледно-голубые глаза глядели зорко и настороженно.

Марджери испугалась. Что могло понадобиться епископу от нее?

– Епископ хочет кое-что тебе сказать, – пояснила леди Джейн.

– Присядь, Марджери, – попросил Джулиус.

Девушка послушно села.

– Я знаю тебя с самого рождения, – начал епископ. – Тебя растили в христианской вере, доброй католичкой. Твои родители могут тобою гордиться.

Марджери молчала. Слезы застилали глаза. Она словно наяву видела, как Ролло колошматит Неда, как заливается кровью любимое лицо…

– Ты молишься, ходишь к мессе, исповедуешься раз в год, как положено. Господь тебе благоволит.

Наверное. Все остальное в жизни шло наперекосяк – братец плевался от ненависти, родители оказались злыми и жестокими, ее ожидало замужество за типом хуже подзаборного пса, – зато перед Богом она всяко была чиста. Это утешало – хоть немного, но утешало.

– И все же, – продолжал епископ – ты словно вдруг позабыла те добродетели, в коих тебя наставляли.

Марджери сосредоточилась.

– Ничего подобного, – возмутилась она.

– Будешь говорить, когда епископ спросит, а не когда вздумается, – оборвала мать. – Поняла, непокорное дитя?

Джулиус примирительно улыбнулся.

– Ничего страшного, леди Джейн. Я понимаю, что Марджери расстроена.

Девушка недоуменно смотрела на епископа. Он – земное воплощение Христа[19 - Как папа римский – наместник Бога на земле, так и епископ – наместник папы и, через последнего, символическое воплощение Христа.], достойный пастырь и защитник христианской веры. В чем он ее обвиняет?

– Похоже, ты запамятовала четвертую заповедь, – объяснил Джулиус.

Марджери неожиданно для самой себя устыдилась. Она догадалась, о чем речь.

Девушка потупилась.

– Какова четвертая заповедь, Марджери?

– Почитай отца твоего и мать твою[20 - В православной, протестантской и иудейской традициях эта заповедь считается пятой, но в католическом каноне она признается четвертой.], – пробормотала она.

– Громче, пожалуйста, и почетче.

Марджери вскинула голову, но не смогла заставить себя встретиться взглядом с епископом.

– Почитай отца твоего и мать твою.

Джулиус кивнул.

– А ты недавно ослушалась своих родителей, не так ли?

Марджери покорно промолчала.

– Разве ты не нарушила тем самым свой долг пред Господом?

– Простите, – прошептала она, чувствуя, что вот-вот расплачется.

– Раскаяться мало, Марджери. Нужно доказать раскаяние делом.

– Что я должна сделать?

– Перестань грешить. Тебе надлежит повиноваться.

Она наконец-то отважилась посмотреть епископу в глаза.

– Повиноваться?

– Этого хочет Господь.

– Правда?

– Конечно, правда.